известием к начальнику некрополя. Тот благодушно отдыхал после обильного
завтрака. Встрепанный вид задыхающегося Неншу, блуждающие его глаза яснее
слов рассказали, что в некрополе неблагополучно. Заикаясь, смотритель еле
выдавил:
- М-мой г-господ-дин, гробницу...
- Чья?! - рявкнул начальник.
- Ца-ца-рицы... Хетеп...
- Царицы Хетепхерес?!
- О Анубис! Почему ты не покарал грабителей на месте? Пропали наши
головы! - вопил Неншу.
Ругаясь, охая и вздыхая, они отправились в сопровождении еще двух
смотрителей на осмотр гробницы. Со светильниками пробрались внутрь
разграбленного покоя. Все здесь носило следы поспешного грабежа:
опрокинутые сосуды с благовониями, рассыпанные украшения, которых в спешке
не заметили. Опаленные стены со следами копоти, обгоревшие дорогие ткани,
пепел и запах гари - все было осквернено. Но самое страшное было не это.
Саркофаг, золотящийся нежным светом, был пуст. Мумия исчезла. В соседних
помещениях было все на месте, хотя там тоже были ценные вещи. Чиновники,
бледные от страха перед предстоящим гневом в Большом доме, переписывали
все оставшееся от разграбления.
Вечером начальник некрополя пошел к своему родственнику - царскому
домоправителю Неферу и в строгой тайне сообщил о страшном несчастье. Нефер
был потрясен. Пот проступил у него по всему телу, когда он представил силу
гнева царя. Всем было известно, как почитал Хуфу свою мать. Они решили,
что об исчезновении мумии сообщать не следует, а сказать лишь о пропаже
вещей.
На другой день Нефер, ведающий всеми важнейшими делами царского дома,
поеживаясь от предстоящего, пошел в зал приемов и, теряя сознание, на этот
раз не по ритуалу, как полагалось, а от самого настоящего страха, доложил
о случившемся.
Гнев разъяренного царя был ужасен. Задыхаясь от бешенства, Хуфу
приказал поставить на ноги всю полицию, поймать грабителей и наказать так,
чтобы люди содрогались при мысли об этом. А мумию царицы перенести в новую
усыпальницу, которую немедленно прорубить вблизи усыпальницы самого царя.
В тот же день Нефер посоветовался с Хемиуном, и тот немедленно
выделил несколько десятков опытных каменотесов, которые работали
непрерывно. Чиновники, посвященные в эту тайну, дрожали от страха, как бы
царю не пришла мысль посмотреть на мумию матери. Работа шла на предельной
скорости. Каменотесы, которых нещадно торопили, теряли сознание от жары и
недостатка воздуха в глубине шахты. Корзину за корзиной поднимали с
раздробленным известняком наверх.
Однако устройство новой усыпальницы неожиданно осложнилось. На
обычной глубине в восемнадцать локтей известняк оказался таким рыхлым, что
поневоле пришлось углубляться в грунт все ниже и ниже. Работать на дне
глубокой шахты было невыносимо. Но чиновники торопили, грозили наказаниями
и обещали в то же время награду за быстрое окончание.
Наконец, на невообразимой глубине почти в шестьдесят локтей удалось
дойти до прочной скалы, в которой и начали высекать погребальный покой. От
непрерывных задержек все нервничали, и каждый прожитый благополучно день
приносил вздох облегчения. Работали день и ночь внизу при светильниках,
обливаясь потом и водой и сменяли непрерывно друг друга.
На одном из очередных приемов царь спросил Нефера, скоро ли будет
готова усыпальница для матери. Нефер, лежащий на прохладных узорчатых
плитках пола, был в душе доволен, что придворный этикет не позволял ему
смотреть на живого бога, иначе царь прочитал бы на его лице выражение
ужаса, что все откроется раньше, чем чиновники сумеют скрыть опасные
следы. Нефер заверил повелителя, что в ближайшие дни работы будут окончены
и мумию торжественно перенесут. Хуфу торопил с окончанием, но у всех
чиновников страх перед раскрытием тайны был так велик, что торопливее
работать было невозможно. Начальник некрополя, более всех дрожащий,
потерял и сон, и аппетит. Даже во сне ему чудились новые ограбления, и он
гонял своих надзирателей по некрополю днем и ночью. Сам же все дни
проводил у шахты, надоедая мольбами, которые сменялись руганью по адресу
таинственно исчезнувших грабителей.
