Посол не сдержал улыбки при взгляде на этого ми-лого ослушника. Его
глубоко тронула преданность маль-чика, и, нагнувшись с седла, он ласково
потрепал его по плечу.
- Что ж, ничего не поделаешь,- сказал он,- коли вы не хотите вернуться,
придется взять вас с собой, только надо будет купить вам в Аскоте шляпу.
- Не нужно мне шляпы! Мне нужна Вирджиния! - засмеялся маленький герцог,
и они поскакали к железнодо-рожной станции.
Мистер Отис спросил начальника станции, не видел ли кто на платформе
девочки, похожей по приметам на Вирджинию, но никто не мог сказать ничего
определенного. Начальник станции все же протелеграфировал по линии и уверил
мистера Отиса, что для розысков будут приняты все меры; купив маленькому
герцогу шляпу в лавке, владелец которой уже закрывал ставни, посол поехал в
деревню Бексли, что в четырех милях от станции, где, как ему сообщили, был
большой общинный выпас и часто собирались цыгане. Спутники мистера Отиса
разбудили сельского полисмена, но ничего от него не добились и, объехав луг,
повернули домой. До замка они добрались только часам к одиннадцати, усталые,
разбитые, на грани отчаяния. У ворот их дожидались Вашингтон и близнецы с
фонарями: в парке было уже темно. Они сообщили, что никаких следов Вирджинии
не обнаружено. Цыган догнали на Броклейских лугах, но девочки с ними не
было. Свой внезапный отъезд они объяснили тем, что боялись опоздать на
Чертонскую ярмарку, так как перепутали день ее открытия. Цыгане и сами
встревожились, узнав об исчезновении девочки, и четверо из них остались
помогать в розысках, поскольку они были очень признательны мистеру Отису за
то, что он позволил им остановиться в поместье. Обыскали пруд, славившийся
карпами, обшарили каждый уголок в замке,- все напрасно. Было ясно, что в эту
по крайней мере ночь Вирджинии с ними не будет. Мистер Отис и мальчики,
опустив голову, пошли к дому, а грум вел за ними обоих лошадей и пони. В
холле их встретило несколько измученных слуг, а в библиотеке на диване
лежала миссис Отис, чуть не обезумевшая от страха и тревоги; старуха
домоправительница смачивала ей виски одеколоном. Мистер Отис уговорил жену
покушать и велел подать ужин. Это был грустный ужин. Все приуныли, и даже
близнецы притихли и не баловались: они очень любили сестру.
После ужина мистер Отис, как ни упрашивал его маленький герцог, отправил
всех спать, заявив, что ночью все равно ничего не сделаешь, а утром он
срочно вызовет по телеграфу сыщиков из Скотланд-Ярда. Когда они выходили из
столовой, церковные часы как раз начали отбивать полночь, и при звуке
последнего удара что-то вдруг затрещало и послышался громкий возглас.
Оглушительный раскат грома сотряс дом, звуки неземной музыки полились в
воздухе; и тут на верхней площадке лестницы с грохотом отвалился кусок
панели, и, бледная как полотно, с маленькой шкатулкой в руках, из стены
выступила Вирджиния.
В мгновение ока все были возле нее. Миссис Отис нежно обняла ее,
маленький герцог осыпал ее пылкими поцелуями, а близнецы принялись кружиться
вокруг в дикой воинственной пляске.
- Где ты была, дитя мое? - строго спросил мистер Отис: он думал, что она
сыграла с ними какую-то злую шутку.- Мы с Сеслом объехали пол-Англии,
разыскивая тебя, а мама чуть не умерла от страха. Никогда больше не шути так
с нами.
- Дурачить можно только духа, только духа! - вопили близнецы, прыгая как
безумные.
- Милая моя, родная, нашлась, слава богу,- твердила миссис Отис. целуя
дрожащую девочку и разглаживая ее спутанные золотые локоны,- никогда больше
не покидай меня.
- Папа,- сказала Вирджиния спокойно,- Я провела весь вечер с духом. Он
умер, и вы должны пойти взглянуть на него. Он был очень дурным при жизни, но
раскаялся в своих грехах и подарил мне на память эту шкатулку с чудесными
драгоценностями.
