символ?
- Был. На стекле,- ответила она.- Такой же, что и на вашем
нефрите.
"И такие же знаки,- додумал он,- были в письмах".
- Пошли,- решил он вдруг.- Вы не помешаете.
- Сначала поедим,- сказала она. - Мы можем потратить деньги,
которые я взяла на покупки.
Они пошли по дороге, рука об руку, как два влюбленных
подростка.
- У нас уйма времени, - сказал Питер.- Нам нельзя пускаться в
путь, пока не стемнеет.
Они поели в маленьком ресторане на тихой улице, а потом пошли в
магазин. Купили буханку хлеба, два круга копченой колбасы, немного
сыра, на что ушли почти все деньги Мери, а на сдачу продавец дал им
пустую бутылку для воды. Она послужит вместо фляги.
Они прошли городскую окраину, пригороды и оказались в поле;
они не торопились, потому что до наступления темноты не стоило
забираться слишком далеко.
Наткнувшись на речушку, они уселись на берегу, совсем как
парочка на пикнике. Мери сняла туфли и болтала ногами в воде, и оба
были невероятно счастливы.
Когда стемнело, они пошли дальше. Луны не было. но в небе сияли
звезды. И хотя Мери с Питером спотыкались, а порой плутали неведомо
где, они попрежнему сторонились дорог, шли полями и лугами, держались
подальше от ферм, чтобы избежать встреч с собаками.
Было уже за полночь, когда они увидели первые лагерные костры и
обошли их стороной. С вершины холма были видны ряды палаток, неясные
очертания грузовиков, крытых брезентом. А потом они чуть не наткнулись
на артиллерийское подразделение, но благополучно скрылись, не
нарвавшись на часовых, которые, наверно, были расставлены вокруг
лагеря.
Теперь Мери с Питером знали, что находятся внутри
эвакуированной зоны и должны пробраться сквозь кольцо солдат и орудий,
нацеленных на здание.
Они двигались осторожнее и медленнее. Когда на востоке
забрезжила заря, они спрятались в густых зарослях терновника на краю
луга.
- Я устала,- сказала со вздохом Мери.- Я не чувствовала усталости
всю ночь, а может, не замечала ее, но теперь, когда мы остановились, у
меня больше нет сил.
- Мы поедим и ляжем спать,- сказал Питер.
- Сначала поспим. Я так устала, что не хочу есть.
Питер оставил ее и пробрался сквозь чащу к опушке.
В неверном свете разгоравшегося утра перед ним предстало здание
- голубовато-серая громадина, которая возвышалась над горизонтом,
подобно тупому персту, указующему в небо.
- Мери! - прошептал Питер. - Мери, вон оно!
Он услышал, как она пробирается сквозь заросли.
- Питер, до него еще далеко.
- Знаю, но мы пойдем туда.
Припав к земле, они разглядывали здание.
- Я не вижу бомбы,- сказала Мери.- Бомбы, которая висит над ним.
- Она слишком далеко.
- А почему именно мы возвращаемся туда? Почему только мы не
боимся?
- Не знаю,- озабоченно нахмурившись, ответил Питер.- В самом
деле, почему? Я возвращаюсь туда, потому что хочу... нет, должен
вернуться. Видите ли, я выбрал это место, чтобы умереть. Как слоны,
которые ползут умирать туда, где умирают все слоны.
- Но теперь вы здоровы, Питер.
- Какая разница... Только там я обрел покой и сочувствие.
- А вы забыли еще о символах, Питер. О знаке на флаконе и
нефрите.
- Вернемся,- сказал он.- Здесь нас могут увидеть.
- Только наши подарки были с символами,-настаивала Мери.- Ни у
кого больше нет таких. Я спрашивала. На всех других подарках не было
знаков.
- Сейчас не время строить предположения. Пошли.
Они снова забрались в чащу.
Солнце уже взошло над горизонтом, косые лучи его проникали в
заросли, кругом стояла благословенная тишина нарождающегося дня.
- Питер, - сказала Мери. - У меня слипаются глаза. Поцелуйте меня
перед сном.
Он поцеловал ее, и они прижались друг к другу, скрытые от всего
мира корявыми, сплетшимися низкорослыми кустами терновника.
- Я слышу звон, - тихо проговорила Мери. - А вы слышите?
Питер покачал головой.