В конце концов страх победил всякие другие соображения, и как только
комната в шахте была прорублена вчерне, ее не стали отделывать. Наспех
высекли ниши для каноп-сосудов с внутренностями, извлеченными при
бальзамировании, и поставили в ниши. Особенно мучительным был в тесноте
шахты спуск большого саркофага. Наконец, измученные рабочие водворили его
кое-как на место. После этого опустили оставшуюся утварь: красивые
алебастровые сосуды с благовонными маслами, с зеленой малахитовой краской
для глаз, ларцы, деревянное ложе, обшитое листовым золотом. Это ложе
прекрасной работы много лет назад было подарено самим царем Снофру своей
любимой жене. На ложе положили шесты от балдахина, а в золотом футляре -
свернутые полога из тончайшего полотна. Из дворца принесли уцелевшие
украшения царицы - серебряные ножные обручи, которые она так любила при
жизни, и другие вещи, которые удалось найти.
Пока шла вся эта суета, к чиновникам прибыл вестник из дворца от
Нефера, который сообщал, что Табуба, одна из жен царя слышала, как он
выразил желание через два дня навестить новую усыпальницу матери и
посмотреть ее мумию.
Эта опасная весть ускорила все необычайно. Все оставшиеся вещи
кое-как свалили с саркофага. Испуганных каменотесов заставили немедленно
заложить плитами дверной проем и подняться наверх. Там они уже вспомнили,
что оставили свои инструменты внизу и очень жалели их. Пока каменщики
засыпали строительным мусором и камнями шахту, жрецы, посвященные в тайну,
закололи быка в жертву Ка царицы и произвели священную церемонию. Недалеко
от верхнего края шахты замуровали останки быка - голову и три ноги. После
этого можно было совсем закрыть гробницу.
Когда, к облегчению всех, каменщики заполнили шахту глыбами и
мусором, все разошлись по домам и впервые за много дней уснули спокойно.
На другой день место под шахтой сгладили и заделали известковыми плитами,
взятыми со строящейся рядом Ахет-Хуфу. Место было хорошо замаскировано.
В тот же день Нефер, на этот раз спокойный и торжественный, доложил
царю, что мумия досточтимой царицы со всеми подобающими ей почестями тайно
перенесена из оскверненной могилы и замурована в новой. Глубина ее так
велика, что совершенно недоступна для грабителей. Фараон был доволен и за
успешное выполнение наградил своего домоправителя эбеновым саркофагом.
Нефер скрыл лукавую улыбку в низком поклоне ("Великая девятка! Слава
тебе! Все обошлось благополучно! Боги праведные! А если бы все это
открылось!").
Фараон между тем спокойно продолжал:
- Пусть приготовят завтра с утра носилки, чтобы я смог отправиться к
Священной пирамиде, убедиться в сделанном. И да будет принесено в жертву
царице Хетепхерес три быка и две меры ладана!" Да, и еще... Найдены ли
грабители?
Нефер заверил, что полиция напала на их след, и в ближайшие два дня
они будут пойманы и наказаны со всей строгостью законов Кемет.
Но грабителей полиция так и не нашла. Никаких следов не было
обнаружено. Наоборот, чиновники теперь боялись, что кто-нибудь найдет
мумию и слух об этом дойдет до царя. Полиция сбилась с ног: Нефед должен
был докладывать о поимке преступников, срок доклада уже наступал. Наконец,
чтобы как-нибудь покончить с этой беспокойной историей, решили доложить
фараону, что грабители пойманы. Полиция действительно нашла каких-то
исхудалых, изможденных калек и бродяг, которых из-за немощи нигде не
держали на работе. Их и выдали за преступников, в которых все страшно
нуждались. Царь запретил их казнить и велел отправить в самые страшные
южные каменоломни, на золотые прииски, чтобы умерли там в муках.
