15 марта казнены Досифей, Глебов, Кикин казначей и Вяземский.
Баклановский и несколько монахинь высечены кнутом.
Царевна Мария заключена в Шлиссельбург.
Царица высечена и отвезена в Н.<овую> Ладогу.
Петр хвастал своею жестокостию: "Когда огонь найдет солому, говорил он поздравлявшим его, то он ее пожирает, но как дойдет до камня, то сам собою угасает".
Государственные дела шли между тем своим порядком. 31 генваря Петр строго подтвердил свои прежние указы о нерубке лесов. 1 февраля запретил чеканить мелкие серебряные деньги. 6 февраля подновил указ о монстрах, указав приносить рождающихся уродов к комендантам городов, назнача плату за человеческие -по 10 р., за скотские - по 5, за птичьи - по 3 (за мертвые); за живых же: за челов. - по 100. за звер. - по 15, за птич. - по 7 руб. и проч. Смотри указ. Сам он был странный монарх!
Жители Данцига из 140,000 ефимк.<ов>, наложенных на них с 1717 г., между тем собрали первую треть, и секретарь нашего посольства Людвиг Ланчинский писал о том Петру, который сделал о том свои распоряжения и писал 6 февраля Бестужеву и Ланчинскому (смот.<ри> о конв.<енциях> VI-50 в прим.<ечаниях>).
7 <числа> дал привиллегии купцам Савельеву и Томилиным.
Следствия и казни продолжались до 18 марта.
Петр роздал множество указов, касающихся торговли, монеты и проч.; золотые и штофные материи продавать разрешил до 1720 <года>.
Приказал ежегодно исповедываться, по праздникам ходить к обедне - под опасением штрафа от 5 до 15 руб.
Публиковано о целительных водах, открытых в Олонецком уезде.
Петр писал Бестужеву: "В княжеских маетностях, на кои имеет претензии принцесса Анна, хлеб опиши и перевези оный в Либаву".
Румянцову, посланному в Вену, приказано воротиться; за Афросиньей, находящейся в обозе царевича, послано.
11 февраля писал Петр к патриарху константинопольскому Иеремию о не перекрещении лютеран, кальвинистов и проч., в случае их обращения в православную веру, ибо иноземцы неохотно соглашаются на тройственное погружение.
Патриарх согласно с желанием Петра решил, что довольно тайны миропомазания, и в генваре 1719 <года> Петр о том обнародовал указ.
Между тем поручик Кожин прибыл из Астрахани с известием (?) о погибели Бековича. Петр отдал его под суд за ослушание. Кожин объявил в своем оправдании, что из Каспийского моря в реку Аму-Дарью нет исхода. Для сего Петр остановил суд (из любопытства) и послал его же, Кожина, с флота-поручиком к.<нязем> Василием Урусовым исследовать сие на месте.
(О Бековиче смот.<ри> Ежемесячн.<ые> соч.<инения> 1760 года.)
Неверность тогдашних географических сведений была главною причиною погибели Бековича. Петр послал его удостовериться, точно ли река Аму-Дарья имела прежде течение в Каспийское море, но отведена бухарцами в Аральское. Также слух о золотом песке прельщал корыстолюбивую душу государя. Более достойна его гения была мысль найти путь в Индию для нашей торговли. К несчастию Бекович был легковерен, упрям и не сведущ, и предприятие великое с ним вместе погибло. Бекович набрал в Казани эскадрон шведских пленных, дав над ними начальство маиору Франкенбергу (шлезвигцу). Б.<екович> имел уже при себе Крутоярский полк. Он взял в Казани же Пензенский; в Астрахани - Риддеровский; сверх того 1,500 яицк.<их> казаков, 500 гребенских, да татар 500. Из Астрахани пошел он в море, взяв с собою морских офицеров Лебедева, Рентеля, Кожина, Давыдова и штурмана Бранта. С ним был трухменец - Хаджи-Нефес (автор прожекта сего) и князь Саманов, персидский князек, из Гиляни (перекрест, живший в Астрахани и compиre ou dupe de Hдdji Nefese).
Б.<екович> взял с собою 3 полка и шведов-<пленников>, а казаков и драгун оставил в Астрахани.
