- Нет.
- Как бы вы определили общественное положение обвиняемого?
- Он эмигрант, - ответил Аллен.
- Не правда ли, побуждения обвиняемого невозможно рассматривать как
враждебные роду человеческому?
- Нет ничего невозможного, - сказал профессор Аллен, потому что он
был воплощенная честность. - Обмануть можно и самого хитрого из нас. Но не
думаю, чтобы меня обманули. Таково мое мнение, чего бы оно ни стоило.
Адвокат вздохнул:
- Как мне уже тут напоминали, мнение - это еще не доказательство. -
Он опустился на стул, ворча себе под нос: -Хуже некуда! Какое несчастье!
- Пятый свидетель!.. - Десятый свидетель!.. - Шестнадцатый свидетель!
Шестнадцатый был последним в списке обвинения. Свидетелей могло быть
в пять раз больше, но и этого хватало за глаза! И у них было что
предложить для окончательного всеобщего приговора, соответствовавшего если
не здравому смыслу, то по крайней мере предрассудкам, вполне убедительное,
продуманное предложение о том, как поступать с кочующими формами жизни:
терпеть их, дать им под зад коленом или сделать что-нибудь еще похуже. В
настоящий момент стоял вопрос об общественной безопасности, и решать,
стоит ли подвергать себя риску, должна была сама общественность. Имея это
в виду, все шестнадцать свидетелей обвинения составили грозный
обвинительный акт против странного златоглазого подсудимого, покушаясь не
только на его свободу, но и на саму жизнь.
Чувствуя себя хозяином положения, прокурор обращает повелительный
взгляд на обвиняемого и приступает к допросу:
- Без дураков - зачем вы прилетели на Землю?
"Мне надо было сбежать из своего собственного мира".
- И вы думаете, мы в это поверим?
"Я ничего не думаю, - с трудом выводит на доске Мэт. - Я просто
надеюсь".
- На что же вы надеетесь?
"На доброту".
Прокурор смущен. В поисках соответствующего саркастического ответа он
молчит с минуту, пока не находит другой путь допроса.
- Так ваш собственный мир вас не устраивал? Что же вам в нем не
нравилось?
"Все"..
- То есть вы были там отщепенцем?
"Да".
- А наш мир вы рассматриваете как подходящую мусорную свалку для
таких отщепенцев, как вы?
Мэт не отвечает.
- Я считаю, что ваше утверждение - сплошная чепуха, что вся эта ваша
история - просто выдумка. Полагаю, что причины вашего появления здесь
глубже и неблаговиднее, чем вы хотите нам представить. Пойду дальше и
скажу вам, что и прибыли-то вы сюда не из района Проциона, а откуда-то
гораздо ближе, с Марса, например.
Мэт по-прежнему хранит молчание.
- Да знаете ли вы, что инженеры - конструкторы межпланетных кораблей
подвергли ваш потерпевший крушение корабль длительному и серьезному
обследованию и составили отчет об этом?
Мэт стоит совсем спокойно, смотрит отсутствующим взором вдаль и
ничего не говорит.
- Знаете ли вы, что, хотя, по их мнению, ваш корабль превосходит все
до сих пор сделанное нами в этой области и способен совершать полеты
далеко за пределы Солнечной системы, тем не менее он не может достичь не
только Проциона, но и Альфы Центавра?
"Это верно", - пишет на доске Мэт.
- И вы продолжаете упорствовать, что вы прибыли из системы Проциона?
"Да".
Прокурор недоуменно разводит руками.
- Ваша честь, вы слышали, что говорит это существо. Его корабль не
мог долететь до Земли с Проциона. И все же оно прилетело с Проциона.
Чудовище непоследовательно либо в силу своего слабоумия, либо потому - и
это, видимо, более вероятно, - что оно неумело лжет. Поэтому мне
представляется едва ли целесообразным дальнейший...
"Мой корабль и я ехали на астероиде", - выводит каракулями на доске
Мэт.
