над плечами Большого. Владыка Урука чуть отклонился назад, готовясь к
прыжку. Но женщина-скорпион опередила его.
- Пропусти этого великана, - сказала она привратнику. - Закрой глаза
на человеческое в нем. От богов в Гильгамеше больше, чем в нас с тобой.
- Я вижу, - угрожающе подняв клешни и жало, мужчина пятился к стене.
- Я вижу, что он не отступит. Либо он найдет смерть около ворот, либо мы с
тобой.
- Что нам делить? - перестал вращать топором Гильгамеш. - Пропусти
меня; если порядок, о котором ты говорил, так суров, я просто не вернусь
обратно. Кроме меня разобраться в том, правда ли это, не сможет никто.
Мужчина опустил клешни.
- Уту свидетель, твоя сила не пугает меня. Наоборот, она внушает
жалость. Ты используешь силу только для того, чтобы насытить свое
отчаяние.
- Пусти меня, - тихо, словно готовясь пасть на колени, произнес
Гильгамеш.
- Хорошо. Иди! - повинуясь знаку человека-скорпиона, ворота начали
раскрываться. - Не бойся темноты, не страшись ничего - может быть, ты
найдешь, чего так желаешь!
- А я? - тоскливо прошептал Зумхарар.
- Возвращайся в Урук, - торопливо прикрепляя оружие к поясу, сказал
Гильгамеш. - Передай, пусть ждут меня. Я приказываю: пусть ждут!
В глаза охотника все двоилось, троилось, умножалось. Он видел уже не
одни ворота, а множество ворот, окруженных блистающими привратниками.
Здесь были скорпионы, львы, просто люди с высокими, острыми копьями в
руках. Они медленно, неохотно расступались перед владыкой Урука, а тот, не
глядя по сторонам, спускался в темноту, на многие поприща уходящую куда-то
вниз. Потом высокую фигуру в грязной полотняной юбке укутал подземный
сумрак, и ворота начали закрываться. Зумхарар закрыл лицо руками, стремясь
как можно дольше сохранить в глазах образ уходящего Гильгамеша. Когда же
он снова захотел взглянуть на стену, та исчезла. Вместе с ней пропали
ворота и таинственные привратники. Зумхарар сидел на горном склоне, а
далеко наверху высился змеиный клык, до которого они так и не добрались.
Редкий в землях черноголовых туман укрыл прибрежные кварталы Урука.
Он сделал ночь длиннее, медленно и неохотно пропуская свет утренней зари.
Горожане уже проснулись, но не торопились подниматься с постелей. Туман
сохранял ночную промозглую сырость, и теплолюбивые урукцы предпочитали ему
сонный жар, которым тянуло от жаровен, да уютные, мягкие бока своих жен.
С тихим журчанием бежали мимо купеческих причалов воды Евфрата.
Подернутая пленкой тумана, река казалась куда шире обычного. Что-то
невидимое с берега волновало ее поверхность и иногда вокруг столбов, на
которых был укреплен причал, крутились воронки матово-асфальтового цвета.
По таким водам мог приплыть кто угодно, и нахохлившиеся, завернувшиеся в
плащи сторожа, сидевшие у амбаров, поглядывали на Евфрат с непроизвольной
опаской. То ли река лежала перед ними, то ли расстилалось бескрайнее море.
В море, говорят, водятся рыбы размером с целый храм; там живут женщины с
плавниками вместо ног и крученой раковиной, приросшей к спине. А еще там
есть змеи, толстые, как сотни канатов, скрученных вместе. Иногда они
выползают на берег, разинув клыкастые пасти и заглатывают все, что
попадается им на пути. "Это не море. Это Евфрат", - говорили себе сторожа,
но вздрагивали каждый раз, когда им чудилось в глубине тумана какое-то
движение.
Однако, как ни были они насторожены, прибытие лодки стало для них
неожиданностью. Длинная и странно светлая среди туманных сумерек, лодка
появилась совершенно бесшумно, будто ее породила влага, рассеянная над
водой. Она казалась сделанной из цельного дерева; шумерам, пользовавшимся
для выплетения своих судов связками тростника, это казалось невероятным.
Все как один стражи амбаров поднялись и смотрели на высокий, украшенный
птицеподобным идолом нос лодки, приближающийся к берегу.
