к стойбищу и там отпустят, а между тем колдуны хотели увезти ее с собой к
большим льдам. Пришлось связать ей руки и привязать к нарте, чтобы
предотвратить новые попытки к побегу. Бедная Кату тряслась от страха и
всхлипывала в полной уверенности, что ей не миновать съедения.
В этот день с обеда уже перешли на русло речки, где снег лежал менее
толстым слоем и был уплотнен ветрами, так что нарты и лыжи зарывались
меньше, чем на тропе в лесу. Поэтому движение шло достаточно быстро, и за
день прошли опять пятьдесят километров.
На ночлеге караулили по очереди, но все было спокойно. Кату целый
день отказывалась от пищи, и на ночлеге ее пришлось оставить связанной под
надзором караульного. При виде блестящих ножей, которыми белые колдуны
резали ветчину во время обеда и ужина, она вся дрожала и с ужасом глядела
на движения рук, очевидно ожидая, что вот-вот настанет ее черед быть
зарезанной.
Так продолжалось путешествие на север, и на восьмой день пути вышли в
тундру, а к обеду достигли холма. Кату постепенно успокоилась за свою
участь, привыкла к колдунам и начала принимать сырую пищу. Есть что-нибудь
вареное или жареное она с отвращением отказывалась. На третий день пути ей
развязали руки, а на пятый - и ноги, когда она обещала, что не убежит.
ЖИЗНЬ В ПЛЕНУ
Во время этого путешествия Иголкин и Боровой постепенно рассказывали
о своей жизни с первобытными людьми, а Каштанов записывал их рассказ.
Со дня ухода экспедиции на юг оставшиеся в юрте Иголкин и Боровой
занялись устройством метеорологической будки для установки инструментов и
прочной двери в складе-леднике для защиты его от своих собак и других
хищников. Покончив с этой работой, они приступили к устройству новой
галереи во льду холма, ниже по склону, чтобы дать собакам приют от жары,
которая постепенно усиливалась и заставляла собак убегать к окраине льдов,
мало-помалу отступавшей на север. Пока не были окончены эти срочные
работы, на охоту ходили только изредка, для пополнения запаса пищи, по
потом стали охотиться ежедневно, чтобы накопить запасы мяса на зиму - и в
сушеном виде для собак, и в копченом для людей. Возвращаясь из лесу с
нартой, прихватывали всегда и дров, так что постепенно накапливался запас
дров для холодных месяцев.
На охоте попадались мамонты, носороги, первобытные и мускусные быки,
исполинские и северные олени. На речках и в тундре били гусей, уток и
других птиц, которыми главным образом и питались. Мясо крупных животных
сушили и коптили. Дела было по горло, и в хлопотах часто недосыпали. На
охоте бывали разные приключения, которые, впрочем, кончались благополучно.
Первое время после отъезда товарищей на юг погода все улучшалась,
покров туч все чаще разрывался, и Плутон светил по нескольку часов сряду,
так что температура повышалась до 20 градусов в тони, и в тундре настало
полное лето. Но с половины августа начался поворот к осени, Плутон стал
чаще скрываться в тучах, по временам шел дождь, после которого в тундре
поднимались туманы.
Температура постепенно понижалась и в начале сентября, иногда при
сильных северных ветрах, падала до нуля. Листья стали желтеть, и к
половине сентября вся тундра уже лишилась зеленой летней одежды,
оголилась, побурела. Изредка перепадал снег.
Готовясь к зиме, Иголкин и Боровой пересмотрели всю провизию,
консервы и вещи в складе и часть их перенесли в юрту. Они были заняты этим
второй день и только что заперли склад, собираясь обедать, как внезапно на
них напали дикие люди, подкравшиеся с другой стороны холма. Боровой и
Иголкин, не помышлявшие о возможности существования людей в Плутонии,
кроме ножей, не имели при себе оружия: напавшие же были вооружены копьями,
ножами, стрелами, так что сопротивление было невозможно. Но, рассмотрев
белых людей, юрту и метеорологическую будку, к невиданным пришельцам
отнеслись с уважением и повели их в свое стойбище.
