- Ну хорошо,-говорил он Лене.-Мальчиков мы нашли. Но это ведь полдела.
Надо помочь им снова стать видимыми. А это штука нелегкая. Не верить же их
заявлению, что во всем виновата какая-то галоша. Ведь это абсурд.
- Конечно,-соглашался Фомин.-Если верить в галошу, то тогда надо всерьез
давать объявление в газету: "Потерялся волшебник. Нашедшего просим
возвратить владельцу за вознаграждение". Чепуха получается.
- Вот что, ты оставь мне письма, пусть мальчики почитают, а сам поезжай к
профессору Верхомудрову, Вдруг он сможет помочь.
Леня развязал ставшую весьма пухлой коричневую папку и достал письма из
Прибайкальска. Их было несколько.
Димка и Паша вошли в кабинет через полчаса после ухода Фомина. Они
уселись в два кресла, стоящие у стола, и Василий Михайлович вручил им письма
из дому. Это был самый приятный сюрприз для невидимок, потому что кто же не
скучает по дому? Где бы ни был человек - в дальнем увлекательном ли
плавании, в трудном ли походе, на берегу ли ласкового моря - все равно
скучает.
Мальчики углубились в чтение писем, позабыв все на свете.
Здравствуй, Димочка!
Как я соскучилась по тебе, дружочек. Василий Михайлович написал мне, что
вы наконец нашлись, и я очень рада. Я так волновалась все время, пока о вас
не было никаких известий. Только Анатолий Петрович утешал нас. Да еще Сеня -
пионервожатый. Тридцать один нашелся, - говорит он,-двое найдутся. Он
оказался прав. Кстати, Сеня сейчас тоже в Москве, уехал в какой-то институт,
к ученым, чтобы избавить вас от беды Пришло твое письмо, но без обратного
адреса, я и не знала, куда написать тебе. Приезжай поскорее, дружочек.
Твоя мама.
Димка чуть не расплакался над письмом, так ему захотелось домой. А Кашкин
почему-то улыбался. Димка понял, в чем дело, когда они обменялись письмами.
Братишечки-омулятнички, как поживаем?
Что же это вы пустились в путь-дорогу, а меня, старого рыбака и заядлого
путешественника, оставили дома? Не ожидал, не ожидал. Это уже не
по-товарищески. Я, конечно, понимаю, вы, братки-рыбаки, зазнались. Думаете,
стали невидимками, так уже теперь на нас, видимок, можно смотреть свысока? А
я и сам без вас тут задумал проехать на "Волге" вдоль всего Байкала. А? Что?
Вижу, вижу, глаза заблестели. Ну, да я не такой, как вы. Хотите, возьму с
собой? Мне места не жалко. Только дело-то вот в чем: отпуск у меня
начинается через неделю, так что вы. того, торопитесь! Ясно? Тут еще мама
хочет вам написать пару слов, а я кончаю.
После закорючки, которая должна была означать подпись Кашкина-отца,
другим почерком было приписано:
Пашенька! Не ходи. милый, с непокрытой головой. Лето жаркое, может
случиться солнечный удар. Приезжай поскорее.
Мама Валя.
Третье письмо читали вслух.
Невидимкам-путешественникам, великим покорителям пространства,
представителям великого племени пятиклассников, от собратьев по счастью и
несчастью наш невидимый привет!
Это письмо по поручению тридцати одного невидимки пятого класса "В" 117-й
школы пишет штаб невидимок. Недавно узнали о ваших делах и обсудили на
совете ваше поведение. Большинство поступков признано правильными. Штаб дает
вам поручение - найдите в Москве Сеню и присоединитесь к нему: нужно как
можно скорее узнать причину того, что с нами произошло, и как избавиться нам
от такой "радости".
По поручению невидимок
председатель совета
Сокольникова Вера.
- А вот и Леня вернулся, - обрадовался Логинов, заметив лейтенанта в
дверях.-Ну, как?
- Все в порядке,-улыбнулся тот. - Привет. Темно-синяя машина с красной
продольной полосой мчала наших друзей по городу. Уже возвращаясь после
прогулки, увидели они шагающих к вокзалу старых знакомцев-сибирских
пионеров.
- Никогда не ел пирожка вкуснее, чем тогда в вагоне,-засмеялся Паша.
А Димка подумал о том, что лучше путешествовать так же, как эти
ребята,-честно и заслуженно. А невидимкой быть ни к чему.
Четвертое стихотворение Вадима Смирнова
Жил да был на свете я -
Человек обыкновенный.
Жил, мечту одну тая,
Человек обыкновенный.
Получил галошу вдруг
Человек обыкновенный,
Стал невидим, словно дух,
Будто необыкновенный.
Я к друзьям пойти хочу,
А они меня не видят,
Я по воздуху лечу,
А они меня не видят.
Вот приехал я в Москву,
А она меня не видит,
Даже если зареву -
Все равно никто не видит.
Жил да был я - человек,
А теперь я невидимка.
Впереди был целый век,
А теперь я невидимка.
Приключилася беда,
И теперь я невидимка.
Неужели навсегда
Невидимкой будет Димка?
Сам не можешь ничего -
Что за необыкновенный?
Не поможет волшебство -
Что за необыкновенный?
Вот и бродит тень моя -
Что за необыкновенный?
Лучше б жил на свете я -
Человек обыкновенный...
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,
в которой бабушка Варвара решилась
наконец поговорить с "нечистой силой"
Проходя через комнату, в которой поместили невидимок, бабушка Варвара
всегда крестилась. В бога она давно не верила и делала это на всякий случай:
а вдруг эти мальчишки и впрямь нечистая сила?
- Послушайте, мама,-говорили, бывало, ей Василий Михайлович и его жена,
дочь бабушки Варвары,-ведь мальчики же совершали только хорошие дела: спасли
нашу Марусю из-под машины. Что же вы их боитесь?
- Так-то так,-отвечала старушка,-да только непривычно как-то
разговаривать со стенками. Их ведь, сердешных, не видно, а я сослепу-то не
могу никак разобрать, есть они в комнате али нет.
Поздно вечером бабушка баюкала Марусю. Девочка капризничала и требовала,
чтобы вместо бабушки ее баюкал Димка. Старушка испуганно оглядывалась и
старалась всячески отвлечь девочку. Но Маруся была упряма. Пришлось звать
невидимок. Дрожа и крестясь, бабушка Варвара вошла в комнату мальчиков и
сказала:
- Это самое, значит, вот какое дело: Марусенька-то всё не засыпает и не
засыпает. Попеть просит.
Невидимки отправились к девочке, а старушка, держась за сердце, побрела
за ними: да и можно ли оставить беззащитную внучку наедине с "нечистой
силой"?
Спеты были все колыбельные, потом военные песни, потом начались
туристские:
Нам электричество
Сделать все сумеет,
Нам электричество
Мрак и тьму развеет,
Нам электричество
Заменит тяжкий труд:
Нажал на кнопку - чик-чирик -
И все уж тут как тут... Паша пел тоненьким голоском, зато во всю мочь.
- Да не так громко. Что вы кричите, ведь так слона разбудить можно, не то
что ребенка усыпить...-решилась поговорить с невидимками бабушка
Варвара.-Вот как нужно...
И она запела:
Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю -
Придет серенький волчок,
Схватит Машу за бочок.
Но у Маруси вовсе не было желания слушать про скучного волка. Ей было
куда интереснее слушать "про мускулы стальные, про шорохи ночные, про смелых
и больших людей". И она требовала от невидимых нянек все новых и новых
песен. Однако запас "колыбельных" у наших друзей был уже исчерпан.
- Маруся, давай лучше мы тебе сказку расскажем,-предложил Паша Кашкин.
- Сказку, сказку, хочу сказку!-обрадовалась девочка. И тогда наперебой,
поправляя друг друга, мальчики рассказали ей все, что знали про
Кузьку-озорника.
- А потом что с ним было?
- Что было потом, мы не знаем.
- Наверное, навсегда остался Кузька рыбой, - сказал Димка.
- Мне жалко Кузьку,-сказала Маруся.
- Почему же?-удивился Паша.-Он же плохой. Озорник.
- Все равно жалко...
Бабушка Варвара вдруг улыбнулась:
- Хотите, я расскажу вам, что было дальше?
- Хотим! - обрадованно и удивленно вскрикнули в один голос и невидимки и
Маруся.
- Тогда слушайте...
