СОБЕРЕМСЯ ВМЕСТЕ
Мир длился сто лет, и люди забыли, что может быть по-другому. И не
знали, как действовать, обнаружив, что началось что-то вроде войны.
И, конечно, Илиас Линн, глава бюро роботики, не знал, как ему
реагировать, когда он услышал об этом. Главное управление бюро роботики
размещалось в Шайенне, в соответствии с тенденцией к децентрализации, и
Линн недоверчиво смотрел на молодого офицера службы безопасности из
Вашингтона, сообщившего ему эту новость.
Илиас Линн - рослый мужчина, внешне очень простой, с бледно-голубыми,
слегка выпуклыми глазами. Под взглядом этих глаз люди обычно начинали
ежиться, но офицер службы безопасности оставался спокоен.
Линн решил, что его первой реакцией должно быть недоверие. Дьявол, и
ведь на самом деле невероятно! Он просто не может в это поверить!
Он откинулся в кресле и сказал:
- Насколько достоверна эта информация?
Офицер, представившийся как Ральф Дж. Брекенридж и предъявивший
соответствующее удостоверение, сохранил юношескую мягкость: полные губы,
пухлые щеки, которые легко покрывались краской, невинные глаза. Одежда его
не соответствовала стилю Шайенна, но была обычной для Вашингтона с его
кондиционерами; а именно в Вашингтоне, несмотря на децентрализацию,
размещалась служба безопасности.
Брекенридж вспыхнул и ответил:
- Она абсолютно достоверна.
- Ну, вы все о Них знаете, вероятно, - сказал Линн, не в силах скрыть
сарказм в голосе. Он сознавал, что подчеркивает местоимение, относящееся к
врагу: в письменной форме это соответствовало бы заглавной букве. Таково
обыкновение этого поколения и предшествовавшего ему. Никто не говорил
больше "восток", или "красные", или "Советы", или "русские". Это приводило
бы к недоразумениям, потому что Они не все были на востоке, не все были
красными или Советами и особенно русскими. Гораздо проще говорить Мы и
Они, и гораздо точнее.
Путешественники часто сообщали, что у Них то же самое. Там Они это
"Мы" (на соответствующем языке), и Мы обозначаемся как "Они".
Вряд ли кто-нибудь еще размышлял об этом. Все очень удобно и
привычно. Даже ненависть исчезла. Вначале это состояние называлось
холодной войной. Теперь всего лишь игра, почти добродушная, с неписаными
правилами и ореолом приличия.
Линн резко спросил:
- Зачем Им нарушать равновесие?
Он встал и остановился у настенной карты мира, окрашенной в два
цвета. В левой части карты основная краска - светло-зеленая. И небольшие
неправильные участки розового цвета. Мы и Они.
За сто лет карта почти не меняется. Последними значительными
территориальными изменениями были утрата Тайваня и приобретение Восточной
Германии около восьмидесяти лет назад.
Но было другое изменение, и очень значительное. Изменение расцветки.
Два поколения назад Их территория окрашивалась грозным кроваво-красным
цветом, Наша - чистая незапятнанная белизна. Теперь же даже цвета стали
нейтральными. Линн видел Их карты, там то же самое.
- Они этого не сделают, - сказал он.
- Уже делают, - ответил Брекенридж, - и вам лучше принять этот факт.
Конечно, сэр, я понимаю: вам неприятно думать, что Они впереди Нас в
роботике.
Глаза его, как и прежде, оставались невинны, но слова причинили боль,
и Линн вздрогнул.
Конечно, понятно, почему глава бюро роботики узнает в последнюю
очередь и от офицера службы безопасности. Во мнении правительства он упал;
если есть действительно отставание в области роботики, Линну не стоит
рассчитывать на милосердие со стороны политиков.
Линн устало сказал:
- Даже если ваши слова справедливы, Они не могут уйти далеко от Нас.
Мы умеем создавать гуманоидных роботов.
- Правда, сэр?
- Да. Кстати, мы уже построили несколько экспериментальных образцов.
