К вечеру шкура "бога" высохла до звона. Опытные скорняки племени
довели ее впоследствии до мягкости.
Люди переселились в свои прежние хижины.
...Провожали финикийца всем племенем. Вождь и старейшины уговаривали
остаться, выбрав самую красивую и трудолюбивую девушку в жены.
"Интересно, кто у них теперь будет богом?" Астарт смотрел на
удаляющийся берег, усеянный фигурками людей. Молодые пальмы вновь
согнулись в дугу, готовые схватить оставшуюся на воле кошку. Вместо
старухи под сетью из лиан теперь постоянно находился живой рогатый козел.
Астарт направил суденышко к противоположному берегу, где было глубже,
а значит, медленней встречное течение. Свежий восточный ветер, еще не
растерявший запахов моря, весело гнал парус вперед, навстречу новым тайнам
Ливии.
50. ВПЕРЕД
Приближался сезон дождей. Все чаще хмурилось небо, все чаще гремели
громы. И ливни были уже не в новинку.
Река несла на восток свои потемневшие, но по-прежнему
прозрачно-чистые волны. Низменные берега сменились холмами и скалами.
Посвежевший воздух был необыкновенно прозрачен. Далекие горы, близкие
холмы, долины - все было покрыто яркой зеленью. Грузные баобабы
приветствовали африканскую весну праздничными нарядами из крупных белых
душистых цветов. Каждая травинка, каждый кустик спешили принять участие в
общем хороводе красок: яркие цветы в обилии появлялись всюду с каждым
новым днем - пунцовые, розовые, белые, желтые, темно-красные... Оживились
пчелы, шмели, осы, стрекозы. Астарт видел акации, усеянные крупными жуками
и гроздьями диковинных цветов, соперничающих яркостью с бабочками,
порхающими над ними. Появились перелетные птицы. С севера прилетели
коричневые коршуны, известные тем, что умели громко свистеть. Вокруг
селений зазвучали голоса певчих птиц. Певчие, от кукушки до малиновки,
собирались к деревням, словно понимая, как приятны их песни людям.
Переливчатая трель или мелодичный посвист, прозвучавший вдруг в тишине,
были верным признаком человеческого жилья.
Ливийцы, как ни в какое другое время года, прихорашивались, следили
за прическами и украшениями. Женщины стали более привлекательными, мужчины
- галантными и восторженными.
Астарт шел и шел вперед и если задерживался на день-два в
какой-нибудь деревне, то ощущал смутное болезненное беспокойство и снова
срывался с места.
Он глушил тоску туземным пивом и плясками до изнеможения у ночных
костров всех встречных народов, смело шел с охотниками на любое опасное
дело или дерзил небу.
Однажды ночью во время ветреного ливня он услышал густой воющий звук,
доносившийся из скал у воды. Хозяева хижины, где он ночевал, с суеверным
трепетом объяснили, что это кричит дух реки. Утром Астарт нашел пещеру, в
которой проживал дух, и никого там не обнаружил. Он даже пытался выкурить
духа дымом, разозлившись в конце концов, завалил пещеру камнями. С тех пор
дух реки не осмеливался подать голос.
Судьба готовила Астарту неожиданный подарок.
Однажды Астарт долго плыл по глубокому узкому руслу, стиснутому с
обеих сторон высокими мрачными скалами. Впрочем, мрачными они казались
лишь в отсутствии солнца. Ущелье вывело его к кипящим, пенистым бурунам,
через которые немыслимо подниматься вверх по течению. Великую реку зинджей
пересекал базальтовый хребет, разрушенный водами. От него остались
неприступные валуны порогов как память о былом могуществе. Астарт
раздумывал, не повернуть ли назад. Собственно, зачем он лезет против
течения? Чтобы не сидеть на месте? Из-за врожденной наклонности
продираться сквозь препятствия? Именно в этот момент невеселых размышлений
он увидел длинную цепочку людей. По плоской вершине одной из скал
проходила тропа. Люди шли с запада, таща на себе узкие и легкие пироги из
коры.
