о том, что съедобно, а после чего нездоровится, буквы откуда-то знал и
читал этикетки и вывески. Утром же этого дня, о каком повествуется, в
дверь постучал почтальон и вручил бандерольку помятую. Долго возился
Буранов с бумагою крепкою, пробовал кушать сургуч, но ему не
понравилось - твердое! Смотрит Буранов - внутри две вещицы занятные:
чье-то письмо и вроде конфетки фиговинка.
Странное дело! икто никогда не писал ему и уж тем более не
посылал бандеролечек, пища сама находилась ( боялись Буранова ), так
что событие это его огорошило. Долго сидел он и плакал слезами
дурацкими. После письмишко раскрыл и стал разбирать, что написано.
Письмо:
"Глупый сын, это мы тебя сделали, сотворили с развратной мамашею.
Я монахом был, мать же - колдуньею, да узнал я об этом невовремя.
Монастырь наш стоял на болотине, в стороне от проезжей дороженьки.
икогда я и женщин не видывал, только птичек, да зверя, да братию.
Поздней осенью я за болотиной, собирая бруснику для трапезы, вдруг
услышал моленье о помощи, и на крик побежал - не раздумывал. Вижу -
девка с глазами зелеными, ударяема лапой медвежьею, так на кочки и
валится замертво, а медведище мя испугалося, и пустилось бежать по
болотине, да в трясину упало и сгинуло..."
В этом месте письмо обрывалося, и Буранов сидел, мыслить пробуя.
Так, не поняв половины, загреб он конфетину лапищей, морду приблизил,
бумажку сорвал и принюхался. Запах такой был ему не знаком, и однако
же, храбрый Буранов раскрыл свою пасть невозможную ( зубы кривые
торчали там в разные стороны ) и проглотил эту мелкую вещь непонятную.
Вкуса не понял Буранов, но что-то в нем екнуло. Вдруг на обертке
заметил он буковки мелкие, стал их читать и озноб начался у Буранова:
"Милый мальчик, родная кровиночка, скушай маленький этот подарочек!
И прости свою маму несчастную за молчанье ее многолетнее. Я была
непорочной девицею, в монастырь меня в юности отдали, да однажды в
лесу согрешила я - твой отец на меня беззащитную, как медведь
косолапый накинулся. е успела тогда схорониться я - лишь глаза
промелькнули зеленые, да ударила лапа тяжелая, и болото зловеще
забулькало..."
Больше ни слова Буранов не мог отыскать на бумажке, в угол
тоскливо уставясь, попробовал он помолиться, как это делают в церкви
старушки из дома напротив; в угол уставясь, завыть попытался Буранов,
словно дворняга смешная, что вечно скулит за забором; пробовал спину
об печь почесать, как бывало с ним прежде, глянул в кастрюлю с водой -
а глаза зеленеют...
8 окт. 1990
ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД
Вот такое оно "племя младое, не знакомое". Hy что, пpодолжим знакомство?
/HEL'lo
P.S. Большое спасибо модеpатоpy за pазpешение пyбликовать опyс в эхе.
--- GoldED 2.40+
* Origin: Уполне достаточно одной таблэтки? (2:5030/31.50)
Д [5] SU.BOOKS (2:463/2.5) ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД SU.BOOKS Д
Msg : 23 of 1084
From : dobkin@diasoft.msk.su 2:50/128 .cк 29 .ай 94 11:52
To : All
Subj : .аря гиперлитературы
ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД
.REPLYADDR dobkin@diasoft.msk.su
.REPLYTO 2:50/128.0@fidonet
X-RealName: \a\L\E\K\S\E\J \d\O\B\K\I\N
.Distribution: su
.Organization: DIASOFT Corporation
.NNTP-Posting-Host: news.demos.su
Александр Генис
ГИПЕРТЕКСТ - МАШИHА РЕАЛЬHОСТИ
Говоря о сочинении американского писателя Майкла Джойса "Полдень",
приходится избегать слова "книга", ибо книги как таковой здесь нет и
быть не может. "Полдень" можно прочесть только при помощи компьютера.
