мрамору, когда она поднималась к ним. Это было похоже - Форс выпрямился,
все внимательнее вглядываясь в спускающуюся ночь, - похоже, словно их
пугал чуждый мир, и пугал настолько, что они искали компании, чтобы
защититься. И все же он не беспокоился так, как в тех, других развалинах -
этот кусочек леса не таил никаких ужасов.
Все же он поднялся, чтобы собрать хворост, сколько сможет найти. Форс
спешил, пока не стало слишком темно. Он соорудил из обломанных веток и
плавника что-то вроде баррикады, для защиты от нападения. Люра следила за
ним - и за него - сидя настороже на верхней площадке лестницы, и кобыла
тоже не сделала ни шага, чтобы снова выйти на открытое пространство.
Наконец, руками, слегка трясущимися от усталости, - странный порыв
все еще побуждал его к каким-то действиям - Форс натянул лук и положил его
рядом, под рукой, потом высвободил из ножен меч. Даже птицы перестали
кружить над водой.
Раздался внезапный удар грома, и вспышка фиолетовой молнии рассекла
южную сторону неба. Но возможно, приближалась еще одна гроза. Это-то,
вероятно, и наэлектризовывало воздух. Но Форс не стал обманывать себя,
что-то помимо грозы нависало в этой ночи.
Дома, в Айри, у него возникло подобное странное чувство, когда все
смотрели зимние представления с песнями, как раз перед тем, как убирали
большой занавес и начиналась пьеса. Взволнованное ожидание - вот что это
было. Но теперь он ожидал чего-то иного, чуть затаив дыхание. Он
завертелся на месте. Его воображение - он был наделен проклятием слишком
живого воображения!
Кое-что в этом было неплохо. Лэнгдон всегда говорил, что воображение
было полезным инструментом, и ни один Звездный Человек не был бы без него
полноценен. Но когда оно у человека было слишком живое - тогда оно питало
темные страхи глубоко внутри и было дополнительным врагом, с которым
приходилось сражаться в любой ситуации.
Сейчас эти мысли не изгнали странного чувства. Снаружи было что-то,
темное и бесформенное, стерегущее и следящее за крошечным Форсом рядом с
искоркой слабого огонька для того, чтобы потом что-нибудь предпринять...
Он со злостью помешал дрова в костре. Он становится глупым, словно
окосевший в полнолуние лесной житель! Должно быть, есть какое-то безумие,
лежащее в засаде в этих мертвых городах, чтобы заполнить мысли человека и
отравить его. Этот яд был намного тоньше, чем те, которые создали Древние,
чтобы использовать их в своих губительных войнах. Он должен преодолеть это
ощущение - и сделать это как можно быстрее!
Люра следила за ним через пламя костра, ее голубые глаза в отблесках
пламени сверкали как топазы. Она хрипло и громко замурлыкала, стараясь
успокоить его. Форс чуть-чуть ослабил свою постоянную настороженность.
Настроение Люры было противоядием. Он достал из Звездной Сумки дневник и
стал заполнять его, полностью переключив на него все внимание. Своим
лучшим почерком он стал записывать туда наблюдения, которые сделал за весь
сегодняшний день. Если этот дневник когда-нибудь будет прочитан Ярлом, он
будет оцениваться по общему стандарту таких записей. Темнота образовала
черный круг там, куда не доставал свет костра.
6. ЛОВУШКА ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА
Следующий день обещал быть знойным. Форс проснулся, донимаемый тупой
головной болью и смутными воспоминаниями о неприятных снах. Нога болела.
Но когда он осмотрел затянувшуюся рану, она не казалась нагноившейся, чего
он боялся. Ему хотелось искупаться в озере, но он не смел делать этого,
пока кривой шрам не зарастет полностью. Он был вынужден довольствоваться
тем, что поплескался на мели.
Воздух в музее был мертвящим, и в коридорах витал слабый аромат
тлена. На стенах висели незрячие маски и, когда он попробовал некоторые из
висевших там мечей и ножей, они разбились на мелкие осколки, настолько они
были хрупки.
В конце концов, он взял с собой очень мало - многое из выставленного
там было слишком хрупким или слишком громоздким. Он выбрал несколько
крошечных фигурок из ящика с грязной табличкой, говорившей что-то насчет
"Египта", а также неуклюжий перстень с вырезанным на нем жуком, который
лежал на соседней полке. Самой последней вещицей была маленькая,
лоснящаяся черная пантера, гладкая и холодная на ощупь, в которую сразу же
влюбился и не мог вынести расставания с ней. Он не стал заходить в боковые
крылья здания, потому что его ждал целый город.
Но музей был безопасным местом. Здесь не было никаких падающих стен,
а ниша, в которой он провел ночь, была превосходным убежищем. Прежде чем
отправиться на вылазку, он свалил все свои запасы в углу.
Кобыле не хотелось покидать лес и озеро, но Форс все время тянул ее
за повод и наконец привел к краю развалин. Они двигались медленным шагом,
так как он хотел посмотреть, что лежало там, за острыми как копья
осколками стекла, все еще державшимися в разбитых рамах витрин. Все эти
здания некогда были магазинами. Сколько товаров, все еще стоящих того,
чтобы их взять, уже утащили оттуда, он мог только догадываться. Но он
разочарованно отвернулся от тканей, изъеденных насекомыми и сгнивших от
времени.
В четвертом магазине, который он посетил, было нечто, намного более
нужное. Неразбитая стеклянная витрина скрывала сокровище гораздо ценнее
всего музея. Там находились коробки с бумагой, закрытые от пыли и большей
частью сохранившиеся, целые коробки с пачками отдельных листов и
карандаши!
Конечно, бумага была хрупкая, пожелтевшая и легко рвалась. Но в Айри
ее можно будет превратить в порошок и переработать в годные для письма
листы. А карандаши! Для них было мало хороших заменителей. А в третьей
открытой им коробке они были даже цветными! Он заточил два из них
охотничьим ножом и нарисовал славные красно-зеленые линии на пыльном полу.
Все это он должен был взять с собой. В задней части магазина он нашел
металлическую коробку, которая показалась ему достаточно прочной, и в нее
он запихал все, что смог. И это только из одного магазина! Каких же
богатств можно было ждать от этого города!
Да ведь айринцы могли бы годами исследовать его и набирать здесь
добычу, прежде чем истощатся все запасы. Открытые ими безопасные города
были раньше известны другим племенам и почти обобраны дочиста. Или же они
удерживались Чудищами и были небезопасны для посещения.
Форс пошел дальше, осколки стекла хрустели у него под ногами. Он
огибал кучи обломков, через которые не мог перелезть. Такие кучи целиком
забаррикадировали некоторые магазины, в других были небезопасны потолки.
Он побывал в некоторых неподалеку от писчебумажного магазина, прежде чем
обнаружил другой легко доступный вход. Это был еще один магазин,
торговавший некогда кольцами и камнями. Но все кругом было в ужасном
беспорядке, словно его уже грабили раньше. Витрины были разбиты, и стекло
смешалось на полу с металлом и камнями. Форс стоял в дверях -
потребовалось бы много времени, чтобы разобрать весь этот кавардак, а в
этом не было никакой необходимости. Только когда он уже отворачивался,
перед его глазами мелькнуло на полу нечто, что заставило его повернуться
снова.
Это был ком грязи, засохшей и твердой, как камень. И в кем, словно в
гипсе, запечатлелся глубоко вдавленный отпечаток части ноги. Он уже видел
похожий отпечаток раньше, рядом с лужей свежей крови оленя. Эти длинные
узкие следы пальцев с отпечатками когтей нельзя было бы забыть. Тот,
другой отпечаток, был свежим. Этот был старым. Он мог быть сделан месяцы
или даже годы назад. Грязь, сохранившая его, рассыпалась от толчка пальца
Форса. Он вышел из магазина и встал спиной к ветхой стене. Инстинкт,
заставивший его сделать это, заставил его посмотреть на улицу вправо и
влево.
