Но они ее построили.
Хадсон сел у костра и поднес к догоравшим углям покрытые волдырями руки.
И все же это лучше, думал он, чем таскать тяжелые бревна, да и опасности почти никакой.
Допустим, мы наберем в ладонь горсть песка. Что-то просыплется между пальцами, но большая часть останется в ладони. Вот в этом и заключался принцип пирамиды из камней. Когда - и если - машина времени заработает, большая часть камней пройдет сквозь время.
Те камни, что останутся здесь, осыпятся на землю, и от них не будет никакого вреда - то есть не будет наклонов и деформаций, которые могут помешать работе силового поля.
А если временной модуль неисправен?
Или если он все же заработает?
С какой стороны ни посмотри, подумал Хадсон, это станет гибелью нашей мечты.
Даже если они вернутся в двадцатый век, средства не позволят им продолжать дело. Фильмы утеряны, замены им нет и нет никаких доказательств, что они побывали за гранью истории - почти на заре человечества.
Хотя не так важно, насколько вам удается проникать во время. Час или тысячелетия - большой разницы нет. Если можно унестись на час, значит, можно передвигаться и сквозь миллионы лет. А если вы совершили прыжок на миллионы лет назад, то можете вернуться к первому мгновению вечности, к первому проблеску времени в безмерном океане пустоты и небытия - вернуться к первородному мигу, когда ничего еще не было создано и не было планов и мыслей, когда вся безбрежность Вселенной, подобно чистой грифельной доске, ожидала первых штрихов, начертанных мелом неизбежности.
На покупку нового вертолета потребуется тридцать тысяч долларов, а у них не хватало денег даже на трактор, который был нужен для возведения частокола. Занять негде и не у кого. Не пойдешь же в банк и не скажешь, что тридцать тысяч вам нужны для полета в поздний каменный век.
Хотя по-прежнему можно обратиться в какое-нибудь промышленное предприятие, или университет, или даже к правительству. Если объяснить, в чем дело, деньги польются рекой - но они согласятся платить только после того, как наложат лапу на всю прибыль.
И, конечно, заказывать музыку будут они, думал Хадсон, потому что это их деньги, а нам останутся только горький пот и кровоточащие раны.
- Меня по-прежнему тревожит один вопрос, - сказал Купер, нарушая молчание. - Мы здорово поработали, возводя пирамиду и, конечно, обезопасили себя от попадания в сарай, дом и другие сооружения...
- Только не говори мне о ветряной мельнице! - вскричал Хадсон.
- Хорошо, не буду. Я убежден, что высоты хватит. Но мне подумалось, что мы можем оказаться прямо над тем забором из колючей проволоки, который находится в южной части сада.
- Если хочешь, давай передвинем пирамиду шагов на двадцать в сторону.
Купер застонал.
- Нет, лучше я рискну усесться на забор.
Адамс встал и бережно поднял временной модуль.
- Ладно, парни, пошли. Пора уходить.
Они осторожно взобрались на пирамиду, едва уместившись на ее вершине.
Прижимая модуль к груди, Адамс сделал последние приготовления.
- Придвиньтесь ко мне, - сказал он, - и немного согните колени. Возможно, придется падать.
- Ладно, поехали, - сказал Купер. - Жми на клавишу.
- Адамс нажал на кнопку.
Но ничего не случилось.
Модуль не работал.
9
Не скрывая тревоги и страха, директор ЦРУ закончил свой доклад.
- Вы уверены в достоверности вашей информации? - спросил президент.
- Господин президент, - сказал директор ЦРУ, - я отвечаю за каждое свое слово.
Президент вопросительно взглянул на двух других людей, которые находились в кабинете.
- Все вышесказанное соответствует данным, которые находятся в нашем распоряжении, сэр, - доложил председатель ОКНШ.
- Но это невероятно! - воскликнул президент.
- Они боятся! - вскричал директор ЦПУ. - Они не спят по ночам. Они убедили себя, что мы вот-вот сможем путешествовать во времени. Их попытки сделать что-нибудь подобное закончились ничем, но они уверены, что мы близки к успеху. Наши враги понимают, что, если нам удастся покорить время, их конец неизбежен, поэтому они решили нанести последний удар - сейчас или никогда. Но три года назад мы полностью отказались от проекта №Мастодонт¤. Прошло десять лет с тех пор, как мы приостановили исследования. Двадцать пять лет назад этот Хадсон...
