Сейчас вот сюда, - она заломила за спину тонкую сильную руку, мизинцем
провела по своей шее, по смешным позвонкам, обтянутым гладкой загорелой
кожей. И негромко, счастливо засмеялась вдруг. - А сейчас - вот сюда, - и,
опустив руку, положила ладонь на нежное, смуглое бедро там, где обрывался
спутанный ворох платья.
Ринальдо смотрел на шарф, свисавший вдоль бедра. Шарф казался рябым.
- Вы просто телепатка, Чари, - сказал Ринальдо сквозь ком в горле.
- Нет. Просто вы очень хороший.
- Чари, вы меня этими словами просто убиваете. Я чувствую себя
каким-то обманщиком. Вы же ничего не знаете про меня.
- Знать... Что мне за дело, какие поступки вы совершали? Какие слова
говорили кому-то? Мне важно, какой вы. А я это чувствую. Скажите,
Ринальдо, - произнесла она глухо от скрытого волнения, - если бы...
молодая красивая девушка в вас влюбилась как сумасшедшая... вы были бы
рады?
- Чари, мне... - он не сразу собрался с силами для ответа. - Мне
прежде всего было бы очень совестно. Вы ведь сами сказали: молодая и
красивая. Значит, уж всяко она не в меня влюбилась, а в того, кого
выдумала, потому что с какой стати ей, такой, влюбляться в меня? А я как
бы использую ее грезу, чтобы потешить замшелое мужское самолюбие... Нет, я
не смог бы радоваться.
Она помедлила, - она тоже не сразу смогла продолжить.
- И вам это даже не помогло бы в работе? - горестно пробормотала она.
Против воли Ринальдо чуть улыбнулся.
- Чари, вы ужасно похожи на мальчишку. И статью, и характером.
Она рывком повернулась. Шарф, прилипнув к воздуху на миг, замкнулся
вокруг нее прозрачно-синей двойной спиралью, а потом стал медленно,
невесомо разматываться. С пунцового лица на Ринальдо смотрели громадные
пламенные глаза.
- Я девочка, - страстно выдохнула она так, словно открывала ему самую
страшную и самую пленительную свою тайну.
Однажды она пришла к Ринальдо прямо в Совет - в строгом темном платье
до полу, преображенная и странно повзрослевшая то ли на несколько лет, то
ли на близость с любимым. Она сказала, что ее зовут Ревекка Иде, и
Ринальдо не сразу вспомнил, откуда ему известно это имя.
- Вызов подписан был вами, - мертвенно говорила она, так убийственно
напоминавшая Чари, хотя совсем не была на нее похожа; а он тем временем
листал в памяти личное дело Мэлора. - Прошло уже два месяца. Я нигде
ничего не могу узнать. Я обращалась в информационный центр, но там вообще
нет данных на Мэлора Саранцева. Скажите хотя бы - он... жив?
- Вы его жена?
- Я его жена.
- Не беспокойтесь ни о чем. Ваш муж жив, конечно, и плодотворно
работает. Вы еще будете гордиться им...
- Я им давно горжусь. Я хочу гордиться им с ним рядом.
- Пройдет еще несколько месяцев, а может быть даже недель, и вы
встретитесь. Обещаю.
- Но что все это значит? Я никогда не подозревала...
И Ринальдо, вспомнив, что на Терру эту женщину не пропустили и что
он, вдвое старше ее, давно отлюбивший, виновный, сгорит с нею в один и тот
же миг, содрогаясь от отвращения к себе, снова начал безукоризненно лгать.
С того дня он скрывался от Чари. Ему было приятно слушать ее, видеть
ее, ощущать рядом стройную страстную молодость - поэтому он не имел на все
это права. Ссылался на занятость, когда она звонила, говорил скупо и
отчужденно. Прятался. Выдуманная юная влюбленность, как и следовало
ожидать, не протянула и десяти дней; Чари пропала. Ринальдо знал: уже на
кого-то другого, притягивая, смотрят ее глаза, чьей-то другой руки ждет и
просит ее чуткая кожа; он был этому горько рад.
Заработает связь, думал он.