Все глядели на нее в немом изумлении, но она оставалась серьезной и
невозмутимой. И она повела их через отверстие в панели по узкому потайному
коридорчику; Вашингтон со свечой, которую он прихватил со стола, замыкал
процессию. Наконец они дошли до тяжелой дубовой двери на больших петлях,
утыканной ржавыми гвоздями. Вирджиния прикоснулась к двери, та распахнулась,
и они очутились в низенькой каморке со сводчатым потолком и зарешеченным
окошком. К огромному железному кольцу, вделанному в стену, был прикован
цепью страшный скелет, распростертый на каменном полу. Казалось, он хотел
дотянуться своими длинными пальцами до старинного блюда и ковша,
поставленных так, чтоб их нельзя было достать. Ковш, покрытый изнутри
зеленой плесенью, был, очевидно, когда-то наполнен водой. На блюде осталась
лишь горстка пыли. Вирджиния опустилась на колени возле скелета и, сложив
свои маленькие ручки, начала тихо молиться; пораженные, созерцали они
картину ужасной трагедии, тайна которой открылась им.
- Глядите! - воскликнул вдруг один из близнецов, глянув в окно, чтобы
определить, в какой части замка находится каморка.- Глядите! Сухое
миндальное дерево расцвело. Светит луна, и мне хорошо видны цветы.
- Бог простил его! - сказала Вирджиния, вставая, И лицо ее словно
озарилось лучезарным светом.
- Вы ангел! - воскликнул молодой герцог, обнимая и целуя ее.
7
Четыре дня спустя после этих удивительных событий, за час до полуночи, из
Кентервильского замка тронулся траурный кортеж. Восемь черных коней везли
катафалк, и у каждого на голове качался пышный страусовый султан; богатый
пурпурный покров с вытканным золотом гербом Кентервилей был наброшен на
свинцовый гроб, и слуги с факелами шли по обе стороны экипажей - процессия
Производила неизгладимое впечатление. Ближайший родственник усопшего лорд
Кентервиль, специально прибывший на похороны из Уэльса, ехал вместе с
маленькой Вирджинией в первой карете. Потом ехал посол Соединенных Штатов с
супругой, за ними Вашингтон и три мальчика. В последней карете сидела миссис
Амни - без слов было ясно, что, поскольку привидение пугало ее больше
пятидесяти лет, она имеет право проводить его до могилы. В углу погоста, под
тисовым деревом, была вырыта огромная могила, и преподобный Огастес Дэмпир с
большим чувством прочитал заупокойную молитву. Когда пастор умолк, слуги, по
древнему обычаю рода Кентервилей, потушили свои факелы, а когда гроб стали
опускать в могилу, Вирджиния подошла к нему и возложила на крышку большой
крест, сплетенный из белых и розовых цветов миндаля. В этот миг луна тихо
выплыла из-за тучи и залила серебром маленькое кладбище, а в отдаленной роще
раздались соловьиные трели Вирджиния вспомнила про Сад Смерти, о котором
рассказы--вал дух. Глаза ее наполнились слезами, и всю дорогу домой она едва
проронила слово.
На следующее утро, когда лорд Кентервиль стал собираться обратно в
Лондон, мистер Отис завел с ним разговор о драгоценностях, подаренных
Вирджинии привидением. Они были великолепны, особенно рубиновое ожерелье в
венецианской оправе - редкостный образец работы XVI века; их ценность была
так велика, что мистер Отис не считал возможным разрешить своей дочери
принять их.