ВТОРАЯ ЛЕГЕНДА О СТАРИКЕ ОЗОРНИКЕ
- Нет, ты отдал еще не все, - захихикал старик карлик.-Не все. У тебя
остался еще твой длинный рост. Теперь он тебе не нужен. Какая разница,
будешь ты большой рыбой или маленькой? А в обмен я сделаю тебя волшебником.
- Ну хорошо, - согласился Кузька. - Давай меняться. И поплыли они в глубь
озера. Долго плыли, нет ли, а только остановились у глубокого черного
провала. Заглянул Кузька вниз, а там и дна не видно,-тьма кромешная.
- Ну, что, - говорит старичок, - ныряем, что ли? А Кузька даже глаза
зажмурил: страшно ему.
- Эх, ты! А еще озорничал, смелым считался. Тьфу! Знал бы, так и не
связывался бы с тобой.
- Я-то, что ли, трус? - обиделся Кузька.
Добрался он до края пропасти да как бросится вниз головой. Сердце,
конечно, в пятки, хоть и пяток у него нет-один хвост рыбий. И чувствует он,
что опускается медленно, так, словно крылья его подпирают. И пока опускался,
все думал про свою беду: как же это он теперь вернется в родные места? Как
же снова стать парнем красивым да статным и повидать девушку, которой немало
зла сделал? Теперь-то он уж точно знал, что нет ее краше на свете, что любит
он ее больше жизни. Да ничего не вернуть.
И во второй раз закапали слезы из круглых Кузькиных глаз, да только никто
не видел тех слез - кругом вода.
Долго так опускались старик да рыба. А тьма кругом - глаз выколи. Вдруг
полоска света показалась - узенькая да ясная-ясная. Вот она все светлее.
Горит, искрится прямо под ними скала, переливается вокруг нее подводная
радуга.
Опустились пловцы наши на скалу, снял старичок черное кольцо с пальца и
приложил к камню. Разошлась скала на две половины, ослепительный свет ударил
Кузьке в глаза. Смахнул он слезы и видит: мраморная белоснежная лестница
петлями опускается вниз по скале, золотые фигуры людей толпятся с двух
сторон лестницы. Прикоснулся старичок к первой из них черным кольцом-ожили
фигуры, задвигались. Идут вниз Кузька и старик, а каждый золотой человек
отдает поклон им, пристраивается позади и тоже идет следом. Лестница
закончилась, а внизу новая пропасть. Кузька даже вниз глянуть боится.
Расходятся от лестницы волны-синие, красные, огненные, зеленые. Старичок
прикоснулся кольцом к Кузьке - выросли у Кузьки руки-ноги. Стал он и сам
похож на старика волшебника, только ростом высок. А волшебник уже ступил на
первую волну, раскачался на ней, как на качелях, и перепрыгнул на следующую.
И каждый раз, как ступал старик на новую волну, меняла цвет его одежда. Вся
она теперь сверкала драгоценными камнями - и алым рубином, и прозрачным
бриллиантом, и матовым жемчугом, и светлой бирюзой.
Подумал-подумал Кузька и решил: "Эх, была не была-двум смертям не бывать,
а одной не миновать!"-и тоже ступил на первую волну. И оказался он во дворце
невиданной красоты. Глядит, а навстречу ему уже идет старичок, волшебник-то.
Смотрит на него Кузька и узнать не может: стал старик молодым красавцем со
злым лицом да сердитыми зелеными глазами.
- Ну, вот,-говорит,-дорогой Кузьма Озерович, мы и на месте. Проходи,
гостем будешь. Я вовсе не такой уж злой, как ты думаешь. А только поменяться
мне с тобой ростом просто необходимо.
Садятся они за стол, едят блюда невиданные, пьют вина непробованные. Рыбы
им прислуживают, золотые фигуры песни поют. И чудится Кузьке веселый
праздник в родном селе. Собрались за столом мужики, женщины надели лучшие
платья. Только-только сняли урожай, и столы ломятся от пирогов, от жирного
янтарного мяса, пьяной браги, пухлых калачей. Вот уж и гармонь завела свою
песню. И девчата вышли в круг. А среди них лучшая самая-Васюта звать ее.
Пляшет она, платочком шелковым обмахивается и манит, манит к себе Кузьку...
Вот уж поистине: что имеем - не храним, потеряем - плачем...
И снова смахнул Кузька кулаком слезинку. Да только никто того не
видел-вода кругом, вода.
А тут старик подходит к нему и спрашивает:
