- С тех пор, как умерла ваша жена, - повторил Арнольд. - Примите мои
соболезнования. Должно быть, очень грустно возвращаться после работы в
пустой дом?
Обвинитель тревожно заерзал на своем месте. Он почувствовал какой-то
скрытый подвох за этим, казалось бы, невинным вопросом. Но не успел он
выразить протест, как Генри Бэбкок, который не ощущал ничего, кроме
неудобства сидеть на скамье для свидетелей, ответил:
- Да, сэр.
- Но ведь у вас есть друзья?
- Друзья?
- Ну там, где вы служите. В "Сенчери Клаб", конечно, есть артисты, и
среди них, вероятно, попадаются очень привлекательные девушки. Я думаю, вы
оказываете им мелкие услуги. Ну, например, принести кофе в гримерную.
Обвинитель вскочил.
- Я протестую, Ваша честь, против линии допроса. Мы здесь не для
того, чтобы выяснять общительность свидетеля или рыться в его личной
жизни.
Арнольд повернулся к обвинителю и широко улыбнулся.
- А почему бы и нет? Свидетель выступил с показаниями,
противоречащими показаниям, данным под присягой моим клиентам. Очевидно,
что один из этих людей либо ошибается, либо говорит заведомую ложь.
Поэтому я не вижу ничего предосудительного в том, что мы попытаемся
получше узнать личность свидетеля, равно как и в том, - хотя уважаемый
обвинитель, кажется, придерживается иного мнения, - если одинокий вдовец
принесет кофе в гримерную.
В действиях Арнольда было что-то поистине дьявольское. И Нейоми
начала понимать это. Несколькими, как бы невзначай брошенными фразами он
превратил обвинителя в невольного защитника обвиняемого. Тот стушевался и
сел на место.
Арнольд снова повернулся к Генри Бэбкоку.
- Продолжим. Агнесс Томпсон приблизилась с востока. Это значит, что
она появилась из-за вашей спины, так?
- Так, сэр.
- Так, потому что вы сидели на скамейке, расположенной параллельно
улице, которая тянется с севера на юг. Скамейка, - Арнольд повернулся к
доске с планом, - находится в юго-восточном углу перекрестка. Светофор,
про который вы сказали, что он был красный, когда автомобиль моего клиента
наехал на миссис Томпсон, находился приблизительно в десяти футах севернее
скамейки, справа от вас, поскольку вы сидели лицом к улице. Правильно я
говорю?
Генри Бэбкок поправил очки, наклонился немного вперед, чтобы
проследить по схеме указания Арнольда.
- Да, правильно, - согласился он.
- Итак: вы сидели на скамейке, усталый после ночной работы.
- Да, сэр.
- Один?
- Да, сэр.
- И ждали автобус, чтобы приехать к себе домой, где вы живете один?
- Да, сэр.
- И еще долго до того, как сменился на зеленый, автомобиль с моим
клиентом проехал перекресток, сбив миссис Томпсон, которую вы до этого не
заметили... - Арнольд замолчал, как будто только сейчас обнаружил трещину
в показаниях свидетеля. - Странно, очень странно, - размышлял он вслух. -
Вы повернули голову направо и увидели в светофоре красный свет. Почему же
вы не увидели миссис Томпсон, собирающуюся сойти с тротуара?
В зале зашептались: тактика Арнольда возымела свое действие.
- Не знаю, - ответил Бэбкок. - Но, по-моему, ее не было, когда я
взглянул на светофор.
- То есть вы не все время смотрели на светофор?
Бэбкок почувствовал ловушку.
- Свет был красный, - настаивал он.
- Но вы не видели миссис Томпсон?
- Было темно.
- Разве на перекрестке нет фонаря? Подумайте, прежде чем ответить,
мистер Бэбкок!
- Фонарь есть, но далеко, и там, где я сидел, было темно.
- Но миссис Томпсон должна войти в полосу света фонаря, не так ли?
- Возможно, она шла слишком быстро, и поэтому я не видел ее. Может
быть, она вообще бежала...
- Бежала? - Арнольд поймал это слово и заострил на нем внимание суда.
- Интересно, с чего бы это она побежала, а, мистер Бэбкок? Ведь мы уже
установили, что было поздно, очень поздно и она, по-видимому, устала после
дежурства у постели больного внука?
Генри Бэбкок не был искушен в судебных тонкостях: он, по всей
вероятности, впервые очутился на скамье свидетелей. Он пришел, чтобы
выполнить свой гражданский долг, и отвечал на эти, казалось бы, пустяковые
вопросы без подготовки, не задумываясь, и поставил себя тем самым в ложное
положение. Он посмотрел на обвинителя, в надежде обрести поддержку и, не
найдя ее, высказал более чем рискованное предположение:
- Может быть, она чего-то испугалась?
- Что бы это могло ее испугать? - внезапно спросил Арнольд.
- Ну, что было поздно. А для женщины небезопасно ходить по улице в
такое время. Всякое случается. Об этом читаешь во всех газетах.
Арнольд слушал очень внимательно, так внимательно, что весь зал
насторожился и тоже стал напряженно слушать. Наступила тяжелая тишина.
- Я читаю? - как эхо, после некоторого молчания, воскликнул Арнольд.
- Ну и что я там такое читаю?
Он подчеркнул местоимение "я", и этим вынудил Бэбкока внести
поправку.
- Я хотел сказать, все люди читают, - объяснил он.
- А я понял так, что вы читаете об этом все время. Что же вы там
вычитали?
Генри Бэбкок обильно вспотел, но не отважился вытереть пот,
струящийся по его лицу.
- Всякие нападения, ограбления...
- И вы всегда об этом читаете, правильно м-р Бэбкок? После того, как
вы принесли кофе в гримерную и вымыли опустевший клуб, едете домой в свою
квартиру и читаете об ужасных событиях, происходящих с бедными женщинами,
которые выходят на улице одни...
Голос Арнольда звучал, как хороший инструмент в руках профессионала,
и совершенно зачаровал зал. Но продолжить свою мысль он не смог, так как
обвинитель заявил протест.
Арнольд улыбнулся ему с выражением безграничного терпения и только
Нейоми поняла, что произошло.
Невиновный должен всегда выглядеть виноватым. В этом был секрет
успеха Арнольда.
"...Я не хочу никаких сцен, Нейоми, - говорил он. - Эта женщина
никогда не помешает нам, если ты не будешь настаивать на разрыве. В мои
планы не входит разводиться с тобой или позволить тебе разойтись со мной.
Я не могу стать участником бракоразводного процесса. Если тебе наплевать
на мою карьеру, то подумай хотя бы о детях."
Невиновные должны всегда выглядеть виноватыми.
- Ваша честь, - продолжал Арнольд с насмешливым смирением. - Я
глубоко сожалею, если мои замечания вызвали у присяжных заседателей
предубеждение против свидетеля, я никоим образом не хотел сказать, что
свидетель имеет социально нежелательные наклонности. Мне просто интересно
узнать, как так случилось, что, повернув голову, свидетель увидел красный
свет на светофоре и не увидел женщину, собирающуюся сойти с тротуара на
проезжую часть. Если он устал и возможно, задремал, тогда бы он не увидел
и красный свет светофора. Если же он был достаточно бодр, то почему не
увидел миссис Томсон?
С этими словами он повернулся к Генри Бэбкоку.
- Или вы видели ее?
Генри Бэбкок подался назад:
- Нет!
- Вы уверены, мистер Бэбкок? Несколько минут тому назад вы твердо
сказали, что не видели ее. Немного позже вы сказали, что, возможно,
слышали ее шаги. Теперь вы не можете объяснить, почему вы не видели ее.
Существует ли возможность, что вы всетаки видели миссис Томпсон? Что вы
даже разговаривали с ней?
- Нет!
- Что вы подходили к ней?
- Нет. Я не вставал со скамейки.
- Вы не вставали со скамейки. Тем не менее, миссис Томпсон, видя
приближающийся автомобиль, а она не могла его не видеть, так как у
автомобиля были зажжены фары, сошла с тротуара на дорогу. Почему она это
сделала? Или надо принимать во внимание ваше предположение, что она была
напугана до безумия? Был кто-нибудь еще поблизости?
Бэбкок уже больше не смущался. Он был в ярости.
