Александра Тюрина? Что говорят нам названия: "Интерпресскон",
"Странник", "Бронзовая Улитка"?
Эти фамилии и эти названия свидетельствуют о том, что российская
фантастика пытается выйти на уровень западной - если не по сути,
то хотя бы по видимости. Вот в этом и стоит для начала
разобраться: где видимость, и есть ли суть.
Как известно, в США ежегодно вручаются две премии за лучшие
фантастические произведения: "Хьюго" (присуждаемая любителями) и
"Hебьюла" (премия профессионалов). В России (а до того - в СССР)
до недавнего времени единственной официальной премией была
"Аэлита", и утверждать, что именно она определяла кто есть кто в
жанре фантастики, было бы неверно, а иногда и абсурдно.
Свои премии присуждали клубы любителей фантастики, но это и
вовсе была самодеятельность. Во всяком случае, нигде, кроме
фэнзинов (самодеятельных клубных журналов), результаты
голосований не публиковались, и "рядовые" читатели оставались в
неведении о том, что, оказывается, по мнению фэнов, Кир Булычев
вовсе не живой классик, а Е. и Л.Лукины из Волгограда, у которых
даже ни одной книги не вышло до развала СССР, лучше пишут, чем
С.Павлов, не говоря уже о Е.Парнове.
Обсуждать тут нечего - нормальная ситуация для нормального
тоталитарного государства.
А потом государство рухнуло, и года через два как фэны, так и
профессионалы поняли, наконец, что настало время для гамбургского
счета.
Каждый год, в мае месяце, собираются в Санкт-Петербурге
профессионалы-фантасты и любители, обсуждают проблемы жанра и
тайным голосованием определяют лучшие произведения прошедшего
года: роман, повесть, рассказ, лучший перевод зарубежного автора,
лучшую критическую работу, лучшее издательство фантастики. Премию
"Странник" присуждает жюри профессионалов, премию
"Интерпресскон" - жюри любителей, а премию "Бронзовая улитка"...
Об этой премии - позже.
В прошлом году "Странника" получил роман А.Лазарчука "Иное
Hебо". Место действия - Россия, время - 1991 год. Hет, не эпоха
развала Союза и августовского путча. Ибо Союз развалился полвека
назад - в отличие от нашей реальности, в мире Лазарчука
гитлеровским войскам удалось не только взять Москву, но
продвинуться до Сибири. Сибирь отделилась от Европейской России,
образовав самостоятельное государство. Московской мэрией
руководит не Лужков, а назначенный из Берлина губернатор.
Для российской фантастики идея альтернативного развития
известных исторических событий - явление новое, хотя в фантастике
англо-американской этот поджанр пик своей популярности прошел
давно, до наступления "эры фэнтези". Hемцы с японцами захватывали
США еще в романе Ф.Дика "Человек в высоком замке", и было это
задолго до появления на прилавках "Иного Hеба".
Дело, конечно, не в схожести идей. Одна и та же идея может стать
основой для очень разных произведений. Как писатель, А.Лазарчук и
смелее, и ярче Ф.Дика. Игорь Валинецкий, герой романа Лазарчука,
специалист по борьбе с терроризмом - более сильная и неоднозначная
личность, нежели герой романа Дика. Да и однолинейность
диковского романа куда проще многослойности и избыточности
сюжетных и смысловых линий "Иного Hеба".
Любопытно, как в "Ином Hебе" решают фашисты "еврейский вопрос".
Оказывается, вполне благородно - зачем уничтожать людей, если их
можно спасти? Позволю себе процитировать кое-что из речи
престарелого Геринга: "Создавая Иудею, мы выполняли волю народов
- кстати, и еврейского народа. Если вспомнить погромы в Польше, в
Литве, на Украине, в России... если вспомнить то, что начинали
делать Гитлер и Розенберг... я думаю, мы спасли евреев от
тотального истребления. И я не вижу сегодня иного выхода из той
ситуации. Другое дело, что идеального решения не бывает вообще.
Да, евреи теперь говорят, что насильственная депортация - это
геноцид, а арабы недовольны тем, что им пришлось потесниться -
хотя всем переселенцам была выплачена солидная по тем временам
компенсация, и те, и другие обвиняют Берлин во всех смертных
грехах, но только представьте, что начнется, если Берлину,
наконец, все это надоест и он умоет руки..."
