мыслями.
- Михаил, не стоит... - дипломатично сказал директор энергозавода, а
Стоковский снова беззвучно засмеялся.
- Я постараюсь не высказывать мыслей, способных дать повод для
издевательства, - холодно отпарировал Рой.
- Буду рад, если вам это удастся, - буркнул Хонда и снова заговорил о
том, как пытались спасти Карла, какие разрушения вызвал пожар и почему
лабораторию твердого конденсирования энергии быстро не восстановить.
- В катастрофе погибли все рабочие журналы, все записи обсуждений -
словом, весь набор пленок. Они были сложены в сейфе, вот здесь, возле
конденсаторной печи, - Хонда нервно водил рукой по стене, усеянной пятнами
ожогов. - Когда я ворвался в лабораторию, сейф пылал костром на ветру, но
мы все, вы понимаете, пытались спасти Карла... И Эрвина, естественно, он
рвал на себе пылающую одежду. В общем, когда обратились к сейфу, было
поздно, архив лаборатории погиб. Вряд ли можно его восстановить, даже если
Эрвин возвратится в сознание и захочет это сделать. Остатки сейфа
вынесены. Вообще в лаборатории мало что уцелело.
- А это что? - Рой показал на шкаф в противоположном углу.
- Это холодильник. Нашей особой конструкции, на Меркурии они
совмещены с кондиционерами. Некоторые хранят в них разные вещи, даже
одежду, холод здесь - самая ценимая вещь.
Рой раскрыл холодильник. На нижних полках лежали детали скафандра,
над ними лабораторные инструменты, выше - съестные припасы. На самой
верхней полке покоилась электрическая бритва. Рой повертел ее, но
оледенелый корпус обжигал пальцы. Рой положил бритву на место.
- Имущество Эрвина, - сказал Хонда. - Одно из его чудачеств. Он
брился, надевая теплые перчатки. Теплые перчатки на солнечной стороне
Меркурия! Он говорил, что только ледяной металл приятен его щекам.
Рой отвернулся от холодильника. В лаборатории, чисто прибранной, все
носило следы недавней катастрофы, но осматривать было нечего. Да и не
затем он сюда приехал, чтобы разыгрывать детектива.
- Так что успел вам сказать умиравший Карл Ванин, друг Михаил?
- Ну, что он мог сказать? Что Эрвин включил генератор раньше
времени... Вот, собственно, и все. Он быстро потерял сознание... А Эрвин
молчит. У него обожжены губы, руки плохо двигаются - вряд ли он скоро
заговорит.
- Пойдемте отсюда, - сказал Рой. - Единственное, что меня
по-настоящему интересует, - сможет ли завод выполнить наш заказ на батарею
твердых конденсаторов энергии?
- Надежды нет, во всяком случае, в текущем году, - повторил Хонда. -
Лаборатория твердой конденсации разрушена, вы это видите. Возможно -
где-нибудь, другая лаборатория...
Рой усмехнулся.
- Иначе говоря, в собственной неспособности выполнить обещанное вы
уверены. А что до остального человечества, то гарантировать его
неспособность отказываетесь. Я правильно вас понял, друг Михаил?
- Совершенно правильно! - с вызовом отозвался Хонда. Теперь он сам
явно хотел поставить Роя на место. Рой первым вышел из лаборатории.
2
Он стоял у окна и рассеянно глядел на простиравшиеся вдаль солнечные
поля. Если что и заслуживало внимания на раскаленной яростным Солнцем
планете, то, пожалуй, только эти бескрайние равнины, покрытые, как
кустами, термоэлементами, преобразовывающими солнечную энергию в
электричество. "На Меркурии выращиваются термоэлектрические сады", -
твердили в стереопередачах, посвященных переоборудованию планеты в главную
энергостанцию человечества. Сколько говорилось о том, что тысячи
квадратных километров "термосадов" превратят в неиссякающий поток
электричества разницу между температурами на разных сторонах Меркурия:
солнечной, раскаленной, - и ночной, погруженной в вечный космический холод
и мрак! Рой вспомнил, как глава Меркурианского проекта Альберт Бычахов
восторженно описывал будущее этой самой маленькой и самой близкой к Солнцу
планеты.
