истории и обнародовал тот факт, что сомнительный пророк находится в
городе, это уже будет означать для него смерть.
Они могли не беспокоиться, сколько времени у них уйдет на то, чтобы
найти палатку Таббера. Рев толпы был слышен издалека. Эд переключился на
ручное управление и ворвался в город, не снижая скорости.
- Эй, полегче, парень! - крикнул Базз.
- Сирена! - рявкнул Эд. - Должна быть какая-то кнопка. Найди, быстро!
В этой машине должна быть сирена.
Базз пошарил. Раздалось завывание сирены, волна за волной. Они
промчались сквозь небольшой городок Кэтскилл, встречные машины шарахались
от них во все стороны - хотя сколько там было тех встречных машин. Эд
Уандер подозревал, что большая часть города сейчас на представлении
Таббера.
Они уже видели сцену действия. Там пылал огонь. Когда подъехали еще
ближе, стало ясно, что горит палатка.
Повторялась сцена линчевания киномеханика в Кингсбурге. Все было
примерно так же, только масштаб в десять раз больше. Далеко за пределами
возможного вмешательства полиции.
Толпа насчитывала несколько тысяч людей. Они ревели, кричали,
визжали, верещали. Но на периферии люди просто толпились вокруг, они не
могли увидеть, что происходит в середине. Толпу подавлял и сковывал ее же
собственный размер.
С высоты ховеркара Эд Уандер и Базз Де Кемп ясно видели происходящее.
В самом центре Иезекиль Джошуа Таббер и его дочь бились о толпу, их
силуэты четко рисовались на фоне горящей палатки. Не было и следа других
последователей отвергнутого пророка. Несмотря на всю напряженность
момента, у Эда мелькнула мысль по этому поводу. Иисус был предан всеми
учениками, даже Петром, когда его схватили римляне. Куда делись
последователи Таббера, неважно, как мало их ни было? Где пилигримы пути в
Элизиум?
Эд нажал на рычаг подъема, поднимая машину на высоту десяти футов,
устремился в центр орущей, размахивающей кулаками и палками толпы. Толпа
пылала ненавистью. Наводящий ужас запах ненависти и смерти, который редко
можно встретить где-нибудь еще, кроме как в толпе и в битве. Вопли слились
в один мощный вой ревущей ярости.
- Это невозможно, - прокричал Базз. - Давай выбираться отсюда.
Слишком поздно. Они схватят и нас тоже!
Глаза репортера выпучились от страха.
Эд ринулся в центр свалки.
- Держи руль, он на ручном управлении! - крикнул он Баззу. - Опусти
машину прямо перед ними.
Эд перебрался через спинку на заднее сидение. Он там кое-что заметил
раньше. Базз Де Кемп схватился за руль, пытаясь затормозить, а Эд в тот же
миг выхватил автомат из чехла.
- Эй! - крикнул ему репортер с вытаращенными глазами.
Эд ногой выбил стекло из правого заднего окна. Сирена продолжала
завывать. Вожаки толпы - десяток вожаков, держащих бородатого пророка,
который казался совершенно потрясенным и Нефертити, которая кричала и
царапалась, пытаясь пробиться к отцу, - уставились наверх. Они только
сейчас обратили внимание на сирену.
Эд высунул автомат в окно и направил вверх. Он никогда не держал в
руках похожего оружия. Он нажал на спуск, и рев выстрела, рванувшись назад
в тяжелый ховеркар, оглушил его. Одновременно его ударило отдачей.
По крайней мере, это подействовало. Люди внизу бросились врассыпную.
Эд опустошил обойму в воздух.
- Вниз! - крикнул он Баззу.
- Не сходи с ума! Мы не можем...
Эд перегнулся через сиденье и ударил по рычагу подъема. Еще прежде
чем машина коснулась земли, он распахнул дверцу. Пользуясь полицейским
автоматом как дубинкой, нанося удары направо и налево, он бросился к
шатающемуся старику.
