Харкорт вышел вперед и сел на корточки напротив великана. Теперь он заметил, что великан уже стар. На первый взгляд казалось, что он весь зарос черной шерстью, однако вблизи было видно, что на груди и плечах у него пробивается седина. Клыки, торчавшие из верхней челюсти, пожелтели, а на одной руке не хватало кисти: вместо нее к тупому обрубку предплечья была привязана металлическая чашка. Пальцы другой руки оканчивались треугольными, острыми, как бритва, когтями, тоже пожелтевшими от старости.
- Меня зовут Харкорт, - сказал Харкорт, - Я живу южнее у реки.
- Я знаю, кто ты, - ответил великан. - С самого начала узнал. Твоего лица я никогда не забуду. Семь лет назад мы встречались на стенах замка. - Он поднял руку, на которой не хватало кисти. - Этим я обязан тебе.
- Не припоминаю, - сказал Харкорт. - Тогда многое происходило так быстро, что слилось в памяти. Не до того было, чтобы вас разглядывать.
- Нам бы и не пришлось с вами драться, - сказал великан, - если бы мы смогли удержать тех из наших, кто помоложе и погорячее. Мы и сейчас с ними не можем справиться.
- Тебя послушать, так ты совсем миролюбивый человек.
- Ну, не такой уж миролюбивый, - возразил великан. - Вас и всех остальных я ненавижу, как только можно ненавидеть. Я бы с радостью перегрыз тебе горло. Но благоразумие заставляет меня отказаться от этого удовольствия.
- Я и мои друзья для вас не опасны, - сказал Харкорт. - Мы здесь по одному небольшому делу. Как только с ним будет покончено, мы уйдем. Мы разыскиваем моего дядю, человека крайне неразумного, который, как мы узнали, проник зачем-то на Брошенные Земли. Как только мы его найдем, мы вернемся домой. Мы не стремимся к противостоянию.
- Мы знаем твоего дядю, - сказал великан. - Большой пройдоха. Он сумел улизнуть от нас - не знаю, как это ему удалось. Я думал, он давно уже переправился на ту сторону реки. Он здесь впутался в кое-какие дела, которые его не касаются. Я надеюсь, что у вас нет такого намерения, ради вашего же блага.
- Ни малейшего! - с притворным жаром сказал Харкорт. - Я не знаю, о чем ты говоришь, и знать не хочу.
- Я должен самым серьезным образом тебя предупредить, - продолжал великан, - что если ты сказал это неискренне, то тебе конец. Не только тебе, но и всем вам - и этому святоше-аббату, который за тобой увязался, и этому пережитку древности, которого вы называете Шишковатым, и даже девице, которая, насколько я понимаю, принадлежит наполовину к вашему миру, а наполовину - к нашему. И смерть ваша не будет легкой, могу вас заверить. Ваши потроха будут разбросаны по всей округе.
- Ты начал нам угрожать, - сказал Харкорт, - и я не могу так это оставить. Если тебе так уж хочется разбросать вокруг чьи-нибудь потроха, я буду рад предоставить тебе такую возможность. Только один на один.
- Нет, нет, приятель. Я об этом сейчас и думать не хочу. Почему ты так воинственно настроен?
- Потому что ты сам слишком распускаешь язык на эту тему, - ответил Харкорт.
- Сказать по правде, - сказал великан, - неудачное время вы выбрали, чтобы явиться сюда. Хуже не бывает. По этим местам шастает банда глупых римлян. Сам факт, что они здесь, вызвал сильнейшую волну неприязни ко всему человеческому.
- Я слышал, что здесь появились римляне, - сказал Харкорт. - Я надеялся, что они сюда не пойдут. Но раз уж они здесь, я ничего не могу поделать. Даже знай я их планы, я не мог бы их остановить.
- Ты очень изящно соврал насчет римлян, - заметил великан. - Нет, нет, пусть твой меч остается в ножнах, нам незачем спорить по такому поводу. Но я убежден, что ты знал про римлян прежде, чем они сюда явились. Остановить их или повлиять на их планы ты, конечно, не мог, но знать знал. И подозреваю, что ты отправился сюда не только на поиски своего беспутного дяди, хотя винить тебя я ни в чем не собираюсь. Только, во имя мира, постарайся не будить спящего зверя. Это все, о чем я тебя прошу.
- Я чувствую, намерения у тебя неплохие, - сказал Харкорт. - И раз уж ты знаешь мое имя, я счел бы за честь узнать твое.