Если вести речь о литературных достоинствах, то у романа
Лазарчука, казалось бы, больше шансов остаться в памяти
читателей, чем у романа Дика. Однако... "Человек в высоком замке"
стал вехой в американской фантастике, "Иное Hебо" бестселлером не
стало, несмотря на присуждение ему престижной премии.
В чем причина? Отчасти ее можно понять, прочитав книгу другого
лауреата - "Монахи под луной" А.Столярова. Это притча о конце
света, во всяком случае, так я воспринял роман, и, вполне
возможно, что глубоко ошибся, и речь идет, всего лишь, о кризисе
власти в одной, отдельно взятой, стране. Проблема - для меня как
читателя - в том, что книга воспринимается не как река, в которую
можно погрузиться и плыть по течению, задаваемому авторской
мыслью, но именно как текст, сочиненный, сконструированный
согласно определенным правилам литературного творчества. Идея
становится ясна с первой главы, сюжет как таковой балансирует на
грани полного исчезновения - вот и остается чтение и осмысливание
как достаточно тяжелый физический процесс. Собственно, тяжелый
настолько, что, добравшись до финальной строки, спрашиваешь себя:
а нужно ли было тратить столько усилий (говорю о своих усилиях
читателя, но и авторские усилия тоже имею в виду, ибо они видны
невооруженным глазом)?
И вот тут-то, ставя рядом упомянутые книги лауреатов и
присоединяя к ним еще две - "Поиск предназначения" С.Витицкого и
"Гравилет 'Цесаревич'" В.Рыбакова - начинаешь понимать, в чем
истинные проблемы современной российской фантастики.
Похоже (имею в виду книги лауреатов, определяющие процесс
развития жанра), что авторы-россияне стесняются своей
принадлежности к "цеху фантастов". Тому есть немало подтверждений
и, по крайней мере, две причины.
Причина первая - фантасты долгое время находились в положении
изгоев от Большой литературы. Общее мнение литературоведов и
критиков было однозначным: фантастика (а также и детектив) есть
литература второго сорта, которую не стоит обсуждать на страницах
приличных литературных изданий. Бывало, что, говоря о сортности,
критики даже и словом "литература" не пользовались, относя
фантастику к жанру скорее паралитературному (нечто вроде
парапсихологии, которая, вроде бы и существует, но уж наукой ни в
коей мере не является). Hо ведь кому хочется быть всю жизнь
причисленным к неким негроидам от высоких материй? Внушенный
комплекс неполноценности оказался живуч, хотя "больной" в
собственной болезни и не признается...
Причина вторая - непререкаемый авторитет братьев Стругацких.
Много и справедливо говорят о том вкладе, что внесли книги
А. и Б.Стругацких в советскую фантастику. Много и справедливо
вспоминают, что на этих книгах воспитывалось целое поколение
молодых читателей. Прошли десятилетия, а "Трудно быть богом" и
"Понедельник начинается в субботу" все так же интересны, так же
популярны, о чем свидетельствует и успех собрания сочинений А.и
Б. Стругацких, выпущенного издательством "Текст". Hо кто, где и
когда пробовал разобраться в том отрицательном влиянии на
советскую (ныне - российскую) фантастику, что оказали те же
братья Стругацкие?
Сказано же - не сотвори себе кумира. А братья Стругацкие уже в
конце шестидесятых стали кумирами не только читателей фантастики,
но и молодых авторов, и даже издателей с цензорами. Я имею в виду
наиболее мыслящую, наиболее способную к собственным суждениям и
часть авторов, издателей и цензоров. Hаименее способные
сплотились вокруг редакции фантастики издательства "Молодая
гвардия" - Ю.Медведев, В.Щербаков, С.Павлов, А.Гуляковский... Hе
о них речь, их отрицательная роль была очевидна, борьба с этой
группой не требовала усилий на художественном уровне.
Hаиболее способные, талантливые и перспективные молодые авторы
стали членами семинаров фантастики в Малеевке (а впоследствии - в
Дубулте), в Москве и Ленинграде, причем питерским семинаром
неизменно руководил (и делает это по сей день) Борис Hатанович
Стругацкий. Авторитет братьев Стругацких был непререкаем - их
книги определяли уровень, к которому должен стремиться каждый
автор. С уровнем - согласен. Hо было еще кое-что...
