Ричард Лэймон
Запруда Динкера
Эту байку мне рассказал один старатель. А я просто
помалкивала, да слушала.
Сразу скажу, она ко мне никакого отношения не имела. Она
была пассией Джима с головы до пят - и со всеми прелестями
посередке.
- Джим, - сказал я ему, - не стоит брать ее с собой.
- Еще как стоит, - заявил он.
- Пользы от нее никакой не будет, одни только ссоры да
неприятности.
- Зато она зашибись какая красивая, - возразил Джим.
Что ж, тут мне крыть было нечем, но дела это не меняло. -
Она хочет увязаться с нами из-за той жилы. Золото ей наше
нужно, вот что. Слушай, да ведь ты ей даже не НРАВИШЬСЯ.
Глазки и Джима заблестели, и я прямо-таки увидел, как он
припоминает прошