Странная девушка, подумал Харкорт. Очень странная. Сирота, родителей которой никто не знал, она в один прекрасный день просто явилась на мельницу неизвестно откуда, и мельник с женой решили ее приютить. Ей повезло, что она пришла на мельницу, потому что мельник и его жена давно хотели иметь ребенка. За несколько лет до этого у них родился сын, но он скоро умер от какой-то болезни, а больше детей у них не было, хотя они очень об этом мечтали.
Харкорт припомнил, как однажды, сидя на лавочке у мельницы и глядя, как мимо бежит река, мельник рассказал ему, как это случилось.
- Ты можешь вообразить себе наше удивление, мой господин, - говорил мельник, - когда в одно прекрасное утро, в октябре, мы увидели Иоланду - она сидела на пороге дома и играла с нашим котенком. Ей было лет семь или восемь. Мы и представления не имели, откуда она взялась, а сама она объяснить не могла. Мы были рады, что она у нас появилась, и взяли ее в дом, хотя все время боялись, что кто-нибудь за ней придет. Мы пытались что-нибудь про нее разузнать, но ни у кого как будто дети не пропадали. И с тех пор она живет у нас. Она стала нам дочерью.
Харкорт вспомнил, что он тогда спросил:
- И вы до сих пор не знаете, откуда она?
- Точно не знаем, - ответил ему мельник, - но очень может быть, что с Брошенных Земель. Вы ведь знаете, там еще остались люди, хоть и немного. Должно быть, кто-нибудь перевел ее через мост под покровом ночи. Чтобы вызволить оттуда.
- У вас есть какие-нибудь основания так думать?
- Нет, - ответил мельник. - Просто такая мысль пришла нам в голову.
Тропа понемногу становилась все более отлогой. Оглянувшись назад, Харкорт увидел поднимающийся ввысь голый известковый обрыв, с которого они спустились. Снизу доносился приглушенный шум большой бурной реки.
Впереди, за деревьями, виднелся мост - прочное сооружение из толстых бревен, покоившихся на огромных каменных устоях. Его возвел какой-то давно забытый легион, стоявший здесь лагерем в те дни, когда вокруг были лишь непроходимые глухие дебри.
При мысли об этом Харкорт, к собственному немалому удивлению, машинально поднял вверх руку, отдавая древним строителям дань молчаливого уважения.
Глава 3.
В доме мельника, на кухне, лежал на соломенной подстилке дядя Рауль, укрытый до самого подбородка овчиной. У него были совсем седые волосы и борода и исхудалое лицо, похожее на череп, туго обтянутый кожей. Он спал, и веки его были как тонкие листки пергамента.
- С тех пор как Жан его принес, он так и лежит, - сказала жена мельника. - Никогда еще не видела такого измученного человека. Я хотела было дать ему бульону, велела Жану его подержать, но он так и заснул с ложкой во рту.
- А где сейчас Жан?
- Пошел наверх - посмотреть, не надо ли чем помочь. Я уговаривала его не ходить, уж очень тропа крутая. Разве вы его не встретили?
- Нет, - сказал Харкорт. - Наверное, он пошел другой тропой, что ведет к замку, а мы ехали из аббатства. Иоланда узнала, что я там, и прибежала мне сказать. Дедушка пришлет людей, чтобы перенести его домой.
- Можно и здесь его оставить, - сказала жена мельника. - Хлопот с ним не так уж много, а будить его просто грех. Пусть отдохнет. Бедняга, ему, видно, сильно досталось.
- Спасибо, - ответил Харкорт, - но там, в замке, его ждет дедушка. Он, наверное, и не надеялся когда-нибудь повидать дядю Рауля: столько времени от него не было вестей. Хотя, если вспомнить, он никогда не давал о себе знать, когда уезжал. Старику, должно быть, не терпится снова его увидеть. И матери тоже. Она сейчас, скорее всего, хлопочет изо всех сил, чтобы приготовить ему комнату и настряпать еды по его вкусу...
- Матушка по-прежнему в добром здравии? - спросила жена мельника. - И старый господин тоже? Вы всегда были так добры к нам. Помню, твой дедушка сразу предупредил нас, когда из-за реки пришла Нечисть. Только потому мы и успели вовремя укрыться в замке...
- Если Жан и был нам чем-то обязан за это предупреждение, он уплатил свой долг сполна, - прервал ее Харкорт. - Он храбро бился на стенах. Там его и ранили. Нам не хватало таких людей, как он.
К ним подошла Иоланда с высокой кружкой в руке.
- Прошу тебя, мой господин, - сказала она, - выпей глоток нашего зля, хоть он и не ахти как хорош.
- Почему не ахти как хорош? - отозвался Харкорт. - Если память мне не изменяет, эль у Жана всегда получается замечательный.
Он взял кружку и поднес к губам. Эль был действительно замечательный. Харкорт внимательно посмотрел на дядю, который спал, что-то бормоча во сне и шевеля пальцами.
- У нас есть время, пока не придут люди из замка, - сказал Харкорт Иоланде. - Ты не покажешь мне свои работы?
- Это будет для меня большая честь, мой господин, - ответила она.
Харкорт допил эль, поставил кружку на стол и вышел вслед за Иоландой.
Солнце, клонившееся к западу, светило тепло и ласково. Его лучи играли на поверхности реки, которая бурным потоком неслась мимо, приговаривая что-то низким, уверенным голосом, какой всегда бывает у больших рек. Едва заметный тонкий аромат диких лесных цветов, которыми были усеяны тенистые места под деревьями, плыл над поляной, где стояла мельница и домик мельника. Приятное место, подумал Харкорт. Хорошо бы побыть здесь некоторое время - полюбоваться на реку, послушать, как она шумит, насладиться этим цветочным ароматом.
Иоланда повела его за мельницу, к сарайчику, который стоял поодаль, ниже по реке. Его стена, обращенная на юг, была доведена только до половины высоты, чтобы внутрь проникало побольше света.
- Вот этот широкий карниз, - сказала Иоланда, - для того, чтобы туда не попадал дождь, а здесь проходит воздух, чтобы дерево лучше сохло.
Она открыта дверь и, отступив в сторону, жестом пригласила Харкорта войти. Он перешагнул через порог и замер от удивления.
Вдоль стены сарая стояло множество прислоненных к ней резных фигур во весь рост - одни были еще недоделаны, другие показались ему вполне законченными. На полках теснились деревянные головы - и человеческие, и изображавшие каких-то неизвестных ему чудищ. Были там и не только головы: вырезанная на доске роза, обвитая виноградной лозой, несколько лошадок, кошка с котятами, вол, запряженный в повозку, и человек, погоняющий вола. Но больше всего было голов.
- Подходящее дерево найти не так просто, - сказала Иоланда. - У каждой породы свои причуды. Лучше всего вишня и орех, только хорошие ореховые деревья попадаются редко. Дуба здесь много, но дуб трудно обрабатывать, и он крошится. Годится и мягкая древесина, но она плохо принимает полировку.
На одной из полок в углу стояла горгулья, такая безобразная и страшная на вид, что казалась почти прекрасной. У нее была огромная клыкастая пасть, занимавшая полморды, дряблые толстые губы, раздутые ноздри и уши, как у нетопыря.
- Одного я не могу понять, - сказал Харкорт. - Как ты ухитряешься выдумывать такие фигуры? Вот эту горгулью, например.
- В аббатстве есть каменные горгульи, - отвечала она. - Аббат Гай позволил мне разглядеть их как следует. Там кое-где есть и другие фигуры, их там много.
- Наверное, есть, - сказал Харкорт. - Я об этом как-то не подумал. Должно быть, просто никогда не обращал на них внимания.
- Я их рассматриваю, - продолжала Иоланда, - и запоминаю. А потом сама кое-что в них меняю. Я хочу, чтобы они были как живые. Как настоящие. Вон та горгулья, на которую вы смотрите, - это ведь чудовище, но я старалась, чтобы оно жило и дышало. Пока я ее вырезала, я разговаривала с ней и воображала, будто она мне отвечает. И старалась сделать так, чтобы было похоже, будто она может отвечать.
В дверь заглянула жена мельника.
- Твой дядя проснулся, - сказала она. - Пытается что-то сказать. Выговорил несколько слов, только так неразборчиво, что я ничего не поняла.
- Иду, - сказал Харкорт, шагнув к двери.
На кухне он опустился на колени рядом с подстилкой.
- Дядя Рауль, - позвал он.
Тот открыл глаза.
- Чарли? Чарли, это ты?
- Я, дядя. Я пришел, чтобы забрать тебя домой. Дедушка в замке, он тебя ждет.
- Где я, Чарли?
- На мельнице. У Жана-мельника.
- Значит, я на нашем берегу?
- Конечно. Тебе нечего опасаться.
- Я уже не на Брошенных Землях?
Харкорт молча кивнул.
- Хорошо, - сказал дядя. - Очень хорошо. Наконец-то я в безопасности.
- Мы перенесем тебя наверх, в замок.
Рауль схватил Харкорта за руку своими высохшими пальцами, похожими на когти.
- Чарли, - прошептал он. - Чарли, я нашел ее!
Харкорт наклонился к нему.
- Не волнуйся, - сказал он. - Не старайся мне сейчас все рассказать. Потом расскажешь.
- Я нашел ее, только не мог до нее добраться. Слишком их было много. Но я знаю, где она. Я знаю, что она существует. Это не просто легенда. Не просто дурацкие россказни.
- О чем ты, дядя?
- О призме, - прошептал дядя. - О призме Лазандры.
- О той, в которой...
- О той самой, - сказал дядя. - В которой заключена душа святого.
- Но, дядя...
- Говорю тебе, что знаю, где она. Я чуть-чуть до нее не добрался. Я был в том месте, где она лежит. Еще немного, и я бы мог ее...
- Пока забудь об этом, - прервал его Харкорт немного резче, чем хотел. - Не будем об этом сейчас говорить. Сначала нужно доставить тебя домой.
В дверях послышался голос жены мельника:
- Вон идут люди из замка. Они спускаются по тропе.
Глава 4.
До верхнего конца тропы было еще далеко, когда Харкорт услышал приглушенное звяканье оружия и громкие голоса. Он выехал из оврага и остановил коня, увидев, что у ворот замка толпится множество вооруженных людей. Это были римские легионеры в своей походной форме. Шлемы, панцири и поножи сверкали в лучах вечернего солнца, за плечами у каждого висел пилум - тяжелое двухметровое метательное копье. Острые наконечники пилумов частоколом торчали над неровными рядами легионеров, которые под окрики офицеров строились в походный порядок.
Навстречу Харкорту выехал на коне центурион в шлеме с развевающимися алыми перьями. Подъехав, он отсалютовал, небрежно подняв руку. Харкорт ответил таким же небрежным приветствием.
- Нам сказали, что вы поднимаетесь по тропе с больным на носилках, - сказал центурион. - Мы ждали, пока тропа не освободится - говорят, она узкая и крутая. Вы ведь Харкорт?
- Чарлз Харкорт к вашим услугам, сэр. А вы кто?
- Делим Аполлинарий Валентуриан, командир роты в этой когорте. Скажу вам откровенно, у нас большой некомплект. Это называется когорта, но на самом деле половины солдат в ней не хватает. В нашем легионе теперь постоянно так - все делается наполовину.
- Положение везде нелегкое, - сказал Харкорт.
- Что верно, то верно, - отозвался Децим. - Особенно в Риме. Император у нас безмозглый идиот, а вместо папы, если верить слухам, - какая-то баба.
- Я об этом ничего не слыхал, - сказал встревоженный Харкорт.
- Это самая свежая новость, - ответил центурион. - К тому времени, как она дойдет до нас по обычным каналам, она может уже устареть: новости безнадежно опаздывают. Коммуникации повсюду разрушены, никто не знает, что происходит.
Харкорт хотел расспросить подробнее про женщину-папу, но не решился, опасаясь, что это окажется просто скверной шуткой. Что до безмозглого идиота на императорском троне, то это сообщение его не особенно взволновало: безмозглые идиоты оказывались во главе Империи и раньше, в этом не было ничего нового.
- Вы патрулируете границу? - спросил он центуриона.
- Не просто патрулируем, - ответил тот. - Нас послали провести рекогносцировку на Брошенных Землях. Ходят слухи, что варвары напирают и Нечисть волнуется. Если это правда, то может случиться все что угодно. Мы не знаем, выстоит ли Нечисть против варваров. Если не выстоит, то неизвестно, чем это кончится.
- Маловато у вас сил для такого поручения, - заметил Харкорт. - Вы говорите, неполная когорта?
- Посмотрите сами - похоже это на когорту?
- Не очень. Но люди как будто боевые.
- Отборные мерзавцы, - с гордостью сказал центурион. - самые отъявленные головорезы. Хорошо знают, что такое граница, и спуску никому не дают.