- Мое настоящее имя, - ответил великан, - грандиозно и многосложно до нелепости. А знакомые зовут меня Агардом.
- Спасибо, - сказал Харкорт. - Но, зная имена друзей, хорошо бы еще узнать имена врагов.
- Сказать, что мы с тобой друзья, конечно, нельзя, - сказал великан, - но мы можем хотя бы вести себя, как подобает хорошо воспитанным людям. Я пришел сообщить тебе, что мы про вас знаем и будем за вами следить. Если вы не совершите ничего плохого, мы не причиним вам вреда. Или, быть может, правильнее было бы сказать - я сделаю все возможное, чтобы вам не причинили вреда. В настоящий момент я меньше всего заинтересован в чем-нибудь таком, что могло бы разжечь страсти у нашей молодежи. Если бы удалось без лишней крови выпроводить отсюда этих бестолковых римлян, я был бы очень рад. С севера и с востока нам угрожают варвары; не хватало еще, чтобы с юга на нас напали римские легионы. Даже небольшой бойни, жертвой которой станете вы четверо, будет достаточно, чтобы раззадорить нашу несдержанную молодежь.
- Насколько я понимаю, ты намекаешь, чтобы мы покинули вашу страну.
- Откровенно говоря, я был бы очень обязан, если бы вы собрали вещички и отправились восвояси. Но, боюсь, убедить вас это сделать мне не удастся.
- Видишь ли, - сказал Харкорт, - не надо забывать про моего дядю. Я его очень люблю.
- Тогда поскорее отыщите его и уходите. И при этом, ради меня и ради себя самих, действуйте как можно осторожнее. У нас хватает забот и без вас. Старайтесь ни во что не впутываться. Держитесь подальше к югу от римской дороги. Не злоупотребляйте своим везением. И не задерживайтесь здесь.
- Именно таковы наши намерения, - заверил его Харкорт. - Задерживаться здесь мы не собираемся. Еще несколько дней - и мы или услышим что-нибудь о моем дяде, или нет. И в любом случае скоро покинем эти места.
- Ну что ж, - сказал великан, - похоже, мы поняли друг друга, и теперь мне пора. Ты, конечно, понимаешь, что этот мой визит ни в коей мере не свидетельствует о хорошем к вам отношении. Я делаю это исключительно ради собственной выгоды. Я хочу сохранить спокойствие в стране и не допустить поголовного истребления римлян - нам совершенно ни к чему, чтобы Империя навалилась на нас с тыла. Спасением своей шкуры вы обязаны чисто политическим соображениям.
- Я все это понимаю, - ответил Харкорт. - Надеюсь, что больше нам встретиться не придется, хотя было приятно побеседовать с тобой.
- Я тоже, - согласился великан. - И от всей души.
Он поднялся, демонстративно повернулся к ним спиной и начал вразвалку подниматься по склону. Все смотрели ему вслед, пока он не исчез из вида.
- Что все это значит? - спросил аббат.
- Толком не понимаю, - ответил Харкорт. - Зная Нечисть, мы всегда приписываем ей гнусные побуждения. Но в данном случае я наполовину склоняюсь к тому, чтобы отчасти ему поверить. Он уже стар и, наверное, пользуется кое-каким весом среди своих соплеменников. Он в трудном положении. У них слишком много забот на севере и на востоке, и новые заботы на юге им совершенно не нужны. Я, правда, не уверен, что, если они расправятся с римлянами, это причинит им какие-нибудь новые хлопоты. Видит бог, легионы сейчас уже не те, какими были когда-то. Но кто может сказать, что предпримут римские политики? На мой взгляд, Брошенные Земли нужны Империи только как буфер между нею и варварами, но кто знает...
- Теперь мы знаем: Нечисти известно, что мы здесь, - сказал Шишковатый. - Наверное, они уже не первый день следят за нами. Нас всего четверо. Они бы давно нас перебили, если бы имели такое намерение и не боялись потерь.
- Они играют с нами, как с котятами, - сказала Иоланда. - Глумятся над нами. Как над этим стариком. Если бы они хотели нас убить, они бы пришли сюда и так и сделали. Наверное, они могли бы это сделать в любое время за последние три дня.
- Я думаю, - сказал аббат, - безопаснее всего было бы бросить все и бежать. Только мне что-то не хочется.