В лодке стояли два высоких человека, направлявших ее движение ударами
длинных шестов. Их облик смазывал туман, но стражи ощущали горделивую
уверенность, сдержанную силу, которые делали фигуры такими
несгибаемо-прямыми. Один из пришельцев передал шест второму и что-то
негромко сказал ему. Затем он шагнул на берег, придерживая полы накидки из
струящегося темного материала. Шаги пришельца гулко множились деревянным
настилом. Стражи встревоженно ждали: куда направится незнакомец, не
купеческое ли богатство цель его?
Но незнакомец проследовал мимо амбаров. Он шагал широко, решительно,
почти не глядя по сторонам, будто давно уже знал этот путь. Когда его
фигуру скрыл туман, стражи повернулись к причалу. Они ожидали увидеть
лодку, однако причал был пуст.
Воздушная влага, породившая мираж, возвратила его в небытие. Сбитые с
толку, осеняющие себя магическими знаками, сторожа стали возвращаться на
свои места.
А высокий человек шел по улицам Урука. Только когда его дорога
пролегала рядом с храмами, уста незнакомца отверзались, и он произносил
имена богов, коим они были посвящены. И не понять было, чего больше в его
словах: почтения или горечи.
Разгоняя туман полами своей накидки, незнакомец направлялся по
безлюдным улицам в квартал охотников. Оказавшись там, он некоторое время
шел вдоль череды одинаковых домов, пока одна из ни чем не замечательных
дверей не привлекла его внимание. Он повернул к ней и, не замедляя
движения, ударом ноги заставил распахнуться.
Внутри царила темнота. Слабое мерцание, поднимавшееся от жаровни,
только подчеркивало ее. В правом от входа углу, где черноголовые обычно
ставили кровать, послышалось сонное ворчание.
- Что там такое? - буркнул обитатель дома.
- Я ищу Зумхарара, - властно сказал незнакомец. - Где он?
- Я Зумхарар, - ответили ему с кровати. - Что тебе нужно? Кто ты
такой?
- Благодарение небесам! - облегченно вздохнул пришелец. - Я боялся,
что в одиночку ты не сумеешь вернуться. Я боялся проклятия Энкиду,
висевшего над тобой. Нет ничего страшнее слов, сказанных на смертном одре.
- Постой-ка! - хозяин дома разыскал светильник, запалил его от углей
и, прикрывая огонек ладонью, поднялся с кровати. - Дай я на тебя посмотрю!
Одного всплеска неверного света оказалось достаточно, чтобы он
закричал:
- Гильгамеш! Большой! Ты вернулся!
- А ты не верил в это? - спросил владыка Урука.
- Верил ли? Не знаю, господин мой. Старался верить, хотя бы из-за
урукцев, проклинавших меня. Многие говорили: "Он не обо всем рассказывает!
Охотник чувствует за собой какую-то вину! Его нужно пытать - пусть
сознается, куда делся наш Большой!" - прямой, правильный нос Зумхарара
сморщился.
- Ну, теперь можешь не бояться. Я пришел. - Улыбаясь, Гильгамеш
скрестил руки на груди. Его голос звучал глуше, чем раньше. Исчезла
привычная детская яркость. Суше стали черты лица, глубже блюдечки глаз. И
даже лоб как будто стал выше. Копна молодых волос отступила перед тем, что
пришлось увидеть владыке Урука.
- Ты вернулся, - как заклинание произнес Зумхарар. - Значит, ты
встретил Утнапишти!
- Встретил, - кивнул Большой. - Встретил и Утнапишти.
Глаза у охотника загорелись.
- Все, все видел! - восторженно воскликнул он. - Скажи мне, господин
мой, нашел ли ты то, что искал?
- Нашел, - с силой сказал Гильгамеш. - Даже то, чего искать не думал
- нашел.
- Покажи, - потянулся к нему Зумхарар. - Покажи мне лекарство от
смерти... Я ничего не вижу в твоих руках. Может, это плащ?
- Нет, дружище, - улыбнулся владыка Урука. - Накидка - изделие
человеческое. В ней нет ничего волшебного. - Он подошел к жаровне и присел
около нее, вытянув ладони над углями.
- Под землей хватает и жары, и холода, а вот тепла там нет, -
произнес Гильгамеш через некоторое время. - Вижу, тебя разбирает
любопытство. А я не знаю, как его удовлетворить. Все это можно превратить
в сказку, но сейчас мои впечатления слишком сильны, резки. Я не могу
говорить красиво.
- Ты мне только скажи, повелитель, она есть, Вечная Жизнь?
- Есть. Я же сказал, что встретил Утнапишти. Только выглядит она не
так, как ты ее себе представляешь. Чтобы получить бессмертие,
Благочестивому Царю пришлось пережить потоп. Перетерпеть крах мира, будучи
заточенным в деревянный гроб без луча света, без веры во спасение. Он
говорил мне, что пытка длилась всего лишь семь дней, но я видел по его
глазам: эти дни стоили семи жизней. Да и откуда Утнапишти было знать,
сколько прошло времени, ведь Уту ни разу не появился на небесах!.. Для
того, чтобы Благочестивый Царь получил бессмертие, все остальные люди
должны были умереть. Подумай, Зумхарар, посмотри на потоп глазами
Утнапишти: мириады людей пошли на корм рыбам, и только поэтому он стал
ровней богам. Как тебе нравится это? Благочестивый Царь сам сказал мне:
"На что ты надеешься, Большой? Неужели ты думаешь, что боги ради тебя
соберутся еще раз..." и тут же замолчал, испуганно глядя на меня. Я так
понимаю, охотник, что он боялся выболтать свою тайну...
- Значит лекарство от смерти - смерть? - тусклым голосом спросил
Зумхарар.
- Наши боги не придумали ничего лучшего, - хмыкнул Гильгамеш. - Но я
не верю им. Не верю. - Он повернулся к охотнику и посмотрел ему прямо в
глаза. - Есть множество родов соблазна. Так вот, смерть - самый великий из
них. Граница между ней и жизнью полна призраков. Одни кажутся светлыми,
другие черными, ужасными, но природа призраков одна - туман
неопределенности. Сквозь него нужно пройти, не обманываясь на фантазии,
рождающиеся в сердце. Ведь когда ты знаешь, куда держать путь, никакой
туман не помешает тебе пересечь Урук, попасть на пристань или в храм... -
Большой вздохнул, опуская глаза. - Говорить такие вещи сложно. Пока что в
моем сердце больше чувств, чем слов.
- Выходит, нет-таки лекарства?
- А какого лекарства ты бы хотел? Растения вечной жизни? Было такое
растение, я нырял за ним в ледяные глубины Абзу, в те места, откуда Энки и
Нинмах взяли материал для нашей плоти. Но обещания богов еще более
туманны, чем их облик. Растение вечной жизни унес змей. Унес, когда я,
обессиленный, лежал рядом с бездонным колодцем. Стащил, как обычный вор,
оставив после себя шум, гам, неразбериху, причитания по поводу злой
змеиной природы, им, богам, неподвластной. Сказка! Я же говорю - целая
сказка!
- Они не простят тебе поношения, - испуганно прошептал Зумхарар.
- Наверное, не простят, - пожал плечами Гильгамеш. - Но я вижу, они -
далеко не все в этом мире. Найдется тот, кто защитит меня от них. А не
найдется - справлюсь сам...
Он долго в молчании грел ладони, и хозяин дома не решался задавать
ему новые вопросы. Наконец, удовлетворенно похлопав руками по коленям,
Большой поднялся.
- Знаешь, охотник, что придало мне сегодня уверенность? Стены! Когда
я подплывал к городу, туман застилал все, даже Кулабу. Одни лишь стены
сверкали над белым облаком. Они продырявили его, выросли над промозглостью
и влагой. Раньше я думал, что стены - это слава. А, оказывается, они
больше, чем слава. Они - моя вечная жизнь. Пусть глина рассохнется,
растает - я уже есть, и даже Энлиль с этим ничего поделать не сможет.
В доме стало светлее. Гильгамеш повернулся к распахнутой двери и
указал на золотистый прямоугольник, с каждым мгновением становившийся все
ярче.
- Видишь, туман уже рассеялся. Пойдем, охотник, проводи меня до
Э-Ана, расскажи, что нового в Уруке.
Зумхарар торопливо нацепил передник и бросился вслед за правителем,
