обид, столь привычных между поколениями, порожденных абсолютной
зависимостью детей от родителей. В космосе дети и взрослые будут чувство-
вать себя на равных - во всех отношениях. Возможно, тогда им не придется
быть прирожденными противниками.
- Но вы же не люди! - Чен Тен Ли почти кричал. - Зачем же вам
отдавать нам столько времени и сил? И что есть человек, что вы так заботи-
тесь о нем?
- Ли, - мягко и сочувственно сказала Линда, - разве мы не рождены от
мужчины и женщины? Разве не помнит каждый ребенок материнское лоно и
не тоскует о нем всю свою жизнь? Разве вы не оказываете должное уважение
своей матери, хотя вам никогда не стать вновь ее частицей? Мы будем
хранить и лелеять Землю, лоно, породившее нас, чтобы она оставалась
полной жизненных сил, плодородной, рождающей жизнь снова и снова.
- И это наша единственная защита, - негромко сказал я, - от
беспредельного одиночества, которое подстерегает в пустоте космоса даже
Homo caelestis. Шести разумов, конечно, недостаточно - когда нас будет
шесть миллиардов, единых свободой мысли и незамутненностью рассудка,
тогда, возможно, мы сможем кое-что познать. Все человечество - наше
кровное наследство.
- К тому же, - беззаботно добавил Рауль, - что такое для нас несколько
столетий? Мы никуда не спешим.
- Ли, - продолжил я, - быть человеком - это значит стоять между
обезьяной и ангелом. Быть ангелом, как моя семья -да и я сам, -
соответственно значит парить между человеком и Богом, сочетая в себе все,
чем богаты оба. При отсутствии гравитации и локальной вертикали не может
быть лживых понятий "верх" и "низ"; чем же можем мы руководствоваться,
кроме этики? Бессмертные, ни в чем не нуждающиеся, как можем мы быть
Злом?
- Как независимый род, - подхватил Том, - мы, естественно, будем
действовать исключительно через ООН. Доктор Чен, поверьте мне, мы уже
рассмотрели этот вопрос, и немножко быстрее, чем ваши компьютеры.
Невозможно расстроить наши планы, невозможно остановить симбиота
насилием. Все зло Земли не в силах помешать нам, и дни зла сочтены.
- Но, - завершил я, - нам нужна ваша помощь и сотрудничество. Ваше
и всех людей, подобных вам, на планете и за ее пределами. Что вы скажете
на
это, доктор Чен?
Доктор свободно плыл в воздухе, немного согнувшись в полнейшей
расслабленности. Задумчивость исчезла с его лица, глаза закатились куда-то
под лоб. Очень нескоро зрачки его вернулись на место, черты лица ожили.
Чен встретил мой взгляд и слабая вежливая улыбка изогнула его губы.
- Вы мне здорово напоминаете одного человека, которого я знал, -
сказал он. - Его звали Чарльз Армстед.
- Доктор Чен, - сказал я, чувствуя, как напряжение покидает меня, -
Ли, друг мой, я и есть тот человек. И еще кое-что в придачу. Ты правильно
заключил, что я поддерживал все шесть общающихся сознаний в раздельном
виде только из вежливости по отношению к тебе, точно так же, как сори-
ентировал тело головой в одну сторону с тобой. Это ясно доказывает, что
телепатическое сообщество не подразумевает того, что ты бы назвал утратой
"эго".
Во время разговора я стал заменять сознания таким образом, что каждый
из нас произнес по одному слову. Я/мы сказал:
- Я... - ...больше... - ...чем... - ...человек... - ...не... - ...меньше!..
- Хорошо, - сказал Ли, тряхнув головой. - Мы вместе подарим
тысячелетие нашей измученной планете.
- Я с вами, - просто сказал Де Ла Торре.
- И я,- сказала Дмирова.
- Давайте доставим Билла и тело полковника Сонг в лазарет, - сказали
шесть голосов.
Часом позже мы вшестером отправились к Звездным сеятелям. На этот раз
мы не стали возиться с двигателями шаттла. Реактивных двигателей наших
костюмов оказалось вполне достаточно для поездки в один конец...
ЭПИЛОГ
Сатурн горел охрой и коричневым на фоне нестерпимой черноты - столь
обширной, что ее едва нарушал холодный свет миллиарда миллиардов звезд.
