бред". (Ссылок не даем, чтобы не утомлять читателя длинным перечнем). С
одной стороны, вроде бы человек попросту не в курсе дела. А с другой -
получается солидный ответ, не мальчика, но ученого мужа.
Один борец с дилетантами предложил, между прочим, такой тест "людям,
презирающим профессионалов: вырвать зуб у дантиста-любителя". Академик прав:
не стоит обращаться к любителям. Но упаси вас Бог идти с этим к министру
здравоохранения. Лучше всего иметь дело с тем, кто занимается именно зубами,
пусть он даже полный невежа в философии и не имеет ученой степени. Именно о
профессионализме писал в свое время и известный советский историк Б. Ф.
Поршнев: "Раньше казалось, что некие "подсудимые" должны принести "судьям"
доказательство, тогда эти эксперты милостиво возьмут в свои руки дальнейшее
развитие исследований. Теперь ясно, что такие "подсудимые" и являются
специалистами и экспертами в данном деле... А "судьи" в пустом зале будут
дремать в креслах". Хоть написано это было по другому поводу, но, кажется,
будто речь об НЛО.
Но далеко не все ученые настроены против "тарелок" и их пассажиров. Вот,
например, профессор Г. И. Баренблатт говорит в интервью "Пионерской правде":
"Я очень хорошо отношусь к инопланетянам. И рад был бы удостовериться в том,
что они существуют на самом деле. С удовольствием бы познакомился с
человечками любого цвета и размера. Но к "летающим тарелкам" в водной и
воздушной среде они никакого отношения не имеют".
Нам нечего возразить уважаемому профессору. К тем "тарелкам", которыми он
занимается, "человечки" действительно отношения не имеют, в чем мы еще
убедимся. Ну, а насчет возможного знакомства... Вот в чем беда: не
заглядывают "человечки" в научные лаборатории. Поэтому тем, кто и вправду
хочет с ними познакомиться, приходится на время покидать нашу столицу и
отправляться в экспедиции. Там исследователи беседуют с очевидцами, ищут
доказательства, а если повезет, то и сами кое-что видят.
Правда, видеть-то они видят, но не знают, что именно. И обращаются за
помощью к не видевшим, но знающим. Те, как правило, ведут себя солидно, не
суетятся. Раздумывают, давать ли интервью, знакомиться ли с исследователями,
ехать ли на место события. А потом говорят что-нибудь про запуски ракет и
оптические эффекты, в очередной раз сажая в лужу "неопытных и восторженных"
энтузиастов. А опытным и мрачным остается дожидаться новых сообщений, потому
что - помните?- "действительно, на каждый чих не наздравствуешься".
Впрочем, может, это пишущая братия, падкая, как известно, на сенсации,
подогревает страсти? Не похоже. Да, "некоторые сомнительные сенсации
перепечатывают наши газеты. Бывает, они рождают свои собственные, хотя, по
общему (!) признанию, наша печать в этом отношении более строга и сдержанна,
нежели печать западная". Вот так пишет сотрудник "Литературной газеты" Олег
Мороз. Напечатано двухсоттысячным тиражом.
Думается, наша печать и вовсе стала бы образцовой, если бы не ослабевало к
ней внимание со стороны некоторых представителей академической науки. Как
обстояли дела с цензурой в благостные "застойные" времена, автор знает не из
газет...
Помнится, к юбилею К. Э. Циолковского я решил поговорить на газетных
страницах о космической философии нашего великого соотечественника. Конечно,
слов вроде "НЛО", "летающая тарелка" там не было. Тем не менее, сотрудник,
отвечающий за охрану государственных тайн в печати, потребовал согласия на
публикацию от отделения общей физики и астрономии АН СССР. Вот туда-то я и
отправился. К человеку, принимающему решения, меня, понятное дело, не
допустили, и пока материал где-то путешествовал, со мной занимался некий
консультант. Он произносил непримиримые монологи по поводу происков
доморощенных "тарелочников". Когда же материал вернулся, то на нем в левом
верхнем углу было уверенно начертано: "ООФА решительно возражает против
публикации данной статьи. В. Мигулин. 21.06.83". Так и осталось непонятным,
кто больше досадил нашей академии - сам ли Циолковский со своей философией,
или же его современные почитатели, решившие о ней поговорить.