- Как школьный звонок,- продолжала она.-Как будто начинается
учебный год и я иду в первый класс.
- Вы устали,- сказал он.
- Я слышала этот звон и прежде. Это не в первый раз.
Он поцеловал ее еще раз.
- Ложитесь спать,- сказал он, и она заснула сразу, как только легла
и закрыла глаза.
Питера разбудил рев; он сел - сон как рукой сняло.
Рев не исчез, он доносился из-за кустов и удалялся.
- Питер! Питер!
- Тише, Мери! Там что-то есть.
Теперь уже рев приближался, все нарастая, пока не превратился в
громовой грохот, от которого дрожала земля. Потом снова стал удаляться.
Полуденное солнце пробивалось сквозь ветви. Питер почуял
мускусный запах теплой земли и прелых листьев.
Они с Мери стали осторожно пробираться через чащу и,
добравшись почти до самой опушки, сквозь поредевшие заросли увидели
мчащийся далеко по полю танк. Ревя и раскачиваясь, он катил по неровной
местности, впереди задиристо торчала пушка, и весь он был похож на
футболиста, который рвется вперед.
Через поле была проложена дорога... А ведь Питер твердо знал, что
еще вечером никакой дороги не было. Прямая, совершенно прямая дорога
вела к зданию; покрытие ее было металлическим и блестело на солнце.
Далеко слева параллельно ей была проложена другая дорога,
справа - еще одна, и казалось, что впереди все три дороги сливаются в
одну, как сходятся рельсы железнодорожного пути, уходящего к горизонту.
Их пересекали под прямым углом другие дороги, и создавалось
впечатление, будто на земле лежат две тесно сдвинутые гигантские
лестницы.
Танк мчался к одной из поперечных дорог; на расстоянии он
казался крохотным, а рев был не громче гудения рассерженной пчелы.
Он добрался до дороги и резко пошел юзом в сторону, будто
наткнулся на что-то гладкое и неодолимое прочное, будто врезался в
прозрачную металлическую стену. Было мгновение, когда он накренился и
чуть не перевернулся, однако этого не произошло, ему удалось
выровняться; он дал задний ход, потом развернулся и загромыхал по полю,
назад к зарослям.
На полпути он опять развернулся и встал пушкой в сторону
поперечной дороги.
Ствол орудия пошел вниз, и из него вырвалось пламя. Снаряд
разорвался у поперечной дороги - Питер и Мери увидели вспышку и дым.
По ушам хлестнула ударная волна.
Снова и снова, стреляя в упор, орудие изрыгало снаряды. Над
танком и дорогой клубился дым, а снаряды все разрывались у дороги - на
этой стороне дороги, а не на той.
Танк снова загромыхал вперед, к дороге, на сей раз он
приближался осторожно, часто останавливаясь, будто искал проход.
Откуда-то издалека донесся грохот орудийного залпа. Казалось,
стреляет целая артиллерийская батарея. Постреляв, орудия неохотно
замолчали.
Танк продолжал тыкаться в дорогу, словно собака, вынюхивающая
зайца, который спрятался под поваленным деревом.
- Что-то не пускает его,- сказал Питер.
- Стена, - предположила Мери. - Какая-то невидимая стена. Танк
не может проехать сквозь нее.
- И прострелить ее тоже не может. Ее никакими пушками не
пробьешь, даже вмятины не останется.
Припав к земле, Питер наблюдал за танком, который медленно
двигался вдоль дороги. Танк дополз до перекрестка и сделал небольшой
разворот, чтобы въехать на левую продольную дорогу, но снова уткнулся
лобовой броней в невидимую стену.
"Он в ловушке,- подумал Питер.- Дороги разъединили и заперли
все войсковые части. Танк в одном загоне, дюжина танков в другом,
артиллерийская батарея в третьем, моторизованный резерв в четвертом.
Войскам перекрыты все пути - рассованные по загонам подразделения
совершенно небоеспособны. Интересно, а мы тоже в западне?"
По правой дороге шагала группа солдат. Питер заметил их
издалека: черные точки двигались по дороге на восток, прочь от здания.
Когда они подошли ближе, он увидел, что у них нет оружия, что они
бредут, не соблюдая никакого строя, а по тому, как люди волочили ноги, он
понял, что они устали, как собаки.