- А Они сделали это десять лет назад. С тех пор Они ушли вперед на
десять лет.
Линн был обеспокоен. Неужели это просто результат уязвленной гордости
и страха за свою репутацию? Такая возможность смущала его, и все же он
вынужден защищаться.
Он сказал:
- Послушайте, молодой человек, равновесие между Нами и Ими никогда не
было совершенным во всех деталях. В том или ином вопросе то Они, то Мы все
время вырывались вперед. Если Они опередили Нас в роботике, значит,
приложили к ней больше усилий, чем Мы. А это означает, что в какой-то
другой области Мы прикладывали больше усилий и вырвались вперед. Может
быть, в исследованиях силовых полей или гиператомике.
Собственное утверждение о несовершенстве равновесия расстроило Линна.
Это справедливо, но в этом скрывается и величайшая опасность для мира. Мир
зависит от того, насколько совершенно равновесие. Если небольшие нарушения
равновесия, которые существовали всегда, слишком вырастут в том или другом
направлении...
Почти с самого начала холодной войны обе стороны создали термоядерное
оружие, и война стала немыслимой. Соревнование из военной области перешло
в экономическую и психологическую и таким и оставалось все время.
Но всегда стороны пытались нарушить равновесие, парировать достижение
соперников, самим добиться такого, что невозможно отразить, - пытались
придумать что-нибудь такое, что снова сделало бы возможной войну. И не
потому что стороны так хотели войны, но потому что каждая боялась, что
противоположная сторона сделает открытие первой.
В течение ста лет шла эта борьба на равных. И уже сто лет сохраняется
мир, а как побочный продукт интенсивных исследований возникли силовые
поля, использование солнечной энергии, контроль за насекомыми и роботы.
Обе стороны делали первые шаги в постижении менталики - так была названа
наука о физикохимической и биопсихической природе мысли. Каждая сторона
имела станции на Луне и Марсе. Человечество на принудительной тяге
огромными шагами шло вперед.
Для обеих сторон было необходимо сохранять приличия и человечность,
вопреки жестокостям и тирании.
Не может быть, чтобы равновесие нарушилось и началась война.
Линн сказал:
- Я хочу посоветоваться с одним их моих людей. Хочу знать его мнение.
- Ему можно доверять?
Линн с отвращением взглянул на него.
- Боже, все наши люди проверены и просвечены до смерти вашей службой!
Да, я ручаюсь за него. Если нельзя доверять такому человеку, как Хэмфри
Карл Ласло, значит мы вообще не сможем ничего противопоставить их удару.
- Я слышал о Ласло, - заметил Брекенридж.
- Он подходит?
- Да.
- Хорошо. Пригласим его и узнаем, что он думает о возможности
вторжения роботов в США.
- Не совсем так, - негромко возразил Брекенридж. - Вы все еще не
восприняли всю правду. Узнаем, что он думает об уже осуществленном
вторжении роботов в США.
Ласло - внук венгра, прорвавшегося сквозь так называемый железный
занавес, он всегда чувствует себя вне подозрений. У него плотное
телосложение, лысина и постоянное сварливое выражение на лице с курносым
носом. Но произношение у него гарвардское, и говорит он обычно излишне
вкрадчиво.
Для Линна, который после многих лет административной работы понимал,
что отстал от науки, Ласло был удобным источником различных познаний. В
присутствии этого человека Линн почувствовал себя увереннее.
- Ну, что вы думаете? - спросил Линн.
Лицо Ласло исказила яростная гримаса.
- Они далеко опередили Нас? Абсолютно невозможно. Это означало бы,
что Они создают гуманоидов, неотличимых от человека на близком расстоянии.
Это означало бы значительный прогресс в робоменталике.
- Вы заинтересованы лично, - холодно заметил Брекенридж. - Оставляя в
стороне профессиональную гордость, почему вы считаете невозможным, чтобы
Они опередили Нас?
Ласло пожал плечами.
- Уверяю вас, я хорошо знаю Их литературу по роботике. И примерно
представляю себе, где Они находятся.
