молчать инициаторов этой махинации. И Нагорный принимает такое
компромиссное решение - сейчас это уже ясно: на следующий день после
обнаружения фикции подает заявление об увольнении и, не дожидаясь приказа,
выезжает из Киева в неизвестном направлении. Собственно, теперь уже
известно, куда и зачем он ехал. Надо думать, что к такому решению он
пришел не без внутренней борьбы. И хотя его поступок оправдать нельзя, но
понять можно: что ни говорите - жена...
Последующие события развивались так: против Редченко было возбуждено
уголовное дело. Но поскольку наряд не был предъявлен к исполнению, Алина
Матвеевна утверждала, что первые его экземпляры начальник главка подписал
в ее присутствии, сам начальник не мог сказать ни "да", ни "нет" - за день
он подписывает сотни нарядов. Редченко категорически отрицал соучастие в
подлоге ("Проглядел, но не умышленно!"), а Липницкий вообще не пожелал
говорить на эту тему ("Не понимаю, о чем вы? Эту заявку вижу впервые!"),
дело пришлось прекратить. Редченко отделался дисциплинарным взысканием,
Алина Матвеевна получила выговор.
Небезынтересно отметить, что в ходе следствия Редченко, Вартанов и
даже Алина Матвеевна все непорядки в работе группы металлов ставили в
вину... Нагорному, чьи схемы якобы внесли путаницу в распределение строго
фондируемых сортиментов металлов...
- Все понимаю, за исключением одного, - как бы подводя итог, сказал
Валентин: - Почему Липницкий пошел на крайнюю меру? Оставим в стороне
моральные соображения - у такого Липницкого их не могло быть. Но как делец
он должен был все рассчитать. Допустим, что Нагорному удалось изъять у
него наряд. Ну и что?
- Липницкий терял крупный куш, - сказал Жмурко. - Представляешь,
сколько бы он получил, пусти налево сто двадцать тонн кровельного железа?
Кто из застройщиков, владельцев дач не помышляет о железной крыше? У тебя
нет дачи? - Счастливый человек!
- Это не повод для убийства. Смерть Нагорного ничего не меняла:
подлог был уже обнаружен, и предъявить наряд к исполнению Липницкий не
мог.
- Видимо, он опасался разоблачения.
- Не в интересах Нагорного было изобличать его, Липницкий мог указать
на Алину Матвеевну как на соучастницу преступной махинации...
Они спорили до тех пор, пока Валентин из кабинета Годуна не позвонил
в Сосновск Билякевичу. Были новости. Переговорив с шефом, Валентин сообщил
Жмурко и Годуну, что Бурыхин стал более откровенен. Не всему из того, что
он говорит, следует верить и сейчас, но в одном его показания совпадают с
показаниями "стальной" Нелли - незадолго до покушения в квартире
Липницкого появился "светлоусый". Ни имени, ни фамилии его Бурыхин не
знает, так как видел его лишь однажды - вечером четвертого июня, да и то
недолго. Тем не менее Бурыхин утверждает, что "светлоусый" вошел в
квартиру Липницкого, когда там уже находился Нагорный. И вошел не просто,
а таясь от Нагорного - сразу прошмыгнул в ванную комнату, притаился там,
чему способствовал хозяин и отчасти Нелли.
- По-моему, Бурыхин продолжает врать, - выслушав Валентина, сказал
Жмурко. - От себя главный удар отводит. Поэтому и приплел "светлоусого".
- Но, надеюсь, вы не сомневаетесь, что "светлоусый" был заодно с
Липницким? - стал горячиться Валентин.
Годун, до этого не вмешивавшийся в их спор, попросил показать
фоторобот "светлоусого". Валентин открыл свой дипломат и, порывшись в
бумагах, нашел фоторобот. Годун долго рассматривал его, затем
удовлетворенно кивнув, сказал таким тоном, словно речь шла о чем-то
несущественном:
- Хорошо сделан, добротно. Особенно похожи усы. Как две капли воды.
Только он их уже сбрил.
- Кто? - не понял Валентин.
- Редченко.
