speaking in tongues
лавка языков
Герхард Рот
Автобиография Альберта Эйнштейна
перевела Анна Глазова
после того, как головной мозг сросся с костным мозгом позвоночника
посредством трубы, стремительно, приблизительно за 4 недели, сложилась
первоначальная форма зародыша альберта эйнштейна (рис. 1).
рис. 1 (ds = желточный мешок, pl = плацента)
особенно выделялась голова, очень большая из-за бурного роста мозга.
лицевая часть была пока совершенно неразвита. эйнштейн лежал, прижавшись
головой к коленям. можно было различить лишь надбровные дуги, округлость
темени, округлость затылка и выпуклость в тазовой части. шея
отсутствовала. в двух местах эктодерма головы оттопыривалась пузырями
глаз. перед глазным полем находилось носовое отверстие, позади него
виднелись четыре жабровые щели. на спине просвечивали сквозь кожу
зачаточные позвонки и хрящи. по бокам туловища наметились однородные
выросты, имевшие приблизительные очертания конечностей.
вокруг сочленений конечностей с туловищем по обеим сторонам пролегал
пояс утолщённой эктодермы; как и мозг, сердце рано начало развиваться и
росло очень быстро; вместе с прилегавшим к нему желваком печени оно сильно
выпячивало стенку брюшной полости между верхними конечностями. выросты,
передние раньше, чем задние, расчленились на плечо, предплечье и ладонь,
на которой начали формироваться пальцы. на втором месяце развития альберт
эйнштейн достиг величины 2 см, и теперь распознать в нём человеческого
зародыша не составляло труда.
голова оставалась по-прежнему непропорционально большой, её затылочная
часть превалировала над лицевой. глаза всё ещё были широко расставлены,
нос широк и плосок, шея коротка, грудь мала, лёгкие неразвиты, живот
выпячен увеличенной печенью. тем не менее, конечности уже чётко
оформились. руки были сложены на груди, ноги согнуты в тазобедренных и
коленных суставах, а ступни перекрещены. к началу третьего месяца развитие
тела в области половых органов уже позволяло различать будущий пол. в
течение третьего месяца надбровные дуги покрылись первыми волосками, глаза
обросли веками, и верхние веки срослись с нижними.
с этого момента рост головы приостановился. развился таз, а общие
пропорции стали более удлинёнными. на четвёртом месяце были зафиксированы
первые самостоятельные движения эмбриона. начиная с того же месяца стала
расти быстрее нижняя челюсть и образовался подбородок. на шестом месяце
кожа, которой просвечивавшие сквозь неё кровеносные сосуды до этих пор
придавали красноватый оттенок, постепенно побледнела. между седьмым и
восьмым месяцем шов между веками разорвался, и глаза альберта эйнштейна
открылись.
рис. 2
рост технического эксперта 3 разряда альберта эйнштейна составляет 1, 76
м, он широкоплеч и слегка сутулится. его короткий череп кажется непомерно
широким. кожа - матовая, светло-коричневая. над большим чувственным ртом
пробиваются чёрные, раньше бывшие жиже, усы.
орлиный нос. блеск очень карих глаз мягок и глубок.
приятный голос, как вибрация скрипичной струны. эйнштейн правильно
говорит пофранцузски с лёгким иностранным акцентом.