Мы танцевали, летя сквозь эту черноту, танцевали, почти не думая об этом.
Мы оставляли человеческую жизнь позади, и мы танцевали наше прощание с
ней. По существу, каждый из нас создал свой собственный "Звездный танец",
и великий пустой зал космоса звучал последней симфонией Рауля. Каждый
танец был индивидуален и завершен в себе; каждый каким-то образом спле-
тался с другими тремя и с музыкой, вроде контакта второго уровня; и хотя
все это начиналось без каких-либо ощутимых ограничений времени или
расстояния, сверхчувствительность Гарри проследила за тем, чтобы все пять
произведений искусства закончились одновременно, перед чужими. Именно
Гарри всегда заставлял нас укладываться в сроки работ.
Ничего из этого не было записано на пленку. В отличие от "Звездного
танца" Шеры для нашего не предполагалось очевидцев. Это предполагалось
разделить друг с другом; это предполагалось просто станцевать.
Но очевидцы были. Звездные сеятели ("чужими" они НЕ были) скорчились
в нечто, аналогичное аплодисментам, когда мы повисли перед ними, хватая
ртами воздух, смакуя ощущение последнего пота в нашей жизни. Мы больше
не боялись их.
ВЫ СДЕЛАЛИ ВЫБОР?
Да.
ЭТО БУДЕТ ПРЕКРАСНОЕ РОЖДЕНИЕ.
Рауль швырнул свой "Мьюзикмастер" в глубокий космос. "Пусть оно
начинается без задержки".
ТОТЧАС ЖЕ.
Теперь в их танце было возбуждение, стихийная энергия, которая каким-то
образом казалась содержащей элемент юмора, сдерживаемой радости. Они
начали узор, который мы никогда не видели прежде, однако он был нам
знаком словно бы на клеточном уровне - узор, который менялся, то услож-
няясь, то становясь простым, но никогда не распадаясь на составные части.
Часть нашего сознания "Гарри" назвала "именованием пи", и все мы неот-
рывно наблюдали, как разворачивается. Это был наиболее гипнотический
узор из всех, что можно себе представить, танец самого творения; наиболее
существенное выражение Тао, и даже сами звезды, казалось, обратили на
него внимание.
И когда мы застыли, поглощенные зрелищем, наполовину видимая сфера
вокруг Звездных сеятелей во второй раз начала истекать кровавыми слезами.
Они соединились в тонкое кроваво-красное кольцо вокруг громадной
сферы, затем сжались в шесть движущихся по орбите пузырей.
Без колебаний мы устремились каждый к своему пузырю и нырнули
внутрь. Оказавшись внутри, мы освободились от р-костюмов и бросили их в
стенки пузырей, которые пропустили их наружу в космос. Рауль добавил свои
очки. Затем пузыри сжались вокруг нас, и в нас, и через нас.
Тогда произошло нечто на тысяче различных уровней со всеми шестью из
меня; но эту историю рассказывает вам тот, кто зовется Чарли Армстед. Я
почувствовал, как что-то холодное скользнуло вниз мне в горло и вверх в
ноздри, подавил рефлекс кляпа при помощи тренировки в невесомости,
кратко подумал о Чен Тен Ли и древних китайских легендах о съедобном
золоте, которое приносит бессмертие - почувствовал внезапно и навсегда
полную связь со всем миром, знание и умение управлять всем своим телом и
мозгом. В замороженном мгновении безвременья я просмотрел накопленные
за всю жизнь воспоминания, просмаковал их, передал их одним импульсом
моей семье и прочувствовал их воспоминания. Одновременно я
воспользовался глазами, которые теперь регистрировали более широкий
спектр, чтобы увидеть вселенную в большей глубине, одновременно играя на
клавишах своих собственных ощущений, чувствуя на привкус бекон с
хрустящей корочкой, и грудь Норри, и сладкий вкус храбрости; ощущая
запах дыма горящего дерева, и бедер Норри, и свежий запах заботы; слыша
музыку Рауля, и голос Норри, и мелодичный звук тишины. Почти рассеянно я
вылечил повреждение бедра, чувствуя, как возвратилось полное владение
ногой, как будто никогда и не пропадало.