- Человечество получит источник энергии, действующий непрерывно и
вечно, во всяком случае до тех пор, пока солнце пылает, а в мировом
пространстве космическая стужа, - говорил он, вдохновенно сияя на
стереоэкранах круглым добрым лицом. - А Меркурий превратится в райский
уголок, ибо оборудуем на нем заводы, создающие вполне приличную атмосферу.
Тогда и на солнечной, и на ночной стороне будут гулять в теннисках и с
непокрытой головой, термоэлементные сады поглотят и неистовую жару одной
половины планеты и столь же неистовый мороз второй ее половины. И я
приглашаю тех, кто сегодня ходит в детские сады, начать свою трудовую
жизнь на благословенных равнинах еще недавно столь страшного Меркурия.
Приглашаю от всей души, со всей ответственностью - работы хватит не на
одно человеческое поколение.
Да, именно так вещал на всю Солнечную систему Альберт Бычахов,
главный инженер Меркурианского проекта. Сколько раз с замиранием сердца
слушал Рой его прекрасные речи. Тридцать лет прошло с того времени, многое
осуществилось, многое так и не стало реальностью. Обещанная энергия
получена, и на равнинах - и на раскаленных солнечных, и на погруженных в
абсолютный холод ночных - раскинулись похожие на сиреневые кусты
термоэлектроды.
Но только никто не назовет эти чудовищные чащи пластин, прутьев и
проволок прекрасными садами, и прогуливаться в них никто не решится не
только в летней одежде, но и в теплопрочных - для огня и мороза -
скафандрах: Меркурий - планета рабочая, не для веселого
времяпрепровождения. Да, солнечные термоэлектрические поля единственное,
что на Меркурии еще можно посмотреть: бросить на них взгляд, промчаться
над ними в планетолете...
Поездка на Меркурий - неудачна, размышлял Рой. Генрих предупреждал,
что она ничего не даст, кроме досады. Отложим конструирование плазмохода,
говорил он. Мы ведь не виноваты, что твердых энергоконденсаторов нам не
дадут, а без них мы бессильны. Мало ли у нас других интересных тем,
убеждал он Роя. Генрих ошибался чаще брата, но в данном случае он не
ошибся. Надо возвращаться на Землю.
В комнате прозвенел сигнал вызова. Рой обернулся. С экрана смотрел
Стоковский. Он негромко сказал:
- Позвольте вас посетить, друг Рой. Мне кажется, вы собираетесь нас
покинуть. Мне хотелось бы поговорить с вами. Я буду через минуту.
Рой молча показал рукой на кресло, сам сел напротив. Стоковский,
похоже, знал, что его улыбка вызывает приязнь, он не убирал ее с лица. Рою
часто встречались люди, превращавшие свое лицо в подобие визитной
карточки, - демонстрировали себя улыбающимися, хмурящимися,
сосредоточенными, озабоченными, веселыми, каждая мина культивировалась и,
подобранная заранее, служебно закреплялась. Вероятно, и у Стоковского было
так же, к его улыбке нужно было отнестись как к представлению себя -
вежливо и равнодушно. Но этот человек нравился Рою, в нем угадывалась
умная душевность, а не служебность демонстрируемого настроения. Рой
ответно заулыбался, хотя улыбаться было нечему. И Стоковский первыми же
словами подтвердил, что Рой не ошибается в его характере.
- Нам не радоваться, а печалиться надо. Сам не понимаю, чему мы с
вами смеемся. Скажите, что вы собираетесь предпринять?
- Вы угадали мои намерения: отбываю на Землю.
- Вы не хотели бы сначала посетить Эрвина Кузьменко?
- Выспрашивать, как произошла авария? Что это даст? Я приехал как
заказчик оборудования.
Стоковский перестал улыбаться.
- Мы вас, конечно, подвели. Но неужели вы вообще прекращаете
разработку плазмохода?
