КЛИФФОРД САЙМАК
"ОПЕРАЦИЯ "ВОНЮЧКА"
К.Д.Саймак. "Прелесть", ЗФ, М.: Мир, 1967.
Я сидел на заднем крыльце своей лачугу, держал в правой руке
бутылку, в левой - ружье и поджидал реактивный самолет, как вдруг за
углом хижины подозрительно оживились собаки.
Я наспех отхлебнул из бутылки и неловко поднялся на ноги.
Схватил метлу и обошел вокруг дома.
По тявканью я понял, что собаки загнали в угол скунса*(Скунс -
североамериканский пушкой зверек, который при нападении на него
выделяет зловонную жидкость, вызывающую у человека головокружение и
тошноту.), а у скунсов и так от реактивных самолетов поджилки трясутся,
нечего им докучать без нужды.
Я перешагнул через изгородь там, где она совсем завалилась, и
выглянул из-за угла хижины. Уже смеркалось, но я разглядел, что три
собаки кружат у зарослей сирени, а четвертая, судя по треску, продирается
прямо сквозь кусты. Я знал, что, если сразу не положу этому конец, через
минуту нечем будет дышать - скунс есть скунс.
Я хотел подобраться к собакам незаметно, но то и дело спотыкался
о ржавые консервные банки и пустые бутылки и тут же дал себе слово, что
утром расчищу весь двор. Я и раньше часто собирался, да как-то руки не
доходили.
Я поднял такой шум, что все собаки удрали, кроме одной,- та
завязла в кустах. Я хорошенько примерился и с удовольствием огрел ее
метлой. Надо было видеть, как она оттуда выскочила,- тощая такая собака,
шкура на ней обвисла, того и гляди, собака из нее выпрыгнет.
Собака взвыла, зарычала, вылетела, как пробка из бутылки, и
метнулась мне прямо под ноги. Я пытался устоять, но наступил на пустую
бутылку и постыдно шлепнулся на землю. Я так расшибся, что света
божьего не взвидел, а потом никак не мог прийти в себя и подняться на
ноги.
Пока я приходил в себя, из-под сиреневого куста вынырнул скунс и
направился прямо ко мне. Я стал отгонять его, но он никак не отгонялся.
Он завилял хвостом, словно встретил родную душу, подошел вплотную и с
громким мурлыканьем стал о меня тереться.
Я и пальцем не двинул. Даже глазом не моргнул. Рассудил, что
если я не шелохнусь, то скунс, может, и отстанет. Вот уже три года у меня
под хижиной жили скунсы, и мы с ними отлично ладили, но никогда не
были, что называется, на короткой ноге. Я их не трогал, они меня не
трогали, и все были довольны.
А этой веселой зверюшке, как видно, втемяшилось в голову, что я
ей друг. Может, скунса распирало от благодарности за то, что я отогнал
собак.
Он обошел вокруг меня, потыкался мордой, потом вскарабкался ко
мне на грудь и заглянул в лицо. И без устали мурлыкал с таким азартом,
что весь дрожал.
Так он стоял на задних лапках, упершись мне в грудь передними,
заглядывал мне в лицо и мурлыкал - то тихо, то громко, то быстро, то
медленно. А сам навострил уши, будто ожидал, что я замурлычу в ответ, и
все время дружелюбно вилял хвостом.
В конце концов я протянул руку (очень осторожно) и погладил
скунса по голове, а он как будто не возражал. Так мы пролежали довольно
долго - я его гладил, а он мурлыкал.
Потом я отважился стряхнуть его с себя.
После двух или трех неудачных попыток я кое-как поднялся с
земли и пошел к крыльцу, а скунс тащился за мной по пятам.
Я опять сел на крыльцо, взял бутылку и как следует приложился к
ней; это было самое умное, что можно сделать после стольких треволнений.
А пока я пил из горлышка, из-за деревьев выскользнул реактивный
самолет, свечкой взмыл над моим участком, и все кругом подпрыгнуло на
метр-другой.
Я выронил бутылку и схватил ружье, но самолет скрылся из виду,
прежде чем я успел взвести курок.
Я отложил ружье и как следует выругался.
Только позавчера я предупреждал полковника - и вовсе не в
шутку,- что, если реактивный самолет еще раз пролетит так низко над моей
хижиной, я его обстреляю.