Сама дерзость нападения привела к его успеху. Вращая тяжелое оружие,
которое он держал за обжигающе горячий ствол, Эд тащил и подталкивал
отвергнутого реформатора к машине и втолкнул его на заднее сиденье. Затем
развернулся и, угрожая ошеломленной и временно бездействующей толпе
автоматом, как будто он был заряжен, закричал:
- Нефертити!
Девушки не было видно.
- Давай убираться отсюда! - возопил Базз.
- Заткнись! - взревел Эд.
Нефертити, плача и хромая, в растерзанной одежде, пробилась сквозь
ряды обескураженных линчевателей. Эд менее чем вежливо толкнул ее на
заднее сиденье и ухватился за поднимающуюся вверх машину. Он почувствовал,
как его схватили за ногу. Он пнул схватившего другой ногой. Рука
разжалась. Машина покинула место происшествия.
- Они погонятся за нами! - крикнул Базз. - Тысяча машин бросится в
погоню.
Эд Уандер был на пределе. Он из последних сил сдерживался, чтобы его
не стошнило. Его трясло, как в приступе болотной лихорадки.
- Не погонятся, - сказал он дрожащим голосом. - Побоятся автомата.
Толпа есть толпа. У нее хватит храбрости убить старика и девушку. А
храбрости столкнуться с автоматом - не хватит.
Нефертити, все еще захлебываясь слезами, занялась отцом. Она усадила
его прямо, в то же время пытаясь привести в порядок свою порванную одежду.
Таббер издал первый звук с момента спасения.
- Они ненавидят меня, - потрясенно произнес он. - Они ненавидят меня.
Они бы меня убили.
Базз Де Кемп наконец совладал со своей паникой.
- А чего ты ждал? - пробурчал он. - Рыбки к пиву?
У них были небольшие трудности с тем, чтобы провести растерзанных и
нервных Табберов в Нью Вулворт Билдинг, но Эд к этому времени уже пришел в
себя. Он смерил сердитым взглядом охранников на входе, схватил телефонную
трубку и рявкнул:
- Генерала Крю. Чрезвычайный приоритет. Уандер у телефона.
Крю был у телефона через несколько секунд.
- Я привез Таббера, - резко сказал Эд. - Мы поднимаемся. Пусть Дуайт
Хопкинс будет готов в своем кабинете, и верхушка моего штата. Мне нужны
все, осведомленные о проекте "Таббер". - Он посмотрел на охранников. - Да,
чуть не забыл, прикажите этим придуркам нас пропустить.
Он бросил телефон вооруженному охраннику и направился к подъемнику.
Базз поддерживал одной рукой престарелого пророка, другой Нефертити.
Они поднялись прямиком на самый верхний этаж.
- Нужно отвести их в твои апартаменты, - сказал Базз. - Мисс Таббер
тоже в плохом состоянии, но старик-то и вовсе в шоке.
- В таком виде он нам и нужен, - тихо пробормотал Эд Уандер. - Пошли.
Хопкинс сидел за своим столом, остальные торопливо входили по одному
или по двое.
Эд усадил вызывающего своим видом жалость старика на оббитую кожей
кушетку, Нефертити рядом с ним. Другие расселись или остались стоять,
глядя на причину кризиса, который потрясал правительство самой
процветающей нации на земле. Прямо сейчас, судя по его виду, нельзя было
подумать, что он способен потрясти собрание Школьного Совета маленького
городка.
- Ну вот, - сказал Эд. - Позвольте мне представить вам Иезекиля
Джошуа Таббера, Говорящего Слово. Теперь в ваших руках, джентльмены,
возможность убедить его в том, что он должен отменить свои проклятия. - И
Эд резко сел на место.
Некоторое время длилось молчание.
Дуайт Хопкинс, невероятно хриплым от напряжения голосом, сказал:
- Сэр, как представитель президента Эверетта Мак-Ферсона и
правительства Соединенных Процветающих Штатов Америки, я умоляю вас
отменить то, что вы сделали, что бы это ни было - если это действительно
сделали вы - что привело нацию на грань хаоса, где она ныне находится.
- Хаоса, - убито пробормотал Таббер.
Брейсгейл сказал:
- Три четверти населения проводят большую часть своего времени,
бесцельно бродя по улицам. Достаточно будет одной только искры, а искры
уже начали вспыхивать.