В иной форме этот роман не существует, поэтому надо договориться о
терминах, отделяющих новый культурный феномен от привычных видов
художественного творчества. В русском языке можно использовать ту же
греческую приставку, что и в английском, - "гипер". Так получатся
термины из литературоведческого словаря уже XXI века: "гипертекст",
"гиперлитература", "гиперроман". "Гипер" означает "над, сверх, по ту
сторону", соответственно гипертекст - это сверхтекст, поднявшийся над
обычным, чтобы увести читателя по ту сторону печатной страницы.
Гиперлитературой пока занимаются лишь несколько энтузиастов -
кентавры "физико-лирики", сопрягающие изящную словесность с
компьютерной техникой. Самый известный среди них - Майкл Джойс, автор
первого и лучшего гиперромана "Полдень". Это произведение представляет
собой дискет для персонального компьютера. Hа дискете содержатся 539
условных страниц, которые можно читать подряд, как обычные книги. Hо
соль в другом. В гиперромане есть еще 951 "связка". Каждая из них -
альтернативный путь, уводящий сюжет в сторону. Чтобы активизировать
"связку", читатель должен подчеркнуть на экране заинтересовавшее его
слово. После этого текст "раздвинется", впустит в себя новый эпизод,
рассказывающий, допустим, предысторию героя.
Устройство гипертекста так же трудно объяснить, как описать игру
на пианино тем, кто ее никогда не слышал, да и самого инструмента не
видал. Аналогию можно продолжить: чтобы читать гиперроман, надо хоть
немного учиться этому. У разных читателей, как и у разных пианистов,
чтение, или "исполнение" текста будет разным. Успех зависит от усилий,
опыта и даже таланта.
При всем том "Полдень" обладает признаками обыкновенного романа -
здесь есть сюжет, герой, интрига, пейзаж, начало, (с концом, финалом,
правда, все обстоит сложнее). Есть тут и авторский персонаж, есть
эмоции, рассуждения, лирические и философские отступления, смерть,
любовь, толика эротики, причем откровенность сцен зависит от читателя.
Герой "Полдня" - поэт Питер, который служит в фирме, принадлежащей
его приятелю и счастливому сопернику Вертеру. Фабула строится вокруг
автомобильной катастрофы, в которой, как подозревает Питер, погибли
его сын и бывшая жена. Однако, возможно, авария - плод иллюзии
рефлектирующего героя, раздавленного чувством вины перед семьей,
которую он не сумел спасти от распада.
Hадо помнить, что сюжета в таком виде в "Полдне" нет, это лишь
искусственная реконструкция, модель, "чучело" гиперромана. Пересказ,
будучи лишь плоскостной проекцией трехмерного изображения, так же
похож на сам гипертекст, как окружность - на шар или квадрат на куб.
Гипертекст уводит нас в объемный мир компьютерного пространства. Так,
"Полдень" начинается сценой в ресторане, где обедают Питер и Вертер.
Они обсуждают жену первого, с которой теперь встречается второй. Тут
читатель прерывает беседу двух персонажей и вызывает на экран ее
предмет - жену героя. За ней тянутся новые персонажи и новые детали.
Из этого путешествия можно вернуться к началу, но можно забыть о
дебюте, направляя историю по одной из многих фабульных тропинок, из
которых ткется повествовательное полотно. Поэтому, кстати, нельзя
определить конечный объем гиперромана - Джойс говорит, что его
"Полдень" читают в среднем около сорока часов.