Последнее оказалось недалеко - километрах в десяти от юрты, среди
мелкого леса (потом пленники узнали, что орда только накануне прикочевала
с востока). Когда пленников привели, первобытные люди долго совещались,
что с ними делать: мужчины предлагали принести их в жертву богам, но
большая часть женщин решила иначе. Они, по-видимому, думали, что
присутствие необыкновенных пришельцев в орде сделает последнюю
могущественной, принесет им успех на охоте, в столкновениях с другими
ордами, и потому решили не отпускать пленных, не делать им зла, а поселить
их в отдельном шалаше посреди стойбища.
Орда в это время собирала разные ягоды и какие-то съедобные корешки в
тундре для зимних запасов и провела несколько дней на одном месте. Но
затем большой снег заставил откочевать километров на сорок на юг, где
более высокий лес защищал их от холодных ветров.
Первое время пленники чувствовали себя очень скверно. Им давали есть
только сырое мясо, ягоды и корешки. Спать приходилось на грубо выделанных
звериных шкурах и такими же шкурами укрываться от холода. Объясняться с
людьми они могли только знаками и все еще не знали, какая участь их
ожидает. Убежать не было возможности, потому что их караулили зорко.
После перекочевки на новое место - большую поляну среди леса - люди
стали рубить из сухих тонких деревьев жерди для своих шалашей. Всюду
валялись сухие ветки, кора, обрубки жердей, и при виде их Иголкин
вспомнил, что у него в кармане сохранилась коробка спичек, так как в
складе он зажигал фонарь. Набрав сухих веток, он сделал себе костер. При
виде огня люди бросили работу и сбежались к костру. Они были поражены этим
невиданным явлением, а когда пламя обожгло им руки, костер сделался
предметом их поклонения, и к пришельцам, владевшим огнем, почувствовали
еще большее уважение. С тех пор костер горел у шалаша пленников
беспрерывно, и они стали жарить на палочках мясо, которое им приносили.
Вскоре пленники научились понимать язык этих людей, очень несложный.
Круг понятий был ограничен охотой, едой и примитивной обстановкой жизни,
их язык состоял из односложных и двусложных слов без склонений, без
глаголов, наречий, предлогов, так что речь дополнялась мимикой и
телодвижениями. Считать умели только до двадцати по пальцам рук и ног.
В каждом шалаше жили несколько женщин и мужчин, связанные друг с
другом групповым браком, а также дети этой групповой семьи, в которой
ребенок имеет одну мать и несколько отцов. Мужчины холили на охоту и
изготовляли осколки кремния для копий, дротиков, ножей и скребков. Женщины
собирали ягоды и корешки, выделывали шкуры, принимали участие в облавах на
крупных зверей, когда требовались силы всей орды.
Охотились люди за всякими животными, попадавшимися им, и ели как
мясо, так и все внутренности, а также червей, улиток, гусениц и жуков.
Охотники наедались теплым мясом и пили кровь только что убитых животных, а
остатки и шкуры уносили домой в стойбище. Крупных животных - мамонтов и
носорогов - они окружали и загоняли в волчьи ямы, вырытые на звериных
тропах в лесу, и там добивали камнями и копьями.
На охоту ходили группами по семьям или соединялись по две-три семьи,
а на крупного зверя, которого нужно было загонять облавой, шла вся орда,
кроме двух-трех женщин, остававшихся караульными при пленных. Эти женщины
кормили грудных младенцев всех шалашей, матери которых долго не
возвращались с охоты.
На охоте были несчастные случаи. Хищники, а также мамонты и носороги
наносили иногда раны и повреждения своим преследователям. Своих убитых или
тяжело раненных охотники съедали.