16
Попасть на прием к Алине Матвеевне оказалось непросто: в коридоре у
двери, на которой красовалась зеркальная табличка с ее фамилией,
переминались с ноги на ногу шесть или семь солидного вида мужчин, судя по
их пухлым портфелям - приезжие.
- У Алины Матвеевны совещание, - предупредил один из них. - Мы уже
полтора часа ожидаем. Вот, занимайте очередь.
- А мы как раз на совещание, - нашелся Годун и толкнул дверь.
За дверью оказалась небольшая приемная, где восседала остроносенькая
надменная девица - секретарь отдела.
- Алина Матвеевна не принимает, - не глядя на вошедших, строго
предупредила она. - Обращайтесь к Геннадию Константиновичу.
- Мы на минутку, - сказал Годун и, прежде чем строгая девица успела
помешать, толкнул еще одну, обитую лоснящейся кожей дверь...
Валентин представлял эту женщину другой: эдакой ответственной дамой,
подчеркнуто официальной даже в своих улыбках. Ну, разумеется, прическа от
парикмахера, скромный, но хорошо пошитый костюм или же платье деловой
женщины. А у нее были черные, как смоль, волосы, непослушной волной
спадавшие на лоб, быстрый, но не бегающий взгляд, мягкая полуулыбка, что
не сходила с красиво очерченных губ, тонкие, ухоженные, но сильные в
пожатии руки. И наряд ее не соответствовал занимаемому положению: кожаная
куртка, под ней свитер, и совсем уже неожиданно темно-синие вельветки, что
надо признать, подчеркивали стройность фигуры.
Никакого совещания у нее не было. Алина Матвеевна сидела в
одиночестве за письменным столом перед раскрытой папкой со служебной
почтой и, судя по горе окурков в пепельнице и белесым волнам дыма, курила
сигарету за сигаретой.
Узнав Годуна, она не удивилась его приходу, встала, подала руку,
спросила, не гася улыбки:
- Что, опять по мою грешную душу?
- Такова наша служба, - серьезно, но нестрого сказал Годун, а затем
представил приезжих.
- Уголовный розыск? - удивилась Алина Матвеевна, подавая руку и
Валентину.
- У нас серьезное дело, Алина Матвеевна, а потому предупредите
секретаря и товарищей, которые ожидают приема, что вы будете заняты до
конца дня. Не надо выходить, позвоните по телефону.
- Даже так! - Алина Матвеевна пристально посмотрела на Валентина, и
он отметил, что у нее воспалены глаза, то ли от табачного дыма, то ли от
слез.
Она не стала спорить, включила селектор, сказала секретарю то, что
велел Валентин - ни слова больше. Затем погасила сигарету, открыла окно,
взяла стул, села напротив Валентина, заложила ногу за ногу, обхватила
руками колено.
- Можно так сидеть? Когда волнуюсь, я принимаю такую вот
непротокольную позу. Вас это не будет шокировать?
- Почему вы волнуетесь? - счел нужным спросить Валентин.
- Офицеры уголовного розыска не приходят из-за пустяков. - Она
прикусила губу, потупилась, но затем вскинула голову, посмотрела Валентину
в глаза: - Это связано с Нагорным, да? Спрашиваю потому, что виделась с
ним не далее как вчера вечером и сегодня утром, а до этого он пропадал
невесть где несколько месяцев. Он не счел нужным объясниться со мной по
этому поводу. Но я заметила, что у него какая-то рана на голове. Вот
здесь, - она показала на висок.
- Что еще заметили?
- На нем было все новое: плащ, костюм, туфли. С плаща даже не снята
торговая бирка - признаюсь, полюбопытствовала тайком. Других вещей при нем
не было. Это показалось мне странным... Что с ним произошло? Пожалуйста,
если можно, скажите.
Ее голос дрогнул, и Валентину показалось, что она вот-вот заплачет.
Вряд ли это было наигранным. Тем не менее он не ответил и, в свою очередь,
спросил:
- Где вы виделись с ним?
- Дома. Он пришел около девяти часов вечера, переночевал в своей
комнате, а утром сложил в чемодан вещи и ушел.
- С чемоданом ушел?
- Да.
- Куда направился, не знаете?