- Ну вот! - прокурор саркастически показывает на доску. - Обвиняемый
ехал на астероиде! Ничего себе выход из им самим созданного тупика - на
астероиде, не больше и не меньше! - Он сдвинул брови и посмотрел на
обвиняемого. - Ох, и длинный путь вы, должно быть, проделали!
"Да".
- Значит, вы посадили корабль на астероид и, пролетев на нем много
миллионов миль, сэкономили таким образом горючее? Вы никогда не слыхали о
математической теории вероятностей, по которой вряд ли можно найти
свободно плавающий астероид в каком бы то ни было районе космического
пространства?
"Это действительно чрезвычайно редкое явление", - соглашается Мэт.
- И все же вы обнаруживаете такой именно астероид, который вместе с
вами проделывает весь путь сюда? Самый поразительный из космических
кораблей, не так ли?
"Он не проделал весь путь сюда. Только большую часть пути".
- Ну хорошо, - с легким презрением соглашается прокурор. - Девяносто
девять миллионов вместо ста или сколько там должно быть. И все-таки это
поразительно.
"Более того, - продолжает уверенно писать Мэт, - это вовсе не был
какой-то специально выбранный астероид, который доставил бы меня именно
сюда. Это был первый попавшийся астероид, который мог увезти меня куда
угодно. У меня не было определенной цели. Это был полет в пустоту,
наудачу, на волю случая, навстречу моей судьбе".
- Так если бы вы сели на другой астероид, вас могло занести
куда-нибудь еще, да?
"Или вовсе никуда, - дрожащей рукой пишет Мэт. - Судьба оказалась
добра ко мне".
- Не будьте так уверены в этом. - Прокурор засунул пальцы в карман
жилета и зловеще посмотрел на обвиняемого. - Если истинные ваши цели,
истинные мотивы хоть немного похожи на те, что вам приписывают наши вечно
бдительные газетчики, то ваша защитительная речь должна быть
безукоризненной, она должна убеждать. Представленный же сейчас вами
вариант абсолютно бездоказателен. Кроме голословных утверждений,
утверждений уродливого иноземца с неизвестными нам намерениями, мы, суд,
ничего от вас не получили. - Он передохнул и закончил: - Можете вы
представить на рассмотрение суда что-нибудь более существенное, чем ваша
фантастическая история?
"Я не знаю, как бороться с недоверием, - пишет Мэт медленно, устало.
- Только верой".
Прокурор отвергает это заявление резко и безжалостно:
- Сколько еще подобных вам находится сейчас в нашем мире и проводит в
жизнь свои подлые планы, пока вы тут в полном блеске славы морочите нам
головы?
До сих пор подобная мысль никому не приходила в голову - ни тем, кто
находится в зале, ни за пределами его. Теперь с полдюжины репортеров
втихомолку корили себя за то, что вовремя не набрели на эту ценную идею и
не воспользовались ею. С самого начала предполагалось, что на планете
пребывает всего лишь один пришелец, что он в надежных руках. Но ведь,
действительно, где гарантия того, что десятки, а то и сотни других не
скрываются в тени, не ждут своего часа? Люди переглядываются, беспокойно
ерзают на своих местах.
"Кроме меня, никого на корабле не было", - пишет мелом на доске Мэт.
- Правда. Пожалуй, это первое ваше свидетельство, которое не вызывает
сомнений. Ведь эксперты в отчете показали, что корабль, на котором вы
прибыли, одноместный, так что, очевидно, вы были на нем одни. Но сколько
еще ваших кораблей приземлилось примерно в это же время?
"Ни одного".
- Хотелось бы верить вам, - говорит прокурор, своим замечанием снова
внося беспокойство в ряды слушателей. - На вашей планете, видимо,
существует немало кораблей и более мощных и гораздо более вместительных,
чем ваш, верно?
"Много, - соглашается Мэт. - Но они не быстроходнее моего и не могут
летать на более далекие расстояния. Они только могут нести больший груз".