- Вернее, как Они хотят, чтобы вы представляли себе это, - поправил
Брекенридж. - Вы когда-нибудь бывали на той стороне?
- Нет, - коротко ответил Ласло.
- А вы, доктор Линн?
- Тоже нет.
Брекенридж спросил:
- За последние двадцать пять лет кто-нибудь из специалистов по
роботике приезжал с той стороны? - Вопрос он задавал уверенно. Знал ответ.
На несколько секунд повисло тяжелое молчание. Лицо Ласло приняло
беспокойное выражение. Он сказал:
- Кстати, Они уже давно не проводят конференции по роботике.
- Двадцать пять лет, - сказал Брекенридж. - Разве не интересно?
- Возможно, - неохотно согласился Ласло. - Но меня беспокоит кое-что
еще. Никто из Них не приезжал на Наши конференции по роботике. Не могу
припомнить ни одного случая.
- Их приглашали? - спросил Брекенридж.
Линн, удивленный и встревоженный, вмешался:
- Конечно.
Брекенридж спросил:
- А от других конференций, которые Мы проводим, Они тоже
отказываются?
- Не знаю, - ответил Ласло. Теперь он расхаживал по кабинету. -
Ничего такого не слышал. А вы, шеф?
- Нет, - сказал Линн.
Брекенридж заметил:
- Похоже, Они не хотят отвечать на такие приглашения. Или боятся, что
кто-нибудь из Их людей скажет слишком много.
Да, кажется, так. Линн с ощущением беспомощности почувствовал, что
сведения службы безопасности все же истинны.
Чем иным объяснить прекращение всех контактов в области роботики?
Многие годы, начиная со времен Эйзенхауэра и Хрущева, существовал
двусторонний плодотворный обмен исследованиями. Для этого было множество
оснований: честное признание сверхнационального характера науки;
стремление к дружбе, которое невозможно уничтожить у всех людей;
стремление сопоставить свой слегка застоявшийся взгляд с другим, более
свежим взглядом со стороны.
Правительства были заинтересованы в этом. Всегда считалось, что,
узнавая как можно больше и говоря как можно меньше, есть возможность
получить преимущество.
Но не в роботике. Не в этой области.
Из таких небольших сопоставлений складывается убежденность. Ведь все
это они знали. Линн мрачно подумал: "Мы были слишком самодовольны".
Поскольку противоположная сторона ничего внешне не делала в области
роботики, так приятно было самодовольно верить в свое преимущество. Почему
ему не пришло в голову, что противоположная сторона получила козырные
карты и ждет только удобного случая?
Ласло потрясенно спросил:
- Что же нам делать? - Очевидно, ему пришли в голову те же мысли.
- Делать? - повторил Линн. Трудно размышлять, когда охватывает ужас.
Ужас при мысли, что где-то в Соединенных Штатах находятся десять
гуманоидных роботов, и у каждого часть бомбы ПП.
ПП! Самый большой ужас атомной эры. ПП! Полное превращение вещества!
Солнце больше не подходящий синоним. Полное превращение вещества делает
солнце дешевой свечкой.
Десять гуманоидов, в отдельности каждый абсолютно безвреден, но,
собравшись вместе, они создают критическую массу и...
Линн тяжело встал, темные мешки под глазами, обычно придававшие его
лицу выражение тяжелого предчувствия, стали еще заметнее.
- Нам нужно разработать метод отличения гуманоидов от людей, а потом
отыскать этих гуманоидов.
- Как быстро? - спросил Ласло.
- Не позже чем за пять минут до того, как они соберутся вместе, -
ответил Линн, - а я не знаю, когда это будет.
Брекенридж кивнул.
- Я рад, что вы теперь с нами, сэр. Я отвезу вас в Вашингтон на
совещание.
Линн приподнял брови.
- Хорошо.
Он подумал, что если бы сомневался еще какое-то время, его просто
сменили бы. Может, уже сейчас новый глава бюро роботики проводит совещания