В разбитых окнах здания напротив гнездились птицы, влетавшие и
вылетавшие по своим собственным делам. А меньше чем в десяти футах от
него, на куче кирпича сидела большая серая крыса, вылизывавшая свой мех и
смотревшая на него с почти разумным интересом. Это была очень большая
крыса и исключительно бесстрашная. Но никакая крыса не могла оставить
такого следа.
Форс позвал рыскавшую по округе Люру. С кошкой, которая вела для него
разведку, он будет чувствовать себя более уверенно. Но он принимал во
внимание та, что здесь было множество мест, где могла притаиться смерть за
стенами, в перегородивших улицы кучах обломков, в открытых пещерах витрин.
За следующий час он преодолел около мили, придерживаясь главной улицы
и посещая только те здания, которые Люра считала безопасными. Кобыла была
навьючена странным набором узлов. Он понял, что не может и надеяться
перевезти столько образцов всего этого изобилия. Он должен припрятать
часть своих утренних находок в музее, взяв с собой наиболее ценные.
Теперь, когда город был открыт, жители Айри будут "работать" над ним очень
эффективно, посылая знавших людей разбирать и выбирать то, в чем они
больше всего нуждались и могли лучше всего использовать. Так что, чем
скорее он двинется в обратный путь с полученными им знаниями, тем больше у
них будет времени поработать здесь, прежде чем придет осень и настанет
плохая погода.
День стал еще теплее, и из щелей в камнях начали вылетать и больно
кусаться большие черные насекомые, доводя кобылу до такого бешенства, что
он едва мог управлять ею. Лучше всего теперь было отправиться назад, на
островок зелени к озеру, и рассортировать там свою добычу. Но когда они
проходили мимо писчебумажного магазина, он зашел туда, в последний раз
посмотреть, что приходилось оставлять здесь. Луч солнца прочертил яркую
полосу на полу, осветив начерченные им карандашные линии. Но он был
уверен, что не пользовался ни желтым, ни синим карандашом, хотя их тут
было несколько.
Теперь же желтые и синие линии пересекали оставленные им красные и
зеленые, и это было почти вызывающим. Коробки карандашей, сложенные им,
чтобы унести позднее, были открыты, а две из них исчезли! Он мог видеть
следы, отпечатавшиеся в пыли на полу. Отпечатки каблуков собственных сапог
и пересекавшие их более бесформенные контуры. А в углу у двери кто-то
выплюнул вишневую косточку!
Форс свистом подозвал Люру. Она изучила следы на полу и ждала
инструкций. Но она не продемонстрировала того отвращения, с которым
исследовала тот, более ранний след. Этот след мог быть оставлен степняком,
исследовавшим город по собственному почину. Если это так, то Форсу
следовало действовать быстро. Он должен вернуться в Айри и возвратиться
сюда с подмогой, прежде чем какое-нибудь другое племя выдвинет законные
притязания на богатства, хранящиеся здесь. Раз или два горцы уже были
разочарованы подобным образом.
Теперь не могло и быть речи о том, чтобы захватить большую часть
собранной им здесь добычи. Он должен припрятать ее здесь в музее и
путешествовать по возможности налегке, чтобы выиграть время. Нахмурившись,
он вышел из магазина, ускоряя свои шаги, и рванул кобылу за повод.
Они вошли в лес, двигаясь через прогалину по направлению к музею.
Когда они проходили мимо озера, кобыла всхрапнула. Форс потянул ее за
собой, ведя вверх по лестнице, чтобы там освободить от груза. Он сложил
узлы в комнате, которую считал теперь своей собственной, и пустил кобылу
пастись. Люра посторожит ее, пока у него не появится время для того, чтобы
привести все в порядок.
Но когда Форс разложил на полу всю утреннюю добычу, он обнаружил, что
выбирать необходимое - дело очень трудное. Если он возьмет это - тогда он