И было сделано, как приказал его величество. Ничего не понимающих
жалких стариков отправили в Нубию на золотые прииски, где самые здоровые
не выдерживали больше года.
ЧУЖЕЗЕМЕЦ ПОКУПАЕТ БАРКУ
Однажды к домику кормчего Дуауфа, что на улице Моряков, подошел
чужеземец в свободной одежде, ниспадающей глубокими складками. В такой
одежде ходили купцы с далеких островов Великой Зелени. Жена у кормчего
удивленно посмотрела на пришельца, когда он спросил:
- Могу ли видеть кормчего Большого дома Дуауфа, сына Меру?
Женщина привыкла к тому, что ее мужа посещали всякие незнакомые люди,
с которыми ему приходилось сталкиваться во время своих долгих странствий
по водным просторам. Но муж только что прибыл из долгого плавания вчера, а
сегодня его уже навещают.
Она приветливо улыбнулась на поклон незнакомого гостя и пригласила
войти во двор.
Кормчий отдыхал в ожидании нового назначения. Барка его
ремонтировалась после сильного шторма. Только что вернувшись с пристани,
он сидел на циновке, постланной на земле. Перед ним стояли объемистый
кувшин с пивом и кружки, с которых оно сползало на низенькую подставку,
заменяющую стол в домах Кемет.
Незнакомец вошел в маленький двор, более похожий на пышный сад, таким
он казался зеленым. Несколько кустов жасмина распространяли благоухание по
всему двору. На темном фоне виноградных лоз, закрывших глиняные стены
двора, выделялось несколько грядок овощей. Добродушный Дуауф окинул
быстрым взглядом гостя и, не спрашивая о причине прихода, пригласил выпить
с ним пива. Жена кормчего принесла кружку. Гость сел и с видимым
удовольствием начал медленно пить прохладный напиток.
Он был высок, худощав. Кожаные сандалии и платье из хорошей ткани
говорили о достатке их владельца. Русые кудри, ровно подстриженные
брадобреем, опускались чуть ниже ушей. Более светлая кожа и волосы
выдавали в нем жителя чужой страны. Спокойное лицо с прямым взглядом
расположило к себе кормчего, видавшего много людей на своем веку. Было в
выражении этого необычайного лица одновременно и что-то насмешливое, и
какая-то горечь затаилась в углах рта.
Незнакомец выпил кружку, и улыбаясь, похвалил пиво:
- Превосходное у вас пиво, хорошо утоляет жажду!
Он с восхищением оглядывал маленький дворик, похвалил порядок. А
хозяева меж тем подливали пиво и подкладывали еду. На какой-то момент
гость задумался, и в его лице появилось выражение глубокой тоски. После
получаса неторопливой беседы гость сказал:
- Слышал я, что ты многоопытный моряк и часто ходил по Великой
Зелени. Хороший моряк знает толк в судах. Хочу я купить в вашей стране
барку. Ваши суда славятся по морю добротностью, прочностью и на волнах
устойчивы. Нет искусней ваших мастеров в этом деле. Да и строите вы их из
ливанского кедра, а его горькая древесина не по вкусу морскому древоточцу.
Вот за этим я прибыл сюда с товарами. Товарищ мой уже отплыл, я же
задержался из-за судна, все не могу найти подходящего. Большая барка мне
не нужна, лишь бы она могла ходить по морю.
Дуауф задумался. Много он странствовал в своей жизни. Была она полна
трудностей и опасностей и научила его ценить взаимную выручку и
своевременную помощь. Ему искренне хотелось помочь этому мужественному
человеку. Некоторое время он перебирал в памяти знакомых владельцев барок
и, наконец, вспомнил, что недавно один из них умер.
- Может быть, вдова его продаст? Сыновей у нее нет. Водить судно - не
женское дело. Барка невелика, но на ходу легка, надежна и быстроходна.
Чужеземец поблагодарил за совет. Дуауф проводил гостя к владелице
барки, и та согласилась продать.
На другое утро купец вместе с хозяйкой отправились на пристань для