- Безобразие,- говорил я полковнику.-Человек строит себе хижину,
живет тихо-мирно, ни к кому не пристает. Так нет, правительству
непременно надо устроить воздушную базу именно в двух милях от его
дома. Какой может быть мир и покой, когда чертовы реактивные самолеты
чуть не цепляют за дымовую трубу?
Вообще-то полковник разговаривал со мной вежливо. Он напомнил
мне, как необходимы нам воздушные базы, как наша жизнь зависит от
самолетов, которые там размещены, и как он, полковник, старается
наладить маршруты вылетов так, чтобы не тревожить мирное население
окрестностей.
Я сказал, что реактивные самолеты вспугивают скунсов, и он не
стал смеяться, а даже посочувствовал и вспомнил, как в Техасе еще
мальчишкой ставил на скунсов капканы. Я объяснил, что не промышляю
ловлей скунсов, что я, можно сказать, живу с ними под одной крышей, что
я к ним искренне привязан, по ночам не сплю и слушаю, как они шныряют
взад и вперед под хижиной, а когда слышу это, то чувствую, что я не
одинок, что делю свой кров с другими тварями божьими.
Но тем не менее он не обещал, что реактивные самолеты больше не
будут сновать над моим жильем, и тут-то я пригрозил обстрелять первый
же самолет, который увижу у себя над головой. Тогда полковник вытащил
из письменного стола какую-то книгу и прочитал мне вслух, что стрельба
по воздушным кораблям - дело незаконное. Но я ничуть не испугался!
И надо же такому случиться! Я сижу в засаде, мимо проходит
реактивный самолет, а я прохлаждаюсь с бутылкой. Я перестал ругаться,
как только вспомнил о бутылке, и тут же услышал бульканье. Она
закатилась под крыльцо, я не сразу нашел ее и чуть с ума не сошел,
услышав, как она булькает.
Я лег на живот, дотянулся до того места под ступеньками, куда
закатилась бутылка, и наконец поднял ее, но она уже добулькалась досуха.
Я швырнул ее во двор и, вконец расстроенный, опустился на ступеньки.
Тут из темнота вынырнул скунс, взобрался вверх по ступенькам и
уселся рядом со мной. Я протянул руку, погладил его, и он в ответ
замурлыкал. Я перестал горевать о бутылке.
- А ты, право, занятный зверь,- сказал я.-Что-то я не слыхал, чтобы
скунсы мурлыкали.
Так мы посидели с ним, и я рассказал ему обо всех своих
неприятностях с реактивными самолетами, как рассказывает животным
человек, когда ему не с кем поделиться, а порой и когда есть с кем.
Я его ни капельки не боялся и думал, как здорово, что наконец-то
хоть один скунс со мной подружился. Интересно, теперь, когда лед, так
сказать, сломан, может, какой-нибудь скунс переселится из подполья ко
мне в комнату?
Затем я подумал: теперь будет о чем порассказать ребятам в
кабачке. Но тут же понял, что, как бы я ни клялся и ни божился, никто не
поверит ни единому моему слову. Вот я и решил прихватить с собой живое
доказательство.
Я взял ласкового скунса на руки и сказал:
- Поехали. Надо показать тебя ребятам.
Я налетел на дерево и запутался в старой проволочной сетке, что
валялась на дворе, но кое-как добрался до того места перед домом, где
стояла моя Старушка Бетси.
Бетси не была ни самой новой, ни самой лучшей машиной в мире,
но зато отличалась верностью, о которой любой мужчина может только
мечтать. Мы с ней многое пережили вместе и понимали друг друга с
полуслова. У нас было что-то вроде сделки: я мыл ее и кормил, а она
доставляла меня куда надо и всегда привозила обратно. Ни один разумный
человек не станет требовать большего от автомобиля.
Я похлопал Бетси по крылу и поздоровался с ней, уложил скунса на
переднее сиденье и залез в машину сам.
Бетси никак не хотела заводиться. Она предпочитала остаться
дома. Однако я потолковал с ней по-хорошему, наговорил ей всяких
ласковых слов, и наконец, дрожа и фыркая, она завелась.
Я включил сцепление и вывел ее на шоссе.
- Только не разгоняйся,- сказал я ей.-Где-то на этом перегоне
автоинспекция ловит злостных нарушителей, так что у нас могут быть
неприятности.
Бетси медленно и плавно довезла меня до кабачка, я оставил ее на
стоянке, взял скунса под мышку и вошел в зал.