- Именно это. У нас с братом нет второстепенных тем, которые могли бы
заполнить простой в полгода или год. Если мы отложим плазмоход, то отложим
его надолго, возможно, к нему уже не вернемся.
- Я догадывался об этом, - задумчиво сказал Стоковский. - Эдуард
боится, что вы потребуете срочного восстановления лаборатории Карла, Миша
заранее выходит из себя, потому что понадобится всячески обхаживать
Эрвина, когда он встанет. Вы сами могли заметить: Миша Хонда Эрвина
недолюбливает, это самое мягкое, что можно сказать об их отношениях. А мне
показались важными ваши слова, что вас не интересует, как мы теперь будем
выполнять ваш заказ.
- Просто я сразу понял, что выполнять его вы не будете. Вы об этом
хотели спросить?
- Да, спросить... А еще больше - попросить.
- Просите. Если смогу, выполню.
- Уберите Эрвина Кузьменко.
- Убрать Эрвина? - Рой уставился на Стоковского. Что разговор будет
необычный, Рой знал заранее, - обычные разговоры не надо вести наедине. Но
просьба звучала странно. - В каком смысле убрать, друг Клавдий?
- Не убивать, конечно. - Стоковский любовался недоумением Роя. - Хотя
некоторые порадовались бы... Не убийству, а если бы, скажем, Эрвин и Карл
в день аварии поменялись судьбами - и не Эрвин, а Карл готовился сегодня к
выздоровлению. Нет, просьба моя не столь ужасна, пусть Эрвин живет. Но
почему его не отправить на Землю? Он там довершил бы выздоровление. И
лабораторию твердой консервации можно разместить на Земле, в твердых
конденсаторах энергия дана в высочайшем сгущении, но запасы ее в них вовсе
не так исполински велики, чтобы производство их можно было вести только на
Меркурии. Вам тоже было бы удобней, если бы нужная лаборатория находилась
от вас неподалеку.
- А какое же было бы в этом удобство для вас?
- Я уже сказал: рядом с нами не будет Эрвина. Сами мы воротить его на
Землю не можем, нет убедительных оснований. А вам потребовать его
возвращения - проще простого.
Стоковский, судя по всему, не находил в своей просьбе ничего
предосудительного. И он, казалось, не сомневался, что Рой не найдет
возражений.
- Понятно, Эрвина рядом с вами не будет, - медленно заговорил Рой. -
Его отсутствие на Меркурии желанно, но не может быть обосновано
убедительно. А какие основания - из разряда тех, что вы считаете
неубедительными - заставляют вас ждать его отъезда?
- Мы не любим Эрвина Кузьменко, друг Рой. Даже наш директор Эдуард
Анадырин, искренне считающий Эрвина гением... Даже он будет рад уходу
Эрвина. У Кузьменко дурной характер.
- Не любим, дурной характер... Аргументы неубедительные, верно.
- Только в служебном смысле, - спокойно поправил Стоковский. - В
психологическом они представляются нам очень вескими. Вы понимаете,
Меркурий - не Земля с ее миллиардами жителей. Мы - маленький коллектив,
работников энергозавода и сотни не наберется, каждый на виду. Эрвин - как
заноза в теле. Он ненавидит нас - всех вместе, каждого особо. По-моему,
это достаточное основание, чтобы и мы его недолюбливали.
- Я все-таки не понимаю. Никакое штатное расписание не требует
взаимной любви сотрудников. И Меркурий не звездолет, а планета, здесь не
требуется экзамена на психологическую совместимость.
- О чем и речь! Мы не можем требовать от Эрвина, чтобы он нам всем
нравился. Но и работать с человеком, который всем неприятен, трудно. Может
быть, подробней рассказать вам, друг Рой, каким видится нам Эрвин
Кузьменко?
- Вероятно, так будет лучше.
- Эрвин Кузьменко появился на Меркурии восемь лет назад и сразу
определился в экспериментальные цехи, прошел стажировку, начал
самостоятельные исследования, - рассказывал главный инженер энергозавода.
- Тогда это был молодой милый парень, красивый, энергичный,
словоохотливый, работоспособный, - в общем, ничем не выделяющийся, таковы