Б.<екович> заложил крепость Тук-Караганскую (при мысе Тук-Кар.<агане>) и оставил в ней Пензенский полк. В 120 верстах оттоле при заливе поставил он другую, Александр-Байскую, и оставил в ней 3 роты. Потом при заливе Красноводском, где мнил видеть прежнее течение Аму-Дарьи, заложил главную и в ней оставил Крутоярский и Риддеров полк - (в 300 верстах от Александр-Байской и во столько же от Астрабата).
Бекович пошел отселе по мнимым следам реки Аму-Дарьи и на следующее лето вознамерился идти мимо Аральск.<ого> моря в надежде найти плотину!
Он возвратился в Астрахань, оставя в Красноводской полковника фон-дер-Вейдена. Он послал к хивинскому хану трех посланцев с предъуведомлением о своем посещении и требованием вспоможения, но они не возвратились,
В июле 1717 года Б.<екович> выступил в поход с одним эскадроном драгун, с 2 ротами солдат (с пушками и запасами), с 1500 яиц.<ких> казаков, 500 татар, 500 греб.<енских казаков>, 200 купцов русских и татар. Кожин остался в Астрахани противу воли Бековича. На пути Б.<екович> получил указ царский об отправлении купчина через Персию в Индию, а оттоле в Китай и Бухарию. Б.<екович> избрал мурзу Тевтелева, в последствии генерал-маиора. (См. Оренб.<урскую> ист.<орию> Рычкова.) Тевтелев бурею занесен в Астрабат, посажен в тюрьму и освобожден уже по смерти Бековича старанием Волынского, нашего посла в Персии, и возвращен в Астрахань без всякого успеха в предполагаемом деле.
Бекович достигнул Хивы. Его окружили 24,000 войска под начальством самого хивского хана Ширгази.
Три дня продолжались безъуспешные их нападения. Б.<екович> шел вс° вперед. Жители уже выбирались из Хивы. Б.<екович> в сие время получил известие, что жена его (урожденная княжна Голицына, дочь Бориса Ал.<ексеевича>) утонула с двумя своими детьми в Волге. Он впал в уныние и обезумел. Ширгази меж тем прибегнул к хитрости. Он успел заманить к себе Бековича будто бы на переговоры. Франкенберг был также обманут по троекратному повелению пленного Бековича. Все россияне были захвачены или умерщвлены. Б.<екович> и Франкенберг погибли. Хан хив.<инск>ий послал к хану бухарскому голову несчастного Бековича, хвалясь, что избавил себя и своего соседа от опасного врага. Бухарский хан, пользуясь плодами его коварства, изъявил негодование и назвал Ширгази человекоядцем, чем угодил Петру, который через него думал возобновить свои предприятия и для того послал к нему Флория Беневени, иностр.<анной> кол.<легии> секретаря.
Коммисия (?) была разрушена. Крепости опустели. Гарнизоны оных приехали в Астрахань, кроме нескольких сот солд.<ат> из Красноводска, которые потонули.
Петр оставил Москву 18 марта и 24 прибыл в Петербург.
Кн. Куракин писал ему, что английский агент Ренар всячески старается помешать миру России со Швецией. Война загорелась в ведомостях голландских. Не смотря на то конгрес на Аланде начался. Барон Герц и гр.<аф> Гилленбург прибыли на оный. Петр отпустил из плена одного шведского генерала (?), а шведы отпустили в Россию кн. Трубецкого и гр. Головина, взятых под Нарвою.
Инструкция Петра о мире с шведами.
1) Ингрия, Ливония, Эстляндия с городом Ревелем, Корелия вся, город Выборг, - да будут уступлены России.
2) Княжество Финляндское будет возвращено шведам, границе быть от Выборга до Нейшлота на реке Кюмене.
3) Свободный путь русским судам.
4) Торговле быть свободной, с платежем узаконенных пошлин,
5) Король Август да будет признан; и мир да будет между Польшей и Швецией.
6) Штетин да уступится Пруссии.
7) Датского короля (коли пожелает) включить в сей же трактат.
8) Король английский, яко курфирст гановрский, во всяком случае не помеха сему трактату.
Петр из оного уступает несколько (что?).
Петербург, по обстоятельствам, утвержденный уже надежно за Россией, быстро отстраивался. Петр прибыл прямо на Васильевский Остров, который должен был быть обстроен на манер Амстердама.
Заметя, что каналы уже амстердамских, и справясь о том у резидента Вильда, он закричал: "Вс° испорчено" и уехал во дворец в глубокой печали.