- Мне тоже, - согласился Харкорт. - Все мы должны бы перепугаться и поступить именно так, только мне почему-то не страшно. Я никогда не отличался благоразумием.
- Я тоже, - заявил Шишковатый. - По-моему, надо двигаться дальше.
- Интересно, что случилось с нашим стариком, - сказал Харкорт. - Он убежал со всех ног, как будто за ним гнались все дьяволы ада. - Может быть, он еще чешет вовсю, - сказал Шишковатый. - На этот раз ему, глядишь, удастся улизнуть.
- Оуррк! - визгливо прокричал попугай.
- Мне кажется, нам не надо здесь задерживаться, - сказал аббат. - Нам нужно искать место, где провести ночь и где можно было бы в случае чего обороняться. Что нам делать с этой птицей? Вдруг ее хозяин решит не возвращаться?
- Давайте ее выпустим, - предложила Иоланда. - Нельзя же оставить ее в клетке, она умрет от голода.
С этими словами она направилась к мельнице и вскарабкалась наверх. Повозившись с клеткой, она отыскала шпенек, на который закрывалась дверца, и вытащила его. Попугай вылетел наружу, вспорхнул на верхнюю перекладину мельницы и забегал по ней взад и вперед, что-то бормоча про себя.
Иоланда слезла на землю.
- Как-нибудь выживет, - сказала она. - Он может питаться семенами и плодами.
- Оуррк! - прокричал попугай.
- А красивая птица, - заметил аббат. - Куда эффектнее, чем наши павлины.
Попугай поднялся в воздух и стрелой полетел к аббату. Тот попытался увернуться, но попугай уселся ему на плечо.
- Спасигосподьмоюдушу! - завопил он. - Спасигосподьмоюдушу! Спасигосподьмоюдушу!
Харкорт усмехнулся и сказал:
- Я думал, он это говорит, только когда висит вниз головой.
- Он потрясен святостью нашего друга аббата, - сказал Шишковатый.
Аббат покосился на попугая. Тот игриво щелкнул клювом, едва не достав до его носа.
- А ты ему понравился, аббат, - сказала Иоланда. - Он понял, что ты тут единственный добрый человек.
- Девушка, - строго сказал аббат, - я буду тебе очень благодарен, если ты не станешь меня подначивать.
Харкорт услышал какой-то шорох в густом кустарнике, которым зарос ближний склон оврага. Он оглянулся и увидел, как над кустами взлетело вверх чье-то тело, Раскинув руки и болтая ногами, оно на мгновение бессильно повисло в воздухе и с глухим стуком шлепнулось на землю. Харкорт разглядел длинные седые волосы и белую бороду, В том, что старик мертв, сомнений быть не могло.
Харкорт выхватил из ножен меч. Но ни в кустах, ни где-нибудь поблизости никого не было видно. Все в овраге, казалось, дремлет в лучах полуденного солнца. В тишине слышалось жужжание пчелы.
- Не повезло ему, - сказал Шишковатый. - На этот раз они решили не заставлять его вернуться.
Из кустов на склоне оврага донеслось чье-то хриплое хихиканье.
Глава 14.
Путники поспешно двинулись на запад, высматривая место, где можно было бы устроиться на ночлег.
- Хорошо бы найти пещеру, - говорил задыхающийся аббат, стараясь не отставать от Харкорта. - Или кучу камней - хоть что-нибудь, к чему можно встать спиной, если придется отбиваться.
- Может быть, и не придется. Может быть, они нас не преследуют, - ответил Харкорт, хотя, если верить мурашкам, которые так и ползали у него по спине, надеяться на это не приходилось.
- Но ведь старика... Старика-то они убили и бросили к нашим ногам!
- Возможно, это просто предупреждение. Чтобы подтвердить все, что говорил старый великан.
- Было бы только к чему встать спиной, - сказал аббат, - и тогда пусть нападают хоть всем скопом.
- Помолчи, - сказал ему Шишковатый. - Береги дыхание, нам еще идти и идти. Иоланда отправилась вперед на разведку, может быть, найдет что-нибудь подходящее.
Сначала они шли молодым лесом, который понемногу становился все гуще. Кроны огромных, величественных деревьев сомкнулись над их головами в сплошной полог, сквозь который не видно было неба, не видно было ничего. Под пологом стояла тревожная тишина: ни одна птица не пела, ни один зверек не пробегал с шорохом под ногами. На плече у аббата, угрюмо нахохлившись, как будто подавленный этой тишиной, сидел попугай.