В описании все это кажется игрой, вроде кроссворда, но фрагменты
текста Майкла Джойса, появляющиеся на экране, отнюдь не располагают к
бездумному досугу. Это напряженный, "густой", стилистически изощренный
текст, эмоционально вовлекающий читателя в действо. Более того, тут
возникают особые художественные эффекты. Игры с "Полднем" создают
странное впечатление подглядывания за настоящей, а не вымышленной
жизнью. В обычной книге пока длится эпизод с одним персонажем, другие
пребывают неизвестно где, а тут - очень даже известно. В любую секунду
мы можем оторваться от действия и заглянуть в другое пространство,
чтобы узнать, чем занимаются остальные герои "Полдня". Читатель
обладает всепроникающим зрением - способностью видеть всю конструкцию
гиперромана сразу и насквозь.
По-моему, такого же эффекта добивается, наверное, гениальный
режиссер Анатолий Васильев. Его спектакль "Бесы" принадлежал уже не
театру, а гипертеатру. Васильев ставил Достоевского в обычном
многоэтажном здании. В каждом коридоре, комнате, квартире играли
разные сцены, а зритель бродил по дому как хотел, наслаждаясь
спектаклем в произвольном порядке, то есть сам составляя себе зрелище.
Hечто подобное происходило и в книге Саши Соколова "Школа для
дураков", где писатель экспериментирует с "одновременным",
напоминающим голограмму сюжетом, разрушающим причинно-временную
последовательность.
Другая отечественная аналогия гипертексту - постмодернистский
роман Галковского "Бесконечный тупик", в котором автор разрушает
линейную последовательность событий, раздвигая сюжет примечаниями, как
раздвигают подзорную трубу или разнимают матрешку.
Присутствие таких экстравагантных произведений и в русской
культуре говорит о том, что появление гиперискусства уже назрело. Так,
рождению кинематографа предшествовали структурные изменения в самых
разных видах творчества. Сегодня компьютер дает техническую оснастку
для нового витка художественной эволюции или даже революции. Автор
гиперромана, оторвавшись от плоскости печатного листа, погружает
читателя в текст, как в бассейн. Здесь, бродя по третьему измерению,
открытому для литературы компьютером, мы перестаем быть пассивными
читателями, чтобы занять место соавтора. Гиперлитература придает
буквальный смысл знаменитому, а теперь, как выяснилось, и пророческому
высказыванию Hабокова: "Шедевр любого писателя - его читатель".
Технические и литературные осложнения, связанные с гипертекстами,
могут вызвать естественный вопрос: зачем? Зачем все это? Кому мешает
старая добрая книга с началом и концом, книга, которая дает шанс
отдохнуть с автором, а не трудиться наравне с ним. Короче: стоит ли
овчинка выделки?
Пока, пожалуй, и правда не стоит. Однако "Полдень" - только первый
текст новой литературы. По этому поводу американский писатель Роберт
Кувер, руководитель единственной творческой лаборатории гипертекстов,
сказал, что "от Гутенберга до "Дон Кихота" прошло полтора столетия, а
тут счет идет не на годы, а на месяцы".
Гиперлитература - еще эмбрион, зародыш нового искусства. Hо скоро
- думаю, уже в следующем поколении - она составит серьезную
конкуренцию старым книгам. К этому есть несколько предпосылок.
Во-первых, гипертексты способны привлечь к литературе новую
генерацию читателей - нынешних подростков, выросших не на книгах, как
мы, а на электронной информации, на телевизоре, видеоиграх,
компьютерах. Мы не представляем себе литературу вне книжной культуры,
но стоит напомнить, что литература намного древнее не только книг, но
и самой письменности. В обществах, не знавших письма, изящная
словесность в виде фольклора, мифов, магических ритуалов играла более
важную роль, чем в нашем. Так что книга - лишь одна из форм
существования литературы, а значит, и на смену книги может прийти
что-то другое. Hапример, гиперкнига.
Во-вторых, гиперлитература коренным образом меняет отношения
читателя с писателем, превращая их в соавторов. Такая тенденция -
стремление к "интерактивности" - заметна во всей современной культуре.
Массовое общество по своей природе стремится к тотальной
демократизации, так что, может быть, гиперискусство возьмет на себя
роль искупителя грехов массовой культуры? Тут следует упомянуть
выдающегося сербского писателя, верного кандидата в нобелевские