Ночью финикиец нашел их по блеску костров, отражающихся в реке. Это
были торговцы солью. И земляные люди, и пастухи добывали соль из золы
растений при помощи фильтрования или выпаривания. Астарт впервые увидел
полированные, сияющие при свете костра бруски настоящей каменной соли.
Чернокожие негоцианты подарили ему такой брусок. Это был щедрый дар, цена
нескольких пирог или добротной хижины. Один из торговцев стал
допытываться, почему у Астарта светлая кожа, прямые, "не как у людей",
волосы, и куда он направляется. Астарт научился почти свободно объясняться
с ливийцами любого племени с помощью жестов, мимики, отдельных слов. Он
показал рукой на запад и попытался узнать, что находится там, за порогами.
Ответ торговца ошеломил финикийца.
Худосочный, сутулый ливиец с избитыми в кровь ногами чертил пальцем
на песке ломаную линию, изображая русло Великой реки со всеми порогами и
водопадами. Потом линия сделалась очень тонкой, и длинный палец ливийца с
загнутым, выкрашенным охрой ногтем остановился. Река начинается в этом
месте? Не из преисподней, не из подземелья, как утверждали египетские
жрецы, говоря о Большом Хапи и всех реках Ливии?
Палец торговца протоптал тропинку через утрамбованный ладонью песок,
обильно смоченный речной водой. "Болото, что ли?" Затем началась другая
река, на этот раз текущая в противоположную сторону, на запад.
"Еще река? Как обширна Ливия! Но все малые воды впадают в большие или
теряются в песках... Как колотится сердце... Где же кончается та река?"
Ливиец распростер длинные тонкие руки, изображая безграничное
пространство. Другой торговец изобразил волны, а третий мастерски показал,
как акула, вытянутая на берег, бьет хвостом.
- Море? Океан?
Обезумев от радости, финикиец обнимал ливийцев, прыгал, катался по
песку и, наконец, забыв о крокодилах, бросился воду. Тут же пришла трезвая
мысль: "А может, то просто озеро? На озерах Египта тоже бывают большие
волны, когда дует хамсин. И большие рыбы там - не редкость".
Он выбрался на берег. Ливийцы с интересом смотрели на него, ожидая
еще какой-нибудь выходки. Но Астарт попросил показать какую-нибудь вещь,
завезенную с моря. Его в конце концов поняли: финикиец увидел копье с
обломком рыла меч-рыбы вместо наконечника, кусок ткани из шелковистого
синеватого биссуса мидий, обломок створки жемчужницы в качестве украшения
в мочке уха. Один торговец показал свои ноги, изуродованные страшными
зубами барракуд.
Да! Сомнений нет: Ливия со всех сторон окружена океаном! Астарт
первым узнал об этом. Фараон, Петосирис и карфагенские мореходы лишь
догадывались, опираясь на мудрейшие толкования оракулов и жрецов.
Утро Астарт встретил в пути. Топор, меч - у пояса, свернутый парус и
весло - на плече. Радость переполняла его! Жизнь вдруг обрела ясную
желанную цель: достичь берега неведомого океана. Рано или поздно
финикийская флотилия Альбатроса пройдет теми водами, и он вновь будет
среди своих! А там и Карфаген, и... Ларит?..
Тропа торговцев вилась у самого обрыва над клокотавшей далеко внизу
Великой рекой зинджей, сражающейся с порогами. Впереди в утренней дымке
раскинулись цепи покрытых лесами гор, узкие долины речушек, жемчужные
ленты стремительных прохладных ручьев.
Вскоре стал виден первый водопад, с грохотом низвергающий потоки
прозрачных, хрустальных вод на ложе из темного камня. Деревья,
подступившие к гигантским речным воротам, словно в ужасе, трепетали,
омываемые водяной пылью. Не в силах сдержать переполнявшие его чувства,
Астарт запел. И победный голос гулким эхом метался среди скал, вплетаясь в
напев реки.