Петр жестоко пенял за то Меншикову. Архитектор Леблонд советовал сломать дома и завалить каналы и строить вс° вновь. "Я это думал", отвечал Петр и после уж никогда о том не говорил. (Штелин.)
Петр указал снять заставы и чинить свободный пропуск по прежнему, но заграницу без подорожных, подписанных им или Сенатом, никого не пускать. (Следствие побега царевича.)
Указ о неостановлении подвоза провианта за староманерными судами, но с 1719 <года> их отнюдь уже не употреблять.
Указ о печах; о пожарной команде.
Розданы всем жителям безденежно парусные и гребные суда, а для починки оных учредил верфь у Летнего саду под распоряжением комиссара Потемкина.
Велено всем жителям выезжать на Неву на экзерсицию по воскресениям и праздникам: в майе - по 3 1/2 часа, в июне - по 4, в июле - по 3 1/2, в августе - по 3, в сентябре по 2 1/2, в октябре - по 2. Смотри тиранский о том закон. Петр называл это невским флотом, а Потемкина - невским адмиралом.
Холсты новоманерные отсрочены еще на год.
Князь Голицын в июне уведомил Петра о взятии шведского капитана, взявшего 9 малых судов; пленный капитан уведомил нас о намерении Карла напасть в Норвегии на датчан.
7 июня учреждена в Петербурге полиция. В генерал-полицеймейстеры пожалован генерал-адъютант Девиер. Пункты полицейского устава подписаны 25 майя (см. VI-80),
Девиер был прежде у государя денщиком. (Анекдот о неисправном мосте.)
По вечерам Петр сочинял различные регламенты.
К работам адмиралтейским приставил он своего Ушакова. (См. его записку VI-86.)
22 майя 1718 <года> в первый раз Котлин остров назван от Петра Кронштатом в письме к Апраксину.
Флот исправленный Петр выслал в море (23 военных и 5 фрегат.<ов>). Царевна Екатерина Алексеевна скончалась 1 майя. Петр велел было ее привезти, но московский обер-комендант медлил (вероятно за болезнию), а Петр за то ему пенял. Узнав об ее внезапной кончине, Петр ему же приказывал тело бальзамировать. Кажется царевна была замешана в семейственных его печалях.
Дело царевича, казалось, кончено. Вдруг оно возобновилось..... Петр велел знатнейшим военным, статским и духовным особам собраться в Петербург (к июню).
В майе прибыл обоз царевича, а с ним и Афросиния.
Доказано было, что несчастный утаил приложение, что писано о нем из Москвы. Дьяки представили черновые письма царевича к сенаторам и архиереям. Изветы ее <Афросинии> были тяжки, царевич отпирался. Пытка развязала ему язык: он показал на себя новые вины. Между прочим письмо к киевскому архиерею (?).
14 и 16 майя царевич подал новые признания.
16-го же даны ему от царя новые запросы: думал ли он участвовать в возмущении (мнимом).
Царевич более и более на себя наговаривал, устрашенный сильным отцем и изнеможенный истязаниями. Бутурлин и Толстой его допрашивали. 26 майя объяснил он слово ныне в письме к архиереям, им написанное, зачеркнутое и вновь написанное. Несчастный давал ему по возможности самое преступное значение.
28-го <мая> получено донесение от Веселовского из Вены. Шонбурн отпирался во всем и представил письма царевича не только неотосланные, но и нераспечатанные. Что за доказательство!
14 июня Петр прибыл в Сенат и, представя на суд несчастного сына, повелел читать выписку из страшного дела (см. подл.<инник>).
16 <июня> Толстой прибыл к судьям и объявил волю Петра, чтоб царевича допрашивали, в случае нужды, лично. В следствие сего даны ему запросы.
Царевич подтвердил прежние признания, объяснил незначущие обстоятельства. Толстому, Меншикову, Бутурлину и Шафирову, отведши их в сторону, объявил особо некоторые злоумышления (несчастный! своим врагам!).
Того же дня приказали судьи выписать из св. писания и из светских законов статьи, идущие к делу.
Авраам Лопухин, замешанный в последних показаниях царевича, был допрашиван, заперся было во всем, но, отведенный в застенок, признался в речах с Блеером и с Акинфьевым.
Гражданские чины, порознь, объявили единогласно и беспрекословно царевича достойного смертной казни.
Духовенство, как бабушка, сказало на двое.