Не объясняя цели, он уже поручил специалистам меркурианского
астрофизического центра просчитать якобы чисто теоретическую задачу:
количество энергии, необходимое для разрушения в околосолнечном
пространстве нейтринного фона с учетом концепции Стюарта-Саранцева. Робко,
как бы из-под полы он перенацелил сразу несколько лабораторий
экологической службы с практической задачи ограничения нарастающего
заражения регионом Южного тропика на поиск возможностей в обозримом
будущем погасить это заражение полностью; и профессора, имеющие допуски к
сверхзакрытой информации, но ничего уже не понимающие в скачках намерений
и планов правительства, привычно и мужественно выражали неуверенность в
существовании таких возможностей. Ринальдо и сам не знал, зачем отрывает
до предела занятых, надрывающихся людей от конкретного дела ради мечты,
которую всерьез даже боялся планировать осуществлять. Иногда в нем вдруг
просыпалась немощная, необъяснимая надежда, и он суетился, посылал
рекомендации и указания, проводил консультации... Не объясняя. Как бы ни
для чего. Но в глубине души он твердо и безнадежно знал, что все это
действительно ни для чего, и по ночам, оттесняя маленькую горячую Чари в
мрак, над ним нависало и медленно падало, с хрустом проламывая дымящиеся
ребра базальтовыми плитами букв, докрасна раскаленное слово "поздно", - и
он кричал. И, просыпаясь, думал: заработает связь. Тогда я позову его. Мы
сядем друг напротив друга и еще раз спокойно все обсудим. Еще раз. Обсудим
спокойно. И будем друг другу доверять во всем. И все исправим. И его будет
любить его жена. И я смогу смотреть людям в глаза. Он ждал, но как
заведенный непреклонно и точно выполнял свой долг: корабли уходили уже
дважды в сутки, начальный запас техники был уже перечелночен на Терру, и
оттуда с обратными рейсами сообщали о нормализации положения колонистов;
Совет ежедневно получал скрупулезные и точные сводки, которые Ринальдо
полностью составлял сам; растекание отходов в Южном полушарии было
практически приостановлено, и многократное просчитывание на моделях давало
надежду, что по крайней мере в течение двух с половиной месяцев границы
зоны заражения не будут расширяться, так что председатель Совета Ромул
Нгоро, поздравляя экологов с этой почти невероятной победой, посетил их
плавбазу в море Уэдделла и на пресс-конференции ни с того ни с сего
решился заявить, будто очаг распространения военных ОВ удалось, кажется,
локализовать наконец, - а Ринальдо, услышав это, вынужден был начать
прикидывать, что месяца через два нужно будет, чтобы объяснить неизбежный
прорыв заграждения, придумать какое-нибудь полуторавековой давности
глубоководное захоронение радиоактивных отходов, растревоженное предыдущей
катастрофой; он делал это и многое другое, но как во сне. И по утрам,
усталый и обессиленный после нескольких часов маетной дремоты, он
просыпался в ужасе от наваливающегося дня, тяжко наполненного ненастоящим;
пока суета очень нужного и очень срочного ненастоящего не захватывала его
с головы до ног и не отвлекали от беспросветной утренней тоски частные
успехи - корабль загрузили на три часа раньше планового времени; силы
безопасности накрыли фабрику наркотиков в высокогорной пещере на
территории Таиланда; заводам на Венере удалось поднять выпуск рабочего
вещества почти на два процента, а значит, можно либо отправлять к Терре
один дополнительный корабль в тридцать семь дней, либо почти на два
процента снизить убийственный выпуск рабочего вещества в Антарктиде, и
надлежало срочно и безошибочно выбрать, что предпочесть, - пока он не
тонул во всем этом, ему хотелось биться об стену головой. Он шел к стоянке
орнитоптеров, летел в Совет, вокруг были по-доброму возбужденные этими
успехами сильные люди, и Ринальдо, пряча глаза, шептал: заработает связь.
Родные, замечательные, ну подождите еще месяц. Я попрошу его
вернуться, мы сядем друг напротив друга и все спокойно обсудим. Совсем
все, клянусь вам. Совсем все.
ЧАРИ
- Ой, да брось ты дурить, - проговорил Аскольд почти ласково, но с
каким-то ленивым пренебрежением. - Ты же сама хотела.