- Сказал, что подастся в Приморск, где намерен обосноваться. Но перед
тем заедет в какой-то город, чтобы оформить какой-то документ. В
подробности не вдавался, а я не сочла удобным расспрашивать.
- Поссорились?
- Мы поссорились давно.
- Но какой-то разговор был?
Она опустила голову, и волосы черным крылом прикрыли ее лоб, глаза.
- Нам уже давно не о чем было говорить. Что нового могут сказать друг
другу люди, прожившие в браке двенадцать лет!
- Но что-то все-таки было сказано?
- Ничего из того, что могло бы заинтересовать милицию.
- Ваша размолвка не связана с фиктивной заявкой на кровельное железо?
- спросил Годун.
- Последний год мы часто ссорились, а в конце апреля разошлись
окончательно. История с заявкой была уже после этого.
- Из-за чего вы разошлись? - полюбопытствовал Валентин.
- Это важно?
- Да.
- Полтора года назад я перевелась из института, где долгое время
работала, в главк. Михаил не одобрил мое решение. Но пока я работала в
плановом отделе, он еще кое-как мирился с этим. А вот когда мне предложили
возглавить отдел материалов, он, как говорится, встал на дыбы.
- Почему?
- Считал, что не справлюсь, зашьюсь. Но я поступила так, как сочла
нужным. С тех пор мы перестали понимать друг друга.
- Только из-за этого перестали понимать?
- Была еще одна причина, о которой мне не хотелось бы говорить.
- И все-таки?
- Он ревновал меня к моему первому мужу - Редченко.
- Вы были замужем за Редченко? - удивился Валентин.
- Я развелась с ним давно, прожив с Геннадием меньше года, о чем не
люблю вспоминать. - Алина Матвеевна поморщилась, как бы подчеркивая, что
воспоминание и в самом деле неприятно ей. - Тем не менее сохраняю с ним
нормальные служебные отношения, ведь мы - коллеги. Год назад, когда меня
назначили начальником отдела, Геннадий оказался в моем подчинении. Так
получилось. Но, поверьте, это ничего не изменило.
- Так-таки и ничего? - снова вмешался Годун.
- Представьте себе, товарищ капитан! - Алина Матвеевна недобро
посмотрела на него. - Ведь даже, если я, как вы считаете, ворую вместе с
ним, то это опять-таки связано только с работой.
- Я не считаю, что вы воруете, - спокойно возразил Годун. - Но
подозреваю, что Редченко берет взятки и делится с вами.
- Что в лоб, что по лбу, все равно - тюрьма! - нервно рассмеялась
она.
- Ну, это будет видно: тюрьма или что-то другое. Вы - умная женщина,
Алина Матвеевна, и должны понять, что у нас есть основания задавать вам
неприятные вопросы.
- И в ваших интересах не уходить от них, - подхватил Валентин.
- Чистосердечное признание будет принято во внимание? - невесело
усмехнулась она.
И вдруг вскочила, подбежала к канцелярскому шкафу, распахнула дверцы,
стала сгребать с полок какие-то коробочки, комплекты фломастеров,
сувенирные фигурки. Все это взяла в охапку, бросила на стол.
- Вот: духи, конфеты, сувениры, есть еще бутылка марочного вина, все
это взятки! Как их всовывают в шкаф посетители, не знаю, я не в состоянии
уследить за каждым. Но в конце недели все это выкладываю на стол и раздаю
сотрудникам. Себе оставляю коробку-другую конфет, да и то не всегда.
Можете спросить кого угодно! Понимаю: не оправдание, и я готова отвечать.
- На вашем месте я бы не бравировал этим, - сказал Годун. - Но это не
ответ на мой вопрос. Какую сумму вы получили от Липницкого за наряд на
железо под фиктивную заявку?
- Деньгами я не беру ни за наряды, ни за другое! - вспылила она.
- Не будем осложнять этот и без того нелегкий разговор, -
рассудительно заметил Годун. - Но поскольку мы уже затронули эту тему,
разрешите полюбопытствовать, кто подарил вам, коли деньгами вы не берете,
дачу в Боярке, "Жигули", норковую шубу и, скажем, кольцо с бриллиантами,
которое у вас на руке? О менее ценных вещах не будем уже упоминать.