Общий вид первобытных людей, по словам Борового, можно было
охарактеризовать так: они имели большую голову на коротком и объемистом
туловище с короткими грубыми и сильными конечностями. Плечи были широки и
сутуловаты, голова и шея наклонены вперед. Короткий подбородок, массивные
надбровные дуги и покатый лоб придавали им сходство с человекообразной
обезьяной. Ноги были несколько согнуты в коленях. Первобытные люди ходили,
наклонившись вперед, а сидели во время еды и работы на корточках.
На основании рассказов Борового и Иголкина об этих людях, а также
осмотра их оружия и изделий Каштанов пришел к выводу, что это племя имело
много общего с неандертальцами, жившими в Европе в среднем палеолите, то
есть в древнекаменном веке, одновременно с мамонтом, длинношерстным
носорогом, первобытным быком и другими животными ледниковой эпохи.
Эти первобытные люди имели только очень грубые каменные орудия,
которые изготовлялись из осколков кремня в виде скребков (для обработки
звериных шкур), топоров и ножей, наконечников для копий и дротиков,
служивших для охоты. Острые осколки вставляли также в отверстия,
выдолбленные в дубинках, которые превращались в грозное оружие.
Огонь, разведенный пленниками, люди называли маленьким солнцем и
поклонялись ему. Благодетельное действие огня они испытали во время
большой перекочевки на юг, на которую их вынудило начало зимы в поясе
северного леса. Тащить с собой жерди для шалашей было слишком тяжело, а
вырубать новые на месте каждого ночлега - слишком долго, поэтому во время
перекочевки ночевали прямо под кустами в лесах, где холодный ветер сильно
чувствовался. Подсаживаясь к костру пленников, они скоро убедились в его
согревающем действии, и скоро вся орда стала ночевать вокруг костра и
ревностно собирать для него дрова. Но разводить отдельный костер для себя
никто из них не решался, и пленники не наводили их на эту мысль, чтобы
оставаться единственными хозяевами огня и не уменьшать свое обаяние в
глазах орды. Они предвидели, что со временем, если освобождение затянется,
положение сделается трудным.
Пленники с усиливавшейся тревогой считали уходящие дни осени и
гадали, скоро ли могут вернуться товарищи с юга и освободить их. Зима
постепенно надвигалась с севера, и в недалеком будущем предстояла новая
перекочевка еще дальше от холма на краю льдов. Поэтому можно себе
представить, с каким восторгом они услышали выстрелы, известившие их о
близости освобождения.
ОПЯТЬ В ЮРТЕ
К своему холму на краю льдов путешественники прибыли к последней
неделе декабря и решили отдыхать, празднуя Новый год, успех экспедиции на
юг я освобождение пленников. Провизии и дров было запасено достаточно, и
пока не было надобности отлучаться в лес или в тундру.
Расчистили площадку, поставили юрту и провели по снегу, достигшему
глубины более метра, траншею к складу, собачьей галерее и
метеорологической будке. Затем можно было отдыхать. В юрте горел небольшой
костер, было тепло и уютно. Все шестеро в промежутках между трапезами,
прогулками и сном беседовали, рассказывая о своих приключениях и вспоминая
разные эпизоды из путешествия на юг или из жизни в орде.
Кату была безмолвной участницей этих бесед и проникалась все большим
уважением к белым колдунам, которые имели в своем распоряжении столько
странных вещей. Ее нога начала подживать, и она могла уже понемногу
ходить. Часто заставали ее возле юрты сидящей на корточках, с взором,
устремленным на юг, где на горизонте виднелась темная полоса лесов. Ее,
очевидно, тянуло к своему племени.
Иголкин уговаривал Кату остаться с ними и потом уехать вместе через
льды в теплую страну, где она увидит все чудеса, созданные белыми людьми.
Но она упрямо качала головой и твердила:
- Я лес, шалаш матери, мясо, кровавое мясо, охота весело!
Путешественники все же надеялись, что постепенно она привыкнет к ним