Да что там какое-то не очень солидное издание... Вот и газета "Неделя"
спустя шесть лет пишет, по сути, о том же, рассказывая об уже упоминавшемся
полете над Баксаном: "капитан Шогенов через день после случившегося пришел в
редакцию газеты "Советская молодежь" и поведал о необычном наблюдении. Но
сообщение так и не увидело света. Почему?
- Да, мы подготовили статью,- ответили мне в редакции,- но цензура
решительно запретила публикацию, ссылаясь на какое-то положение, согласно
которому всякие сообщения о подобных случаях следует направлять в Академию
наук СССР, и только.
Выясняю у начальника Управления по охране государственных тайн в печати при
Совмине КБАССР Х. Ахметова, что, действительно есть указание не публиковать
материалы о так называемых "летающих тарелках" и других неопознанных
летающих (НЛО) без разрешения отделения общей физики АН СССР?..
Впрочем, упреки мои адресуются не цензуре, а тем, кто "рекомендовал" ей
накладывать запрет,- самой АН СССР",- пишет корреспондент А. Казиханов.
Почему же так упорно не складываются отношения "большой науки" с тем, что
выходит за рамки привычного? "Презирать то, чего мы не можем постигнуть,-
опасная смелость, чреватая неприятнейшими последствиями",- говорил некогда
один француз. И если уж физики, пытаясь истолковать небесные аномалии,
обращаются к психологии, почему бы и нам не попробовать?
Психологи, например, делят всех людей на несколько типов в зависимости от
того, как те относятся к разным новшествам:
новаторы - отличаются тем, что постоянно ищут новое. Их девиз: "Все, что
можно, должно быть усовершенствовано";
энтузиасты - принимают новое независимо от степени его разработки и берут на
себя нелегкий труд пропагандировать и защищать это новое;
рационалисты - принимают новое лишь после тщательного анализа всех "за" и
"против". Они за новшества, но надежные;
нейтралы. Этим все равно. Что скажут, то и будут делать. Сами же инициативы
не проявляют;
скептики - на слово никому не верят, даже если полезность новшества
очевидна. В коллективе полезны тем, что охлаждают пыл склонных к авантюрам.
Но полная победа скептиков означает прекращение всякого поиска: ведь в
отличие от рационалистов, их цель - тормозить новое;
консерваторы - духовные братья скептиков, но только их скептицизм не знает
границ. Девиз - "никаких перемен, никакого риска";
ретрограды - идут еще дальше консерваторов. На их знамени начертано: "Все
старое - лучше нового!"
Причем, по мнению психологов, переход из одного типа в другой очень
затруднителен, особенно в пожилом возрасте. Не было ли в группе "официальных
экспертов" некоторого перекоса в пользу замыкающих этот перечень. Иначе
трудно объяснить, почему эксперты подчас уверены в результатах некоторых
процессов, даже не думая браться за их исследование.
- Владимир Васильевич, не кажется ли вам, что масса сообщений о НЛО и
пришельцах из космоса приближается к критической?- спрашивает корреспондент
О. Ткачук.
- Может быть,- отвечает В. В. Мигулин.- И я уверен, что результатом этого
процесса в конце концов должно стать новое качественное состояние
общественного мнения. Мы забудем о НЛО, как забыли о ведьмах и домовых.
Лучше всех лечит и объясняет время.
Короче говоря, проблема не в НЛО, а в нас с вами: не так представляем себе
мир, как надо. Но нам трудно разделить мигулинский оптимизм. Сколько раз уже
пытались под барабанный бой похоронить проблему: "Конец мифа о "летающих
тарелках", "Конец сенсации о погибших инопланетянах"... И так без конца,
уныло и однообразно. Долго ли еще?