- Откуда у вас собственный корабль?
"Украден".
- Неужели вы его украли? - с ухмылочкой поднимает брови прокурор. -
Так вы вор, признающийся в собственном преступлении! - Тут он делает вид,
что его вдруг озарила идея: - А между прочим, каждый понимает, что лучше
признаться в воровстве, чем в шпионаже. - Он дает этой мысли пустить
корни, прежде чем нанести следующий удар. - Не будете ли вы добры
рассказать нам, сколько еще ваших смелых и отчаянных соотечественников
готовы или готовятся последовать вашему примеру в завоевании нашего мира?
Поднимается адвокат и говорит:
- Я рекомендую клиенту не отвечать на этот вопрос.
Его противник нетерпеливым жестом предлагает адвокату сесть и
обращается к судьям:
- Ваша честь, я готов изложить версию обвинения.
Судьи смотрят на часы, совещаются между собой, разрешают:
- Приступайте!
Речь прокурора была блистательной, разгромной, продолжительной, камня
на камне не оставившей от защиты. В ней вновь приводились доказательства
тяжести преступления, делались намеки, которые наводили невидимую
аудиторию на еще более мрачные мысли. Нельзя сказать, чтобы прокурор
испытывал истинную ненависть или страх перед незваным гостем - просто он
блестяще выполнял свой профессиональный долг.
- Этот процесс, этот необычайный, уникальнейший процесс, - говорил
прокурор, - войдет в историю права и законности. Он представляет собой
прецедент, в соответствии с которым мы будем строить свои отношения с
будущими пришельцами из космоса. И вам, представителям общественного
мнения, принадлежит решающая роль в установлении этих отношений; вам и
только вам достанется либо пожинать плоды союза с иными цивилизациями,
либо... - он сделал паузу, потом жестко добавил: - взвалить на свои плечи
все ужасы инопланетной интервенции. И, позвольте вам заметить, плоды союза
могут быть весьма незначительными, в то время как ужасы интервенции
безмерны.
Откашлявшись, отпив глоток воды, он снова приступил к делу:
- И вот, чтобы наилучшим образом решить этот вопрос, прийти к
правильным выводам, вам не остается ничего другого, как исходить из опыта
общения с этим фантастическим типом, которому вы к тому же должны вынести
свой приговор.
Он повернулся к Мэту и дальше на протяжении всей своей речи не
спускал с него глаз. - Это существо не было приведено к присяге, так как
мы не знаем, чему оно может присягнуть. Его этика - если таковая вообще
существует - это их этика, ничего общего не имеющая с нашей. Все, что мы
знаем о нем, мы знаем с его слов, почерпнули из его весьма красочной
фантастической истории, столь неправдоподобной для человеческого уха, что
вряд ли можно винить кого-либо из нас за то, что он считает это существо
бессовестным лжецом.
При этих словах огромные глаза Мэта закрылись от боли и страдания, но
прокурор решительно продолжал:
- Если вопрос об искренности этого существа можно считать открытым,
то в некоторых других аспектах - например, уважение к собственности, к
закону - обвинение строится на фактах. А ведь это краеугольные камни нашей
цивилизации, они создавались веками, и мы не дадим сокрушать их, пусть
ради этого нам придется драться с самыми необыкновенными пришельцами!
Тут он немного перехватил: уж очень явно это маленькое большеглазое
существо не подходило на роль сокрушителя цивилизаций. Тем не менее
нарисованная им перспектива должна была сформировать мнение тысяч,
миллионов людей. Если они еще сомневаются, лучше действовать наверняка.
- Он - вор. Более того: человек, сам признающий себя вором. Он
обокрал не только нас, но и своих соотечественников, - продолжал
наступление прокурор, не замечая, что употребляет по отношению к пришельцу
уже местоимение не среднего рода, а мужского и называет его не
"существом", а "человеком". - Сокрушитель, и притом разумный сокрушитель,
и, возможно, предтеча целого сонма сокрушителей. Я думаю, что там, где