- Какая разница, сэр? Они убеждены, что мы прикрыли проект только для отвода глаз, а сами в тайне продолжают работу. Это вполне соответствует их собственной стратегии...
Президент поднял карандаш и начал что-то машинально рисовать в блокноте.
- Как звали того старого генерала, - спросил он, - который закатил целый скандал, когда мы отказались от проекта? Помню, я был тогда в сенате. Он так и вился вокруг меня.
- Бауэрс, сэр, - напомнил председатель ОКНШ.
- Да, верно. Что с ним стало?
- Ушел в отставку.
- Жаль, хотя, думаю, теперь это не имеет значения. - Он нарисовал что-то еще и наконец сказал: - Джентльмены, похоже, вы правы. Сколько времени, вы говорите, у нас осталось?
- Максимум девяносто дней. В худшем случае - дней тридцать.
Президент взглянул на председателя ОКНШ.
- Мы готовы, как никогда, - доложил председатель. - Думаю, мы справимся с ними. Конечно, есть некоторые...
- Знаю, - сказал президент,
- Может быть, припугнуть их? - предложил министр иностранных дел, переходя на шепот. - Я знаю, это их не остановит, но по крайней мере мы выгадаем какое-то время.
- Вы хотите дать им понять, что у нас есть машина времени?
Министр кивнул.
- Нам это не удастся, - устало возразил директор ЦРУ. - Если бы мы ее действительно имели, тогда бы не было проблем. По своим каналам они бы тут же узнали, что она у нас есть, и превратились бы в добрых воспитанных соседей.
- Но ее у нас нет, - мрачно подытожил президент.
10
Поздним вечером, вскинув на плечи оленя, подвешенного к шесту, двое охотников повернули домой.
При дыхании с их губ срывался пар, было очень холодно, и они уже не помнили, сколько дней кряду с неба падал снег.
- Меня тревожит Уэс, - тяжело дыша, сказал Купер. - Он принимает это слишком близко к сердцу. Мы должны присматривать за ним.
- Давай передохнем, - задыхаясь, предложил Хадсон.
Они остановились и опустили оленя на землю.
- Он во всем винит только себя, - продолжал Купер, смахивая пот со лба. - Причем совершенно напрасно. Каждый из нас знал, на что шел.
- Он злится на себя, и сам понимает это, но злость помогает ему не сдаваться. Пока он ковыряется в своей штуковине, с ним будет все в порядке.
- Ему не удастся починить модуль, Чак.
- Знаю, что не удастся. И он тоже это знает. У него нет ни инструментов, ни материалов. Вернись мы обратно в мастерскую, он еще мог бы что-то сделать, но здесь все его попытки обречены на провал.
- Да, ему нелегко.
- Всем нам нелегко.
- Да, но не нам пришла в голову внезапная идея, из-за которой два старых приятеля оказались в безвыходном положении на самых, можно сказать, задворках времени. И он не может выбросить это из головы, сколько бы мы не говорили, что все хорошо, что мы вообще об этом не думаем.
- Да, такое трудно принять, Джонни.
- Но что с нами будет, Чак?
- Мы построим себе жилье, заготовим еды. Боеприпасы оставим для большой дичи, чтобы на каждую пулю иметь горы мяса, а мелких животных будем ловить в капканы.
- Мне интересно, что с нами будет, когда не останется ни муки, ни других припасов. У нас и так их не слишком много. Мы всегда думали, что в любой момент можно будет привезти еще.
- Перейдем на мясо, - успокоил его Хадсон. - Мы можем добывать бизонов миллионами. Простые индейцы питались только ими. Весной мы накопаем всяких корешков, летом будем собирать ягоды. А осень нам подарит урожай орехов - полдюжины разных сортов.
- Как бы ни экономили боеприпасы, они все равно когда-нибудь кончатся.
- Сделаем лук и стрелы, рогатки и копья.
- Здесь водятся такие зверюги, которых копьем не испугаешь.