- Нет!
- Тогда никто, кроме вас, не мог напугать миссис Томпсон.
- Я не говорил, что она была напугана.
- Но вы предположили это. Вы предположили даже, что она бежала. А это
очень интересное предположение в свете того факта, что никого, кроме вас,
поблизости не было. Поскольку вы добровольно решили пролить свет на
загадочное происшествие на перекрестке в ту ночь, когда погибла миссис
Томпсон, может быть, вы, памятуя, что говорите под присягой, расскажите
суду всю правду?
Арнольд ждал ответа. Зал тоже напряженно ждал.
- Я сказал правду и только правду. Всю правду.
- Благодарю вас, мистер Бэбкок.
Арнольд отступил. Похоже было, что он собирается отпустить свидетеля,
но Нейоми поняла, что это очередная уловка. Потому, что сегодня утром был
еще один телефонный звонок. Она слышала достаточно и знала: Арнольд так
просто не отступит.
- ...Это ты, Фрэн? Да, он крепкий орешек, этот свидетель - сразу
видно. Ничего не смогу сказать о нем, кроме, как расписать в красках его
теперешнюю работу, что? И у тебя есть доказательства? Умница! Конечно,
этого достаточно. Я сделаю так, что этого будет достаточно для всех!
Положив трубку, он поднял глаза и увидел Нейоми.
- Что ты собираешься сделать с бедным парнем?
- Я собираюсь выиграть дело.
- Но твой клиент виновен!
- Нет, не виновен, до тех пор, пока присяжные не вынесут
обвинительный приговор. Ради бога, Нейоми, не смотри на меня так!
Ей нельзя быть такой наивной. Зал суда - это то же поле битвы.
- Когда солдату приказывают взять объект, он не раздумывает о
невинных жертвах. Невиновных нет. Есть только живые и мертвые. Поэтому ты
живешь в великолепном доме, носишь прекрасные платья, ездишь в дорогой
машине.
- Кто же эта женщина, Арнольд?
Вот тогда-то он и произнес свою знаменитую речь...
- Я не жесток, Нейоми. Я честен. Конечно, легче было бы солгать,
причем намного легче, чем ты думаешь... и проч.
Сидя в зале суда, Нейоми поняла, как это легко-лгать.
- Мистер Бэбкок, - Арнольд вдруг резко повернулся и посмотрел прямо в
глаза свидетелю. Зал насторожился. - Сколько лет вы служите в "Сенчери
Клаб?"
Перемена тактика озадачила Бэбкока.
- Десять месяцев.
- Не думаю, чтобы у вас была приличная зарплата.
- Мне немного нужно.
- И все-таки ее не сравнить с зарплатой, ну скажем, преподавателя
математики и черчения в средней школе Фримена. Это место вы занимали в
течение четырнадцати лет, до того как поступили на службу в "Сенчери
Клаб". А теперь скажите нам м-р Бэбкок, почему человек с вашей
квалификацией нанимается подсобным рабочим в дешевый ночной клуб? Почему
вы опустились до размахивания метлой и стали мальчиком на побегушках у
танцорок варьете? Или лучше всего объясняет вот это?
Никто не ожидал того, что последовало за этими словами... а меньше
всего сам Бэбкок. Когда Арнольд протянул руку и сорвал с него очки, Бэбкок
вскочил, начал хватать руками воздух и едва не сел мимо стула.
- Мои очки, - задыхаясь, произнес он.
- Ваши глаза, мистер Бэбкок, - поправил Арнольд. - Ведь вы оставили
свою профессию, потому что вы слепнете?
- Нет. У меня катаракта.
- Потому что ваше зрение было ослаблено на 85 процентов, когда вы
вынуждены были подвергнуться хирургической операции восемь месяцев тому
назад, не так ли? Потому что вы полный дальтоник.
Арнольд выиграл свое дело. Нейоми уловила настроение зала, еше до
того, как услышала шум голосов. А тем временем, несчастный Генри Бэбкок
пытался объяснить, что операция восстановила зрение на одном глазу, и
должен пройти еще год, чтобы сделать операцию на втором глазу, но его
никто не слушал.
- У меня будут нормальные глаза, как новые. И я снова буду