- Мой отец болен, - негодующе произнесла Нефертити, обводя их
взглядом. - Нас чуть не убили. Сейчас не время приставать к нему.
Дуайт Хопкинс вопросительно посмотрел на Эда Уандера. Эд едва заметно
покачал головой. Иезекиль Джошуа Таббер был загнан в угол. Если они не
договорятся с ним сейчас, произойдет что-нибудь, в результате чего к нему
вернутся силы и душевное равновесие. Возможно, они поступали жестоко, но
положение было жестоким.
Эд сказал, объясняя остальным:
- Вчера Иезекиль Таббер объяснил мне часть своих убеждений. Его секта
считает, что страну душит ее собственный жир и в то же время страна
стремится к саморазрушению, используя свои ресурсы как природные, так и
человеческие с головокружительной быстротой. Он полагает, что мы должны
разработать более простое, менее фанатичное общество.
Ошеломленный реформист посмотрел на Эда и обессиленно покачал
головой.
- Я бы излагал это не совсем так... возлюбленная душа.
Джим Уэстбрук, откинувшийся на спинку стула, держа руки в карманах,
сказал сухо:
- Беда в том, что вы начали не с той стороны. Вы пытались добраться
до людей. Изменить их образ мыслей. Факт тот, приятель, что люди в
большинстве своем идиоты и всегда ими были. Не было такого периода в
истории, когда человек с улицы, если у него появлялась такая возможность,
не продемонстрировал бы себя с худшей стороны. Если им обеспечить свободу
и безнаказанность, они погрязнут в садизме, распутстве, пьянстве,
обжорстве, разрушениях. Взгляните на римлян с их играми. Взгляните на
немцев, когда нацисты их подтолкнули к уничтожению низших рас, неарийцев.
Взгляните на любых солдат в сражении, любой национальности.
Таббер покачал косматой медвежьей головой и проявил очень слабую тень
былого огня:
- Но, ммм... возлюбленная душа, - удрученно запротестовал он. -
Характер человека определяется скорее средой, чем наследственностью.
Человеческие недостатки передаются через плохое воспитание. Грехи молодежи
происходят не от природы, которая равно добра ко всем своим детям и не
несет вины; они происходят от погрешностей образования.
Теперь пришла очередь Уэстбрука покачать головой.
- Звучит хорошо, но применить это невозможно. Нельзя вложить в сосуд
больше, чем он способен вместить. Средний IQ составляет около сотни.
Половина населения имеет IQ меньше этого. Вы можете обучать их всю жизнь,
и ничего из этого не выйдет.
Изможденный пророк не сдавался:
- Нет, вы разделяете распространенное заблуждение. Правда, средний IQ
около сотни, но в действительности лишь немногие от нас отличаются больше,
чем на десять единиц от этой цифры. Среди нас столь же редко встречаются
слабоумные, как и гении с IQ 140 или больше. Менее одного процента гениев
- это драгоценный подарок расе. Их нужно искать и предоставлять все
возможности развивать их таланты, и лелеять. Те, кто имеют IQ ниже 90, -
это наши неудачники, и из милосердия следует приложить все усилия, чтобы
они жили настолько полной жизнью, насколько возможно.
Дуайт Хопкинс непринужденно сказал:
- Я думал, что ваш основной протест направлен против нашего общества
изобилия и Процветающего Государства. Но сейчас вы излагаете обычную
философию добра. Все люди равны, следовательно, мы должны жертвовать
результаты труда удачливых тем, кто проиграл гонку.
Таббер выпрямился.
- Почему мы так презрительно относимся к так называемым "желающим
добра"? Неужели пытаться творить добро так достойно порицания? Такое
впечатление, что человек - наихудший враг самому себе. Мы все утверждаем,
что стремимся к миру, но в то же время насмехаемся над теми, кто
совестлив. Мы все утверждаем, что хотим лучшей жизни, а затем насмехаемся
над теми, кто предлагает реформы, над "желающими добра". Но это вне
вопроса, который вы задали. Мои возражения против Процветающего
Государства и нашего нынешнего общества заключаются не в том, что мы