Чари сердито поправила платье.
- Сама хотела, сама и расхотела, - ответила она. - Шагай, шагай,
бычок. Руки загребущие, а целоваться не научился. Цвет лица мне помнешь.
Аскольд презрительно фыркнул и двинулся было вновь ее обнять -
нефритовая буддийская свастика с внутренним подсветом тяжело мотнулась на
серебряной цепочке по его обнаженной груди. Чари отпрянула и, продолжая
пятиться, поднялась на ступеньку крыльца.
Ступенька скрипнула.
- Хоть бы каменюку снял сначала, - сказала Чари, успокаиваясь.
Аскольд ласково погладил холодный дымчатый нефрит.
- В ней - вся сила, - добродушно ответил он.
- Ну вот иди своей силой гвозди заколачивай, а до живых девушек не
суйся.
- По-моему, - убежденно сказал Аскольд, - ты сумасшедшая.
Она помолчала, соображая, и вдруг виновато согласилась:
- Наверное. Я даже не знала... то есть, я знала, только не знала, что
это так навсегда. Самой удивительно. Совсем весь мир изменился. Ты правда,
Аскольдик, пожалуйста, иди уже. Ничего тебе тут не обломится. А мне ничего
там не обломится. И ничего не поделаешь.
Он несколько секунд завистливо и восхищенно вглядывался ей в лицо, а
потом засвистел нечто модное, повернулся с видом "не больно-то и хотелось"
и вразвалочку пошел прочь по лесной тропинке. Его широкая загорелая спина
в свете сентябрьского заката светилась чистой медью, но скоро пропала в
золотом месиве листвы и бликов. Чари долго стояла на ступеньке, водя
пальцами по бревенчатой стене и кончиком языка проверяя губы, и собиралась
с духом - сердце колотилось так, что уши глохли. Потом напоследок втянула
носом пахнущий сухими листьями воздух и вошла внутрь. Комната матери
тонула в половодье осенних цветов.
- Мам, - сказала Чари небрежно, - позови Ринальдо в гости. Он ведь
очень по тебе скучает, я знаю.
Айрис окаменела в плетеном кресле у окошка - и книга, которую она
только что спокойно читала, казалось, тоже окаменела и потеряла текст.
Сколько веснушек у нее на плечах, подумала Чари. Интересно, когда он ее
обнимал, их было сильно меньше?
- Ну что ты так смотришь, мама? - тихо спросила она.
МЭЛОР
Чжуэр был раздражен и зол.
- Мэлор Юрьевич, - с нескрываемым беспокойством сказал он, когда на
пульте селектора зажегся знак контакта. - Ваш эксперимент идет уже пять
часов. Я поднял всю документацию, переговорил с технологами - такого мы не
планировали и даже не обсуждали. Лаборатория перерасходовала энергию на
две недели вперед. Почему вы заперлись? Я настоятельно прошу вас объяснить
происходящее.
- Хорошо, что вы позвонили, - раздался жесткий, заледеневший голос
Мэлора, и Чжуэр невольно подобрался. - Я как раз хотел. Эксперимент идет
уже пять часов, и через сорок две минуты, если не ошибаюсь, стартует
очередной порожняк на Землю.
- Да, действительно.
- Потребуйте отмены старта. Дело в том, что на старте корабль
взорвется. Пространство перенасыщено декваркованными нейтрино. Я блокирую
на Терре все находящиеся здесь корабли и все корабли, которые будут
прибывать. Только, Чжуэр, не вздумайте, например, пытаться отрезать меня
от энергии. Посмотрите на счетчики. Перерасход относится к первым полутора
часам, а сейчас я почти ничего не беру от реактора, потому что присосался
непосредственно к звезде.
Чжуэр оправил ремни комбинезона. Он даже не стал переходить к пультам
контроля.
- Я ничего не понимаю, - сдержанно сказал он.
- Это хорошо, - ответил голос Мэлора. - Это значит, что вы будете
слушать внимательно. Я, видите ли, нашел способ стабилизировать земное
солнце, доложил об этом вашему Казуазу, но тот, боясь уж не знаю чего -
