На другой день первый вопрос его был: здесь ли Андрей Гаврилович? Вместо ответа ему подали письмо, сложенное треугольником; Кирила Петрович приказал своему писарю читать его вслух - и услышал следующее:
Государь мой примилостивый,
Я до тех пор не намерен ехать в Покровское, пока не вышлете Вы мне псаря Парамошку с повинною; а будет моя воля наказать его или помиловать, а я терпеть шутки от Ваших холопьев не намерен, да и от Вас их не стерплю - потому что я не шут, а старинный дворянин. - За сим остаюсь покорным ко услугам
Андрей Дубровский.
По нынешним понятиям об этикете письмо сие был<о> бы весьма неприличным, но оно рассердило Кирила Петровича не странным слогом и расположением, но только своею сущностью: "Как", загремел Троекуров, вскочив с постели босой, "высылать к ему моих людей с повинной, он волен их миловать, наказывать! - да что он в самом деле задумал; да знает ли он с кем связывается? Вот я ж его... Наплачется он у меня, узнает, каково идти на Троекурова!"
Кирила Петрович оделся, и выехал на охоту, с обыкновенной своею пышностию, - но охота не удалась. Во весь день видели одного только зайца, и того протравили. Обед в поле под палаткою также не удался, или по крайней <мере> был не по вкусу Кирила Петровича, который прибил повара, разбранил гостей и на возвратном пути со всею своей охотою нарочно поехал полями Дубровского.
Прошло несколько дней, и вражда между двумя соседами не унималась. Андрей Гаврилович не возвращался в Покровское - Кирила Петрович без него скучал, и досада его громко изливалась в самых оскорбительных выражениях, которые благодаря усердию тамошних дворян, доходили до Дубровского исправленные и дополненные. Новое обстоятельство уничтожило и последнюю надежду на примирение.
Дубровский объезжал однажды малое свое владение; приближаясь к березовой роще, услышал он удары топора, и через минуту треск повалившегося дерева. Он поспешил в рощу и наехал на Покровских мужиков, спокойно ворующих у него лес. Увидя его, они бросились было бежать. Дубровский со своим кучером поймал из них двоих и привел их связанных к себе на двор. Три неприятельские лошади достались тут же в добычу победителю. Дубровский был отменно сердит, прежде сего никогда люди Троекурова, известные разбойники, не осмеливались шалить в пределах его владений, зная приятельскую связь его с их господином. Дубровский видел, что теперь пользовались они происшедшим разрывом - и решился, вопреки всем понятиям о праве войны, проучить своих пленников прутьями, коими запаслись они в его же роще, а лошадей отдать в работу, приписав к барскому скоту.
Слух о сем происшестви<и> в тот же день дошел до Кирила Петровича. Он вышел из себя и в первую минуту гнева хотел было со всеми своими дворовыми учинить нападение на Кистеневку (так называлась деревня его соседа), разорить ее до-тла, и осадить самого помещика в его усадьбе. Таковые подвиги были ему не в диковину. Но мысли его вскоре приняли другое направление.
Расхаживая тяжелыми шагами взад и вперед по зале, он взглянул нечаянно в окно и увидел у ворот остановившуюся тройку - маленький человек в кожаном картузе и фризовой шинеле вышел из телеги и пошел во флигель к приказчику; Троекуров узнал заседателя Шабашкина, и велел его позвать. Через минуту Шабашкин уже стоял перед Кирилом Петровичем, отвешивая поклон за поклоном, и с благоговением ожидая его приказаний.
- Здорово, как бишь тебя зовут, - сказал ему Троекуров, - зачем пожаловал?
- Я ехал в город, в<аше> пр<евосходительство>, - отвечал Шабашкин - и зашел к Ивану Демьянову узнать, не будет ли какого приказания от в<ашего> пр<евосходительства>.
- Очень кстати заехал, как бишь тебя зовут; мне до тебя нужда. Выпей водки, да выслушай.
Таковой ласковый прием приятно изумил заседателя. - Он отказался от водки [и] стал слушать Кирила Петровича со всевозможным вниманием.
- У меня сосед есть, - сказал Троекуров, - мелкопоместный грубиян; я хочу взять у него имение - как ты про то думаешь?
- В<аше> пр<евосходительство>, коли есть какие-нибудь документы, или...
- Врешь братец, какие тебе документы. На то указы. В том-то и сила, чтобы безо всякого права отнять имение. Постой однако ж. Это имение принадлежало некогда нам, было куплено у какого-то Спицына, и продано потом отцу Дубровского. Нельзя ли к этому придраться.