- А мы их не будем трогать. Если надо - спрячемся, если негде прятаться - убежим. Без оружия мы перестанем быть владыками мироздания - особенно в этих местах. И чтобы выжить, нам придется признать этот факт.
- А если кто-нибудь из нас заболеет, сломает ногу или...
- Мы сделаем все, что будет в наших силах. Никто вечно не живет.
И снова разговор вращался вокруг той проблемы, которая тревожила каждого из них, подумал Хадсон, - и о которой они предпочитали помалкивать.
Да, они выживут, если позаботятся о пище, убежище и одежде. Они могут прожить долгие годы, потому что в такой плодородной и щедрой стране человек легко мог найти себе пропитание.
Но их угнетало отсутствие цели - в этом и состояла та ужасная проблема, о которой они боялись говорить. Им нужен был смысл, ради которого стоило жить в мире без общества.
Человек, потерпевший крушение на необитаемом острове, всегда живет надеждой, а у них надежды не оставалось. Робинзона Крузо отделяли от его собратьев-людей какие-то несколько тысяч миль - их же отделяет сто пятьдесят тысяч лет.
Уэсу Адамсу повезло чуть больше. На восстановление машины времени оставался один шанс из тысячи, и, даже зная об этом, он упорно добивался своего, лелея пусть крошечную, но все же надежду.
И нам не надо присматривать за ним, думал Хадсон. Присматривать придется тогда, когда он признает свое бессилие и откажется от попыток починить машину.
Что касается его и Купера, им некогда сходить с ума - они построили хижину, запаслись на зиму дровами и вот теперь занимались охотой.
Но однажды они закончат все свои дела, и тогда к ним нагрянет тоска.
- Ты готов идти? - спросил Купер.
- Да, конечно. Уже отдохнул, - ответил Хадсон.
Они взвалили шест на плечи и снова отправились в путь.
Многие ночи Хадсон провел без сна, размышляя над этой проблемой, но все его думы исчезали в бездне безысходности.
Они могли бы написать естественную историю плейстоцена, снабдив ее фотографиями и рисунками, но все это не имеет смысла, потому что ни одному ученому будущего не удастся прочитать ее.
Они могли бы построить мемориал - огромную пирамиду, которая пронесет через пятнадцать сотен веков их весть, высеченную голыми руками на маске вечности. Но в их историческом времени таких пирамид не существовало, а значит, взявшись за строительство, они бы с самого начала знали, что их творению суждено превратиться в прах.
В конце концов, они могли бы отправиться на поиски людей этой эпохи и, пройдя пешком четыре тысячи миль по диким местам до Берингова пролива, выбраться на азиатский континент. Отыскав пещерных сородичей, она оказали бы им неоценимую помощь на пути их великого становления. Но они никогда не сделают этого, а даже если и сделают, пещерные люди найдут какой-нибудь повод, чтобы убить их, да еще и съесть.
Они вышли из рощи; в сотне ярдов от них показалась хижина. Она прислонилась к склону горы чуть выше ручья, откуда открывался изумительный вид на луга, простиравшиеся до самого синевато-серого горизонта. Из трубы поднимался дымок, и они увидели, что дверь открыта.
- Зря Гэс так ее оставляет, - заворчал Купер. - Того и гляди, медведь залезет.
- Эй, Гэс! - закричал Хадсон.
Но Адамса нигде не было видно.
В хижине на столе они заметили белый лист бумаги.
Хадсон схватил записку и поднес ее к глазам, Купер читал, заглядывая через его плечо.
~№Дорогие друзья, я не хочу еще раз пробуждать ваши надежды и вновь разочаровывать вас. К тому же, мне кажется, у меня могут возникнуть проблемы. Но я хочу попытать счастья. Если ничего не получится, я вернусь и сожгу записку, а вам не скажу ни слова. Если же вы найдете мое послание на столе, то знайте, машина заработала и я вернусь, чтобы забрать вас. Гэс¤~
Хадсон смял записку в руке.
- Парень сошел с ума!
- Да, похоже, заработался, - сказал Купер. - Ему, наверное, показалось...
Догадка настигла их одновременно, и они метнулись к двери. Обогнув угол хижины, они остановились как вкопанные, изумленно глядя на гребень горы, возвышавшийся над ними.