I. СОГЛЯДАТАЙ
капли белка, пузырьки спермы, секундная стрелка, термостаты, отводящие
трубки, воздух, тахометр, желе, см3, атмосфера, ионы, магниты,
электролиты, велосипедные спицы, пчелиные соты, рыбьи плавники, моча,
пробирки, южные полюса, северные полюса, пергамент, плодные пузыри,
розетки под мороженое, узорчатый листок, одноклеточные, жабры, зубная
эмаль, эфир, целлулоид, изотопы, цефеиды, гамма-лучи, протоплазма,
перпетуум мобиле, квинтэссенция, радиоактивность, знаки зодиака,
гонококки, мышьяк, водяное колесо, ализарин, иероглифы, ядра дейтерия,
ниточки нервов, перламутр, медузы, 5 градусов, пыльца, меридианы,
гигрометр, лёгочные пузырьки, хинин, спектральные линии, искусственные
волокна, параллакс, ушные раковины, семенные коробочки крапивы, мерцание,
латунь, сноски, эллипсы, лейденская банка, флогистон, порох, сила тяжести,
протоокеан, селен, систолы, глазные яблоки, солнечники, хризопраз,
ископаемые, единицы длины, циклотроны, икра, глазурь, ничто, палеолит,
полипы, халцедон, CaCO3, знак деления, спирт, аммониак, графит, гортань,
желчные камни, СЛОВА
я плыву, плыву в каком-то мерцании. в моей голове щёлкают реле: фаза
витания в облаках! я несусь сквозь завитушки мозга, я гляжу сквозь
стеклянные шарики глаз:
изысканные пузырьки слов лопаются в моём мозгу, пачкают моё восприятие,
сочатся из предметов обстановки. в словесные обрывки конденсированного
ощущенческого тумана! эхо антропоморфного говна раздаётся из каждого
атома, сосуды обызвествляются образами. мои часы потикивают: тик-так, как
птичка в стальном кожухе, моя голова - стеклянный баллончик, в котором
виднеется торопливо потикивающая зубчатая передача - а здесь, здесь в
кармане, у меня имеется ключик, которым я в любой момент могу запустить
этот механизм.
13 апреля: рю каллимар, 10: забыть на секунду своё имя. зажечь сигарету.
3 декабря: -273 градуса, ледяная пустыня сознания, белый холод,
насекомое летит в ледяном воздухе.
3 января: клистир, мёртвая голая комната. железная печка не работает.
красное яблоко передо мной на столе. с каких пор?
21 марта: альфа велосипед корамин дросте гюльсхофф эмбрион парикмахер
гравитация генгстлер нереально январь К люминал мастурбация нагль оскар
уайльд парасоль карантин реoмюр 1S тарраш анализ мочи вико вена xyz 3
июня: какой бы параграф нарушить?
24 июня: воздух наполнен пестрящими, копошащимися бактериями,
головастиками, словами.
21 июля: химический наркотик, чудовищно отрезвляющий, вызывающий
фантастическую ясность мысли, эффект, обратный алкогольному опьянению.
мои флюоресцирующие перископические глаза вглядываются в воздух со
степенью прозрачности глицерина, легконогенькие глазные мышцы подчиняются
импульсочкам мозга, а в голове у меня знай потрескивает! инкорпорация
окружающего? за моей спиной - стол, кресло, стакан на столе. материя, из
которой состоит стол, это всё находится в моём распоряжении в случае
необходимости, внутри моей ореховой скорлупки, внутри меня! вот я хожу и
таскаю всё это в себе, фу, позорище!
прохожие, пересекающие улицу с раскрытыми чёрными зонтами. на чёрные
зонты налипли жёлтые, упавшие с деревьев листья. я представляю себе
узорные листки, филигранные прожилки, причудливо очерченные края. я
собираю эти моменты прозрения, как насекомых, или как я собираю буквы, в
мыслях я буквально накалываю их на остриё мозга и располагаю в
умозрительных склянках. люди - замечательные механизмы! я стою перед окном
и смотрю, как чёрные слова рождаются в мозгах пробегающих мимо, как мир
струится в их организмы сквозь глазные яблоки, содрогания тончайших
сосудиков и капилляров.
я стою у подоконника и пропускаю сквозь себя образы, как провода -
электрический ток.
я буду краток:
1.
- но нет, я должен объяснить это более, более подробно. на моём
деревянном столе, прибл. 1,5 м2 , лежит пачка прискофена (2,5 мг
присколь-2-бензилимидазолин-гидрохлорид -, 10 мг
тразентин-гексагидродифенилацетилдиэтиламиноэтанол. гидрохлорида, 20 мг
фенилэтилбарбитуровой кислоты)
2.
тюбик, как я уже сказал, тюбик зубной пасты весь опустошён, раздавлен
и, скажем так, произвольно деформируем, туалетная вода, расчёска, комод,
мыло, мыльная вода в раковине.
3.
не стоит забывать про бутылки и бутылочки! на столе, так же как и под
кроватью, так же как и за шторой, и даже на сундуке! я - любитель пустой
посуды! усохший осадок на бутылочном дне, накипь, медный купорос.
4.
далее - стул, скатерть, чернильница, стальные перья, пробирки, бумаги,
образцы, препараты, насекомые, карандаши ("штедлер марс люмограф ТМ
2886"), мел, микроскоп, книги 5.