- Мудрено, в<аше> в<ысокопревосходительство>, вероятно сия продажа совершена законным порядком.
- Подумай, братец, поищи хорошенько.
- Если бы, например, в<аше> пр<евосходительство> могли как<им> ни есть образом достать от в<ашего> соседа запись или куп<чую>, в силу которой владеет он своим имением, то конечно...
- Понимаю, да вот беда - у него все бумаги сгорели во время пожара.
- Как, в<аше> пр<евосходительство>, бумаги его сгорели! чего ж вам лучше? - в таком случае извольте действовать по законам, и без всякого сомнения получите ваше совершенное удовольствие.
- Ты думаешь? Ну, смотри же. Я полагаюсь на твое усердие, а в благодарности моей можешь быть уверен.
Шабашкин поклонился почти до земли, вышел вон, с того же дни стал хлопотать по замышленному делу, и благодаря его проворству, ровно через две недели, Дубровский получил из города приглашение доставить немедленно надлежащие объяснения насчет его владения сельцом Кистеневкою.
Андрей Гаврилович, изумленный неожиданным запросом, в тот же день написал в ответ довольно грубое отношение, в коем объявлял он, что сельцо Кистеневка досталось ему по смерти покойного его родителя, что он владеет им по праву наследства, что Троекурову до него дела никакого нет, и что всякое постороннее притязание на сию его собственность есть ябеда и мошенничество.
Письмо сие произвело весьма приятное впечатление в душе заседателя Шабашкина. Он увидел, во 1) что Дубровский мало знает толку в делах, во 2) что человека столь горячего и неосмотрительного не трудно будет поставить в самое невыгодное положение.
Андрей Гаврилович, рассмотрев хладнокровно [запросы] заседателя, увидел необходимость отвечать обстоятельнее. Он написал довольно дельную бумагу, но впоследствии времени оказавшуюся недостаточной.
Дело стало тянуться. Уверенный в своей правоте Андрей Гаврилович мало о нем беспокоился, не имел ни охоты, ни возможности сыпать около себя деньги, и хоть он, бывало, всегда первый трунил над продажной совестью чернильного племени, но мысль соделаться жертвой ябеды не приходила ему в голову. С своей стороны Троекуров столь же мало заботился о выигрыше им затеянного дела - Шабашкин за него хлопотал, действуя от его имени, стращая и подкупая судей и толкуя вкрив и впрям всевозможные указы. Как бы то ни было, 18... года, февр<аля> 9 дня, Дубровский получил через городовую полицию приглашение явиться к ** земскому судьи для выслушания решения оного по делу спорного имения между им, пор<учиком> Дубровским, и <генерал-аншефом> Троекуровым, и для подписки своего удовольствия или неудовольствия. В тот же день Дубровский отправился в город; на дороге обогнал его Троекуров. Они гордо взглянули друг на друга, и Дубровский заметил злобную улыбку на лице своего противника.
ГЛАВА II.
Приехав в город Андрей Гаврилович остановился у знакомого купца, ночевал у него и на другой день утром явился в присутствие уездного суда. Никто не обратил на него внимания. Вслед за ним приехал и Кирила Петрович. Писаря встали и заложили перья за ухо. Члены встретили его с изъявлениями глубокого подобострастия, придвинули ему кресла из уважения к его чину, летам и дородности; он сел при открыт<ых> дверях, - Андрей Гаврилович стоя прислонился к стенке - настала глубокая тишина, и секретарь звонким голосом стал читать определение суда.
Мы помещаем его вполне, полагая, что всякому приятно будет увидать один из способов, коими на Руси можем мы лишиться имения, на владение коим имеем неоспоримое право.