За стойкой работал Чарли, а в зале было полно народу - Джонни
Эшленд, Скелет Паттерсон, Джек О'Нийл и еще с полдюжины других.
Я опустил скунса на стойку, и он сразу же двинулся к ребятам,
будто ему не терпелось с ними подружиться.
А они, как его увидели, так сразу нырнули под табуреты и столы.
Чарли схватил бутылку за горлышко и попятился в угол.
- Эйса,- заорал он,- сейчас же убери эту пакость!
- Да ты не волнуйся,- сказал я,- этот клиент не скандальный.
- Скандальный или не скандальный, проваливай отсюда с ним
вместе!
- Убери его ко всем чертям! - хором подхватили посетители.
Я на них здорово разозлился. Подумать только, так лезть в бутылку
из-за ласкового скунса!
Все же я смекнул, что их не переспоришь, подхватил скунса на
руки и отнес к Бетси. Я нашел куль из рогожки, сделал скунсу подстилку и
велел сидеть на месте, никуда не отлучаться - мол, скоро вернусь.
Задержался я дольше, чем рассчитывал, потому что пришлось
рассказывать все подробности, а ребята задавали каверзные вопросы и
сыпали шуточками, но никто не дал мне заплатить за выпивку - все
подносили наперебой.
Выйдя оттуда, я не сразу увидел Бетси, а увидев, не сразу подошел
- пришлось с трудом прокладывать к ней курс. Времени на это ушло
порядком, но, поворачивая по ветру то на один галс, то на другой, я в конце
концов подобрался к ней вплотную.
Я с трудом попал внутрь, потому что дверца открывалась не так,
как обычно, а войдя, не мог отыскать ключ. Наконец я все-таки нашел его,
но тут же уронил на пол, а когда нагнулся, то растянулся ничком на
сиденье. Там было страшно удобно, и я решил, что вставать вовсе глупо.
Переночую здесь, и дело с концом!
Пока я лежал, у Бетси завелся мотор. Ха! Бетси надулась и хочет
вернуться домой самовольно. Вот какая у меня машина! Ну чем не жена?
Она дала задний ход, развернулась и направилась к шоссе. У
самого шоссе остановилась, поглядела, нет ли там движения, и выехала на
магистраль, направляясь прямехонько домой.
Я нисколько не тревожился. Знал, что могу положиться на Бетси.
Мы с ней многое пережили вместе, и она была умницей, хотя прежде
никогда не ходила домой самостоятельно.
Лежал я и удивлялся, как она раньше до этого не додумалась.
Нет на свете машины, которая ближе человеку, чем автомобиль.
Человек начинает понимать свой автомобиль, а автомобиль приучается
понимать человека, и со временем между ними возникает настоящая
привязанность. Вот мне и показалось совершенно естественным, что
настанет день, когда машине можно будет доверять точно так же, как
лошади или собаке, и что хорошая машина должна быть такой же верной и
преданной, как собака или лошадь.
Так я размышлял, и настроение у меня было отличное, а Бетси тем
временем свернула с шоссе на проселок.
Но только мы остановились у моей лачуги, как позади раздался
визг тормозов; я услышал, как открылась дверца чужого автомобиля и кто-
то выпрыгнул на гравий.
Я попытался встать, но чуть замешкался, и этот кто-то рывком
открыл дверцу, просунул руку, сгреб меня за шиворот и выволок из
машины.
На неизвестном была форма государственного дорожного
инспектора, второй инспектор стоял чуть подальше, а рядом с ним торчал
полицейский автомобиль с красной мигалкой. Я просто диву дался, как это
не заметил, что они за нами гонятся, но тут же вспомнил, что всю дорогу
лежал пластом.
- Кто вел машину? - рявкнул тот фараон, что держал меня за
шиворот.
Не успел я рта раскрыть, как второй фараон заглянул в Бетси и
проворно отскочил шагов на десять.
- Слейд! - взвыл он.- Там внутри скунс!
- Не хочешь ли ты сказать, что скунс сидел за рулем? - осведомился
Слейд.
Второй возразил:
- Скунс по крайней мере трезв.
- Оставьте-ка скунса в покое,- сказал я им.- Это мой друг. Он
никому не причинил зла.
Я шарахнулся в сторону, рука Слейда выпустила мой воротник, и я
метнулся к Бетси. Я ударился грудью о сиденье, вцепился в руль и
попытался втиснуться внутрь.