- Милорд,- сказал он,- я знаю, что в вашей стране закон о "мертвой руке"
распространяется как на земельную собственность, так и на фамильные
драгоценности, и у меня нет сомнения, что эти вещи принадлежат вашему роду
или, во всяком случае, должны ему принадлежать. Посему я прошу вас забрать
их с собой в Лондон и впредь рассматривать как часть вашего имущества,
возвращенную вам при несколько необычных обстоятельствах. Что касается моей
дочери, то она еще ребенок и пока, слава богу, не слишком интересуется
всякими дорогими безделушками. К тому же миссис Отис сообщила мне,- а она,
должен сказать, провела в юности несколько зим в Бостоне и прекрасно
разбирается в искусстве,- что за эти безделушки можно выручить солидную
сумму. По причине вышеизложенного, лорд Кентервиль, я, как вы понимаете, не
могу согласиться, чтобы они перешли к кому-нибудь из членов моей семьи. Да и
вообще вся эта бессмысленная мишура, необходимая для поддержания престижа
британской аристократии, совершенно ни к чему тем, кто воспитан в строгих и,
я бы сказал, непоколебимых принципах республиканской простоты. Не скрою,
впрочем, что Вирджинии очень хотелось бы сохранить, с вашего позволения,
шкатулку в память о вашем несчастном заблудшем предке. Вещь эта старая,
ветхая, и вы, быть может, исполните ее просьбу. Я же со своей стороны,
признаться, крайне удивлен, что моя дочь проявляет такой интерес к
средневековью, и способен объяснить это лишь тем, что Вирджиния родилась в
одном из пригородов Лондона, когда миссис Отис возвращалась из поездки в
Афины.
Лорд Кентервиль с должным вниманием выслушал почтенного посла, лишь
изредка принимаясь теребить седой ус, чтобы скрыть невольную улыбку. Когда
мистер Отис кончил, лорд Кентервиль крепко пожал ему руку.
- Дорогой сэр,- сказал он,- ваша прелестная дочь немало сделала для моего
злополучного предка, сэра Симона, и я, как и все мои родственники, весьма
обязан ей за ее редкую смелость и самоотверженность. Драгоценности
принадлежат ей одной, и если бы я забрал их у нее, я проявил бы такое
бессердечие, что этот старый грешник, самое позднее через две недели, вылез
бы из могилы, дабы отравить мне остаток дней моих. Что же касается их
принадлежности к майорату, то в него не входит вещь, не упомянутая в
завещании или другом юридическом документе, а об этих драгоценностях нигде
нет ни слова. Поверьте, у меня на них столько же прав, сколько у вашего
дворецкого, и я не сомневаюсь, что, когда мисс Вирджиния подрастет, она с
удовольствием наденет эти украшения. К тому же вы забыли, мистер Отис, что
купили замок с мебелью и привидением, а тем самым к вам отошло все, что
принадлежало привидению. И хотя сэр Симон проявлял по ночам большую
активность, юридически он оставался мертв, и вы законно унаследовали все его
состояние.
Мистер Отис был весьма огорчен отказом лорда Кентервиля и просил его еще
раз хорошенько все обдумать, но добродушный пэр остался непоколебим и в
конце концов уговорил посла оставить дочери драгоценности; когда же весной
1890 года молодая герцогиня Чеширская представлялась королеве по случаю
своего бракосочетания, ее драгоценности оказались предметом всеобщего
внимания. Ибо Вирджиния получила герцогскую корону, которую получают в
награду все благонравные американские девочки. Она вышла замуж за своего
юного поклонника, едва он достиг совершеннолетия, и они оба были так милы и
так влюблены друг в друга, что все радовались их счастью, кроме старой
маркизы Дамблтон, которая пыталась пристроить за герцога одну из своих семи
незамужних дочек, для чего дала не менее трех обедов, очень дорого ей
стоивших. Как ни странно, но к недовольным поначалу примкнул и мистер Отис.
При всей своей любви к молодому герцогу, он, по теоретическим соображениям,
оставался Врагом любых титулов и, как он заявлял, "опасался, что
расслабляющее влияние приверженной наслаждениям аристократии может
поколебать незыблемые принципы республиканской простоты". Но его скоро
удалось уговорить, и когда он вел свою дочь под руку к алтарю церкви святого
Георгия, что на Ганновер-сквер, то во всей Англии, мне кажется, не нашлось
бы человека более гордого собой.
По окончании медового месяца герцог и герцогиня отправились в
Кентервильский замок и на второй день пошли на заброшенное кладбище близ
сосновой рощи. Долго не могли они придумать эпитафию для надгробия сэра