18... года октября 27 дня ** уездный суд рассматривал дело о неправильном владении гв.<ардии> пор.<учиком> Ан<дреем> Гавр.<иловым> с<ыном> Дубр<овским> имением, принадлежащим генерал-анш<ефу> <Кирилу Петрову сыну> Троек<урову>, состоящим <** губернии в сельце Кистеневке>, мужеска <пола**> душами, да земли с лугами и угодьями <**> десятин. Из коего дела видно: означенный ген.<ерал>-ан.<шеф> <Троекуров> прошлого 18<...> года июня 9 дня взошел в сей суд с прошением в .том, что покойный его отец [коллежский асессор] и кавалер Петр Еф.<имов> сын <Троекуров> в 17<...>м году августа 14 дня, служивший в то время в <**> наместническом правлении провинциальным секретарем, купил из дворян у канцеляриста Фадея Егорова сына Спицына имение, состоящее <**> округи в помянутом сельце Кист<еневке> (которое селение тогда по <**> ревизии называлось <Кистеневскими> выселками), всего значущихся по 4-й ревизии мужеска пола <**> душ со всем их крестьянским имуществом, усадьбою, с пашенною и непашенною землею, лесами, сенными покосы, рыбными ловли по речке, называемой <Кистеневке>, и со всеми принадлежащими к оному имению угодьями и господским деревянным домом, и словом вс° без остатка, что ему после отца его, из дворян урядника Егора Терентьева сына Спицына по наследству досталось и во владении его было, не оставляя из людей ни единыя души, а из земли ни единого четверика, ценою за 2 500 р., на что и купчая в тот же день в <**> палате суда и расправы совершена, и отец его тогда же августа в 26-й день <**> земским судом введен был во владение и учинен за него отказ. - А наконец 17<...> года сентября 6-го дня отец его волей божиею помер, а между тем он проситель генерал-аншеф Троекуров> с 17<...> года почти с малолетства находился в военной службе и по большой части был в походах за границами, почему он и не мог иметь сведения, как о смерти отца его, равно и об оставшемся после его имении. Ныне же по выходе совсем из той службы в отставку и по возвращении в имения отца его, состоящие <**> и <**> губерниях <**>, <**> и <**> уездах, в раз
ных селениях, всего до 3 000 душ, находит, что из числа таковых имений вышеписанными <**> душами (коих по нынешней <**> ревизии значится в том сельце всего <**> душ) с землею и со всеми угодьями владеет без всяких укреплений вышеписанный <гвардии> поруч<ик> Ан<дрей> Д<убровский>, почему, представляя при оном прошении ту подлинную купчию, данную отцу его продавцом Спицыным, просит, отобрав помянутое имение из неправильного владения <Дубровского>, отдать по принадлежности в полное его, Троек<урова>, распоряжение. А за несправедливое оного присвоение, с коего он пользовался получаемыми доходами, по учинении об оных надлежащего дознания, положить с него, <Ду6ровского>, следующее по законам взыскание и оным его, <Троекурова>, удовлетворить.
По учинении ж <**> земским судом по сему прошению исследований открылось: что помянутый нынешний владелец спорного имения <гвардии поручик Дубровский> дал на месте дворянскому заседателю объяснение, что владеемое им ныне имение, состоящее в означенном сельце <Кистеневке>, <**> душ с землею и угодьями, досталось ему по наследству после смерти отца его, артиллерии подпоручика <Гаврила Евграфова сына Дубровского>, а ему дошедшее по покупке от отца сего просителя, прежде бывшего провинциального секретаря, а потом коллежского асессора Троекурова, по доверенности, данной от него в 17<...> году августа 30 дня, засвидетельствованной в <**> уездном суде, титулярному советнику Григорью Васильеву сына Соболеву, по которой должна быть от ёнего на имение сие отцу его купчая, потому что во оной именно сказано, что он, Тр<оекуров>, вс° доставшееся ему по купчей от канцеляриста Спицына имение, <**> душ с землею, продал отцу его <Ду6ровского>, и следующие по договору деньги, 3200 рублей, все сполна с отца его без возврата получил и просил оного довер<енного> Соболева выдать отцу его указную крепость. А между тем отцу его в той же доверенности по случаю заплаты всей суммы владеть тем покупным у него имением и распоряжаться впредь до совершения оной крепости, как настоящему владельцу, и ему, продавцу <Троекурову>, впредь и никому в то имение уже не вступаться. Но когда именно и в каком присутственном месте таковая купчая от поверенного Соболева дана его отцу, - ему, <Андрею Дубровскому>, неизвестно, ибо он в то время был в совершенном малолетстве, и после смерти его отца таковой крепости отыскать не мог, а полагает, что не сгорела ли с прочими бумагами и имением во время бывшего в 17<...> году в доме их пожара, о чем известно было и жителям того селения. А что оным имением со дня продажи <Троекуровым> или выдачи Соболеву доверенности, то есть с 17<...> года, а по смерти отца его с 17<...> года и поныне, они, <Дубровские>, бесспорно владели, в том свидетельствуется на окольных жителей - которые, всего 52 человека, на опрос под при