...Чтобы избежать упрека в одностороннем взгляде на роль науки в изучении
проблемы НЛО, заметим, что далеко не все исследователи придерживаются
подходов, о которых шла речь в этом разделе. Но если их можно отнести к
экспертам, то лишь к неофициальным. Зато им не в тягость заботы, благодаря
чему мы и знаем об НЛО все то, что знаем.
У скрытой и замкнутой вначале сущности Вселенной нет силы, которая могла бы
противостоять дерзанию познания; она должна раскрыться перед ним, показать
ему богатства и свои глубины и дать ему наслаждаться ими.
Гегель
Книга третья
ВИВАРИЙ
У "ДВУХ ДЕРЕВЬЕВ"
Тем временем американские уфологи, далекие от наших забот, выслали
приглашения П. P. Поповичу и мне на свой ежегодный симпозиум, который
организовывала МУФОН, а порусски - Всеобщая уфологическая сеть. Это научное
общество существует с 1967 года, издает свой журнал и научные труды и
состоит из американских, в основном, и неамериканских ученых, интересующихся
НЛО. Состоять в МУФОНе и получать оттуда персональные приглашения почетно.
Американцы, учитывая российские финансовые трудности, пригласили Поповича за
их счет. Я выехать не мог, потому что нужных денег не было ни в Уфоцентре,
ни в кармане. Тогда за неделю до симпозиума Павел сообщает факсом в МУФОН,
что он не сможет приехать ввиду служебной занятости, а свои полномочия и
право прочитать свой доклад передает мне. Я за счет приглашающей стороны
полетел по маршруту Москва - Франкфурт - Даллас - Альбукерке. Уфологический
симпозиум "МУФОН-92" на этот раз проходил в главном городе штата Нью-Мексико
- Альбукерке.
Стоял июль. Вечером 8-го числа я ступил на порог гостиницы "Дабль три", что
означает "Два дерева". И действительно, два небольших деревца стояли перед
отелем, заботливо огороженные от дорожно-транспортных происшествий. Портье
сообщил, что меня ждут в штабном номере на двенадцатом этаже. Я поднялся,
вошел и почувствовал себя среди своих. Висел дым, стояли бутылки, уфологи
хохотали, а Уолтер Эндрюс, руководитель МУФОНа, познакомившись, стал
представлять трезвых и не совсем, но активных членов уфологического
движения. Атмосфера была непринужденная и располагала бы еще больше, если б
не языковой барьер. Проходилось переспрашивать, просить говорить медленнее,
прибегать к языку жестов. Эндрюс объяснил, что приставленный ко мне
переводчик Дмитрий Осипов вот-вот приедет, и все будет о'кей.
На полдень следующего дня была назначена пресс-конференция, где я впервые в
истории МУФОНа должен представлять уфологов земли русской. А Осипова все не
было. Что делать? На фиксированное выступление отпускалось двадцать минут. И
вот двадцать минут я вымямливал через микрофон о сложной политической
ситуации в России, об экономическом кризисе, парализующем все и вся и
уфологию в том числе. А об особенностях исследований феномена в нашей стране
обещал рассказать в будущем докладе. Когда я отбыл номер, Эндрюс показал
большой палец, а я пошел в душ смывать цыганский пот. Наступил вечер. Завтра
- открытие и начинаются пленарные заседания. Уж полночь близится, а Осипова
нет.
В пресс-баре Эндрюс познакомил меня с живыми классиками-уфологами Джеймсом
Маккемпбеллом и Филиппом Классом. Мы обменялись комплиментами и книжками с
авторскими автографами.
Дмитрий Осипов вместе с женой приехал наутро. Это был седой грузный югослав,
бывший артиллерийский офицер. "Вообще-то я не Осипов, Осипович. Но когда я
приехал учиться в Ленинградскую артиллерийскую академию и представился
начальству, то генерал сказал, что ему надоели фамилии с таким окончанием и
сделал мне грамматическое обрезание". Давно осев в Соединенных Штатах,
говорил Осипов по-русски не очень, а что касается научной терминологии, то