51. КОЛДУНЫ ГРЕМЯЩЕЙ РАДУГИ
Много дней Астарт поднимался вверх по реке, поражаясь многоликости и
бескрайности Ливии. Зной, ливень, узкое ущелье, необозримая саванна,
непроходимый лес, паковые рощи непрерывно сменяли друг друга, словно в
каком-то сказочном калейдоскопе. Народы, населяющие берега реки, были в
большинстве своем дружелюбны, любопытны и жизнерадостны. Ливийцы
удивлялись необыкновенному цвету кожи, а также бесстрашию финикийца. Никто
не посягал на жизнь одинокого странника, хотя каждое племя пыталось
удержать его у себя.
Однажды появление Астарта остановило кровопролитную войну двух
племенных союзов. Тысячи мужчин, протыкающих друг друга копьями и
стрелами, остановили свои занятия и полдня рассматривали диковинное
существо. Астарт пытался выяснить, из-за чего же воевали эти люди, но
безуспешно: даже старики не могли вспомнить, повод давно изжил себя, а
вражда оставалась.
Ливийцы нравились ему своей первобытной простотой, искренним
проявлением чувств. Их зло было до удивления прямолинейно. Если один
угнетал другого, то он не маскировал свой паразитизм ссылками на небо: он
просто угнетал, потому что был в состоянии угнетать. И даже горе их в
случае болезни или смерти близких не носило исступляющего или
самоистязающего характера, оно было проявлением настоящей человеческой
скорби.
Как-то Астарт оказался в покинутой людьми деревне. Трупы умерших по
обычаю этого племени заворачивались в циновки и оставлялись на деревьях.
Финикийца окружала рощица со множеством свертков на ветвях. До того все
было зловеще - вымершая деревня, трупы, раскормленные грифы, - что Астарт
бегом устремился к реке. Но наткнулся на еще дышавшего ливийца, неимоверно
худого, неподвижного, как оказалось, спящего.
Ливийца он унес в лодку и несколько дней пытался разбудить его. Но
тот умер так и не проснувшись. После этого финикиец почти месяц не
встретил ни одной живой души. Позже ему объяснили, что эта обширная страна
проклята духами мщения, и виной тому - большие темные мухи, которые
пребольно кусаются. Люди убивали мух, а мухи теперь убивают людей, насылая
на них смертельный сон. Астарту посоветовали быть вежливей с мухами, если
мечтает дожить до старости.
Носорожьими каменистыми тропами финикиец обогнул огромную расселину,
преградившую путь реке. Выбравшись к берегу намного выше водопада, он
наткнулся на деревянного груболицего идола, врытого в землю, что
предвещало встречу с людьми. Астарт сильно устал, поранил о камни ноги и
руки, поэтому мечтал об отдыхе под травяной крышей.
Недавно прошел ливень. Цикады, сверчки и лягушки объединились в
оглушающий хор, соперничающий по мощи с глухим ревом водопада.
Ярко-красный ковер цветущего мака покрыл все вокруг, теряясь вдали между
деревьями и кустарниками.
Неожиданно на него наткнулись какие-то люди, немыслимо расписанные во
все цвета радуги, повалили и потащили к воде. Затем последовало
головокружительное плавание между грозно ревущими порогами. Раз десять
длинная узкая пирога могла перевернуться вместе с полосатыми гребцами и
пленником, но все обошлось благополучно: суденышко достигло зеленого
острова посреди реки. Грохот водопада заглушал все звуки, и только по
раскрытым ртам людей финикиец понял, что они что-то кричали.
Астарт увидел огромные, вполне осязаемые столбы пара или тумана,
упирающиеся в небо. И тут он обнаружил, что реки-то нет, она внезапно
провалилась сквозь землю. Течет стремительная гигантская река и вдруг
исчезает - настоящее чудо, а дальше впереди, где она должна протекать, -
мокрый камень, вечнозеленые деревья со струйками, стекающими с глянцевых
кожистых листьев, постоянный мелкий дождь. Удивительно видеть дождь со
стороны.
Ливийцы дали оглядеться пленнику и потащили его к самой оконечности
острова. У Астарта дух захватило: он висел на краю невообразимого,
немыслимого водопада. Полноводная река отвесно падала в пропасть, соединив