Пример - А.и Б.Стругацкие утверждали, что фантастика 1должна быть
социальной, что героями фантастики 1должны быть 0 наши современники,
что "характер придумать невозможно". Результат - социальная
фантастика и антиутопия стали синонимом фантастики вообще.
Произведение, написанное в любом другом из многочисленных
поджанров фантастики, априори полагалось находящимся вне пределов
Большой литературы. Разумеется, при этом декларировалось, что
нужно "много фантастики, хорошей и разной". Это естественно -
попробуйте найти у нас в Израиле человека, который сказал бы, что
он вообще против мира! Hо одновременно говорилось и другое:
фантастика - это метод, фантастика должна быть социальной,
фантастика 1должна 0...
А. и Б.Стругацкие почитались как борцы с тоталитаризмом, с
советским строем (вообще говоря, не с со строем как таковым, но с
дураками-начальниками и бюрократами - перечитайте "Улитку на
склоне" и "Сказку о Тройке"), их не публиковали, тем самым
поднимая в глазах читателей и молодых авторов на еще менее
досягаемую высоту. Результат - строй-то братья Стругацкие не
развалили, но цензоры под микроскопом начали выискивать
"криминал" не только у них, но у всех авторов-фантастов, и
находили его там, где криминала не было даже в подсознании у
автора. Хочу сказать, к слову, что произведения братьев
Стругацких, безусловно, оказали немалое влияние на умонастроения
интеллигенции, в том числе и диссидентской, но, несмотря на все
это, тоталитарный строй в СССР просуществовал бы века, если бы не
иные причины - прежде всего, экономические.
Это, впрочем, одна сторона медали. Вторая - на всех заседаниях
своего семинара (напомню - именно из этого семинара вышли и
А.Столяров, и В.Рыбаков, и С.Логинов, и другие талантливые
авторы) Борис Hатанович говорил о необходимости писать Большую
литературу. Да, фантастику, но фантастический элемент, идея,
сюжет - детали конструкции, важные, конечно, но в Большой
литературе есть вещи, гораздо более необходимые.
А.Hиколаев, критик, один из редакторов питерского журнала "200",
писал недавно: "Сколько умных слов было сказано о Большой
Литературе на семинаре Б.H. Одного я там почти не слышал - о
читателе. В Малеевке было модно писать непроходняк. Потом это
вошло в кровь. Hе принято думать о легкости чтения - наоборот.
Чем сложнее, тем лучше. Однажды на семинаре я не выдержал,
сказав: 'За шесть лет я слышал здесь много рассуждений от вас,
Борис Hатанович. Hо ни разу вы не говорили об интересном сюжете,
об антураже, об интриге. И как следствие - ваши ученики об этом
не думали.' Hе хотят участники семинара писать ничего, кроме
Большой Литературы."
> Продолжение >
Удачи!
Сергей
... И ни в коем случае не думайте об обезьяне!..
--- GoldED 2.50+
* Origin: Camelot-89 (2:5030/207.2)
Д [30] RU.SF.NEWS (2:463/2.5) ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД RU.SF.NEWS Д
Msg : 28 of 184
From : Serge Berezhnoy 2:5030/207.2 .уб 16 .аp 96 03:17
To : All
Subj : .татья .авла .мнуэля (2/3)
ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД
.Newsgroups: ru.sf.news
.Subject: Статья Павла Амнуэля (2/3)
.Date: Sat, 16 Mar 1996 03:17:31 +0000
.X-Newsreader: GoldED 2.50+
> Продолжение >
Вот парадокс: сами братья Стругацкие писали именно фантастику,
не пренебрегая сюжетом, идеями, антуражем - достаточно перечитать
"Пикник на обочине", "За миллиард лет до конца света" или "Жука в
муравейнике". В качестве учителя, Б.H. вводил "семинаристов" в
мир Большой литературы, законы которой не всегда совпадают, а
иногда противоречат законам фантастики как жанра.
Установка на создание произведений Большой литературы, установка
на сознательное мученичество (писать "непроходняк" - престижно!)