и потом ещё ножницы, сетка для волос (!), лента для бороды (!), нижнее
бельё, рубашки, очки, футляр для очков, носовой платок 6.
одну житан. сколько времени. глазные веки играют в свою игру. ботинок.
он лежит на полу, запрокинувшись. у меня, кстати, всего две пары носков.
медбрат надо мной ходит из угла в угол. жидкость стоит в отопительных
трубах. пометка на катушке с нитками. и кофейная мельница, в особенности
имеется в виду - вращательный рычаг!
я выскальзываю на улицу. на ладонь падает капля дождя. быть
воспринимаемым - агония этого. я наблюдаю глаз. странный солнечный шарик.
иннервация мерцательной мышцы... какова площадь радужной оболочки, если
площадь зрачка принять за ноль?
5 см2? я останавливаюсь перед витриной рыбного магазина, разглядываю
плоские кружки рыбьих глаз. темной тенью я выныриваю в рыбьих мозгах.
прогуливаясь дальше, я подхожу к людям вплотную, чтобы наблюдать
сокращения их зрачков. люди - лишь одушевлённые штативы для передвижения
глазных яблок.
вечером я возвращаюсь к сeбe в комнату. шляпа падает с головы, и я
спотыкаюсь об неё. потом я подхожу к зеркалу, вырываю несколько волосков
из бороды: розовый эпидермис, ногти, щетина: конгломераты моего я.
плюх! мой мозг вываливается из головы! я ни капельки не удивлён,
нисколько не шокирован! я рассматриваю свои granulationes arachnoidales и
разветвления a.
meningea media. восхитительная бестактность!!
однажды мне повстречался старик, не помню точно, когда, или это я ему
повстречался, да он мог быть и мной самим. я ничего против него не имел, и
тем не менее, у меня было непреодолимое желание совершить над ним насилие.
есть что-то художественное в том, чтобы повалить старика на пол, тайное
произведение искусства, скрытый поэтический акт. и однажды я подсматривал
за неким стариком через замочную скважину в его двери. я стоял на
сквозняке в холодном коридоре.
только часть его была освещена рассеянным светом. я же стоял в
абсолютной темноте. в квартире старика не было света. смеркалось, на
сундуке лежали грязные рубашки. я наблюдал за тем, как старик бессмысленно
слонялся по комнате. он искал свои очки. я их видел. они лежали на столе,
полуприкрытые газетой. я неотрывно смотрел на них, в то время как он их
искал. мне было страшно, что-то угрожающее исходило от него, я даже
содрогался внутренне от ужаса. мне не было видно всего помещения, только
столько, сколько позволяла скважина. он мог, к примеру, без помех
подобраться к двери, мог давно меня заметить, мог уже некоторое время
просто ломать комедию передо мной, чтобы усыпить мою бдительность; и кроме
того, я должен был оставаться настороже, потому что не хотел быть
обнаруженным за этим занятием. к малейшему шороху я прислушивался с
опаской. я пугался самого себя, своего собственного тела. я поедал глазами
каждый предмет, видимый сквозь замочную скважину, и размышлял о том, какое
значение приобрела бы та или иная вещь вследствие убийства. вызвала бы
чьё-то возмущение или натолкнулась на равнодушие? ужас? отвращение? была
бы уничтожена?
оставлена валяться на полу? или безучастно продолжила бы существовать в
неизменяемой вещественности? что случилось бы со стулом? или шляпой,
висящей на крючке? повис ли бы криво календарь? в продолжение нескольких
минут я боролся с искушением заговорить со стариком, заглянуть ему в
глаза, вызвать в нём ответную реакцию. наконец, я вырвался оттуда. я и
зашёл-то в тот дом случайно, непреднамеренно, без умысла. позыв войти
овладел мной прямо перед табличкой на двери, может быть, этот позыв из
самой таблички и исходил, во всяком случае, теперь я уже не был в
состоянии сказать, что вообще меня толкнуло выбрать этот самый дом; я
оказался снова на улице. весь день я использовал разные средства
передвижения, чтобы замести следы. суть вещей изменялась. людские взгляды
приобретали новый смысл. несколько раз я насладился манией преследования.
я купил себе старую бамбуковую трость. у меня возникло желание изменить