Что касается изменений на уровне группы, я мало что могу рассказать вам
такого, что будет для вас иметь смысл. Мы занимались любовью, мы все
совместно чувствовали стремление к жизни в животе Линды, и услышали,
как симбиот, который оградил ее тело, тоже это ощутил и начал готовиться к
рождению. Совершенно сознательно и преднамеренно Норри и я зачали наше
собственное дитя. Все это были лишь эпизоды, но что я могу вам рассказать
о
существенных вещах? На одном главном уровне мы разделяли каждое вос-
поминание друг друга, простили друг другу все постыдные моменты и
радовались всем достойным гордости поступком. На другом главном уровне
мы начали то, что станет продолжающимся всю жизнь симпозиумом о
смысле красоты. Еще на одном мы начали планировать последние детали
миграции Человека в космос.
Значительная часть нашего сознания была чисто растительной, этаким
шестилепестковым цветком, бездумно купающимся в солнечном свете.
Мы были меньше чем в километре от Звездных сеятелей, но напрочь
забыли об их существовании. Мы неожиданно пришли в себя только тогда,
когда Звездные сеятели еще раз сократились в единый расплавленный шар
невыносимой яркости - и исчезли, не попрощавшись и не оставив никакого
послания.
Они вернутся через каких-нибудь несколько столетий реального времени,
чтобы посмотреть, готов ли кто-нибудь стать светляком.
Паря в ошеломленном удивлении, мы лишь теперь, когда наше внимание
обратилось на внешнюю вселенную, увидели то, чего не замечали раньше.
Ангел с алыми крыльями приближался к нам откуда-то со стороны
величественного Кольца Сатур-на. Опираясь на два тонких красных
полотнища света, невероятная фигура приблизилась.
"Привет, Норри, Чарли, - сказал где-то внутри нас знакомый голос. -
Привет, Том, Гарри. Линда и Рауль, я вас еще не знаю, новы любите тех,
кого
люблю я - привет". "Шера!" - воскликнули шесть лепестков. "Иногда
светляки подбирают автостопщика". "Но как..?"
"Я фактически была больше похожа на младенца из инкубатора, но они
доставили меня к Титану живой. Пламя, что вы видели, - это был мой ска-
фандр и резервуары. Угольки были отчаянными и слишком нетерпеливыми, в
точности, как они вам сказали. Но вы же не решили на самом деле, что они
были настолько неуклюжими, чтобы потратить меня впустую? Я ждала в
Кольце, пока вы примете решение. Я не хотела повлиять на результат".
Снежинка, которой был я, пыталась найти "слова".
"Из вас получилось хорошая семья, - сказала она, - из вас шестерых".
"Вступи с нами в брак!" - воскликнули мы. "А я уже думала, что вы
никогда не сделаете предложения". И моя сестра обрушилась в меня, и мы
стали одно.
Вот, по существу, и вся эта история. Я - составляющая меня по имени
"Чарли Армстед" - начал эту работу давным-давно, в качестве статьи для
журнала. Так много ерунды говорили и писали о Шере, и меня так это
раздражало, что я решил прояснить вопрос. В том виде эта рукопись
окончилась со смертью Шеры.
Но когда я ее завершил, то перестал испытывать потребность издать
статью. Я обнаружил, что написал ее только чтобы разъяснить все для себя
самого. Я не стал публиковать статью, но рукопись оставил со смутной
надеждой, что когда-нибудь использую ее как затравку для мемуаров,
которые со временем напишу (в том же духе, в каком Гарри начинал свою
Книгу: потому что кто-то же должен, а кто еще был там?). Время от времени,
в течение следующих трех лет, я кое-что добавлял к рукописи с этой целью,
скорее описывая события художественным слогом, нежели просто ведя
дневник - чтобы потом не пришлось беспокоиться о дополнительной
обработке текста. Я провел много времени за год полета на "Зигфриде",
записывая и пересматривая целое, доведя историю до того места, когда Тен
Чен Ли осуществляет свою первую прогулку в космос, за несколько недель до
Сатурна.
Все последующие материалы были записаны за один "сеанс" длиной в
полдня, здесь, за терминалом компьютера "кубика". Я был ограничен только
механикой высвобождения чувствительных .к теплоте клавиш терминала. В
то время, как я пишу, другие части меня дрейфуют сквозь вечность. Мы
занимаемся любовью. Мы поклоняемся. Мы поем. Мы танцуем. Каждый из
нас бесконечно есть все остальные; но каждый из нас есть он сам. Я знаю,
что
кажется, будто так не может быть: вот почему в качестве способа рассказать