Мери, оказывается, уходила, но он заметил это, когда она уже
возвращалась, низко наклоня голову, чтобы не зацепиться волосами за
ветви.
Сев рядом, она протянула ему толстый ломоть хлеба и кусок
колбасы. Бутылку с водой она поставила на землю.
- Это здание построило дороги, - сказала она.
Питер кивнул, рот его был набит.
- Это сделано для того, чтобы до здания удобнее было добираться,-
сказала Мери.-Здание хочет, чтобы людям легче было посещать его.
- Опять школьный звонок? - спросил он.
Она улыбнулась и сказала:
- Опять.
Солдаты подошли теперь совсем близко, увидели танк и
остановились.
Четверо солдат сошли с дороги и зашагали по полю к танку.
Остальные присели.
- Стена пропускает только в одну сторону,-предположила Мери.
- Скорее всего,- сказал Питер,- она не пропускает танки, а люди
могут проходить.
- Здание хочет, чтобы в него входили люди.
Солдаты шагали по полю, а танк двинулся им на встречу; он
остановился, и экипаж выбрался наружу. Пехотинцы и танкисты
разговаривали, один из солдат что-то говорил, показывая рукой то в одну,
то в другую сторону.
Издалека снова донесся гром тяжелых орудий.
- Кто-то,- сказал Питер,- все еще пытается пробить стены.
Наконец пехотинцы и танкисты пошли к дороге, бросив танк
посреди поля.
Питер подумал, что то же самое, по-видимому, происходит со
всеми войсками, блокировавшими здание. Дороги и стены разъединили их
- отгородили друг от друга... и теперь танки, орудия и самолеты стали
просто безвредными игрушками, которыми в тысячах загончиков
забавлялись люди-детишки.
По дороге брели на восток пехотинцы и танкисты, они отступали,
бесславная осада была снята.
Мери и Питер сидели в зарослях и наблюдали за зданием.
- Вы говорили, что они прилетели со звезд,- сказала Мери.- Но
почему сюда? Зачем мы им нужны? И вообще зачем они прилетели?
- Чтобы спасти нас,- нерешительно проговорил Питер,- спасти нас
от самих себя, или чтобы поработить и эксплуатировать нас. Или чтобы
использовать нашу планету как военную базу. Причин может быть сотни.
Если они даже скажут нам, мы, наверно, не поймем.
- Но вы же не думаете, что они хотят поработить нас или
использовать Землю как военную базу? Если бы вы так думали, мы не
стремились бы к зданию.
- Нет, я так не думаю. Не думаю, потому что у меня был рак, а
теперь его нет. Не думаю, потому что эпидемия полиомиелита пошла на
убыль в тот самый день, когда они прилетели. Они делают нам добро,
совсем как миссионеры, которые делали добро своим подопечным,
ведущим примитивный образ жизни, людям, пораженным разными
болезнями.
Он посмотрел на поле, на покинутый танк, на сверкающую
лестницу дорог.
- Я надеюсь,- продолжал он,- что они не будут делать того, что
творили некоторые миссионеры. Я надеюсь, что не будут унижать наше
достоинство, насильно обряжая в чужеземное платье. Надеюсь, излечив от
стригущего лишая, они не обрекут нас на чувство расовой
неполноценности. Надеюсь, они не станут рубить кокосовые пальмы,
чтобы...
"Но они знают нас,- думал он.- Они знают о нас все, что можно
знать. Они изучали нас... Долго ли они нас изучали? Сидя где-нибудь в
аптеке, маскируясь под автомат, продающий сигареты, наблюдая за нами
из-за стойки под видом кассового автомата...
Кроме того, они писали письма, письма главам почти всех
государств мира. После расшифровки писем, вероятно, станет ясно, чего
они хотят. А может быть, они чего-то требуют. А может, в письмах всего
лишь содержатся просьбы разрешить строить миссии или церкви, больницы
или школы.
Они знают нас. Знают, например, что мы обожаем все бесплатное,
и поэтому раздавали нам подарки - что-то вроде призов, которые вручаются
радио- и телекомпаниями или торговыми палатами за лучшие ответы в
соревнованиях на сообразительность, с той лишь разницей, что здесь
соперников нет и выигрывает каждый".
Почти до самого вечера Питер и Мери наблюдали за дорогой, и все
это время по ней ковыляли небольшие группы солдат. Но вот прошло уже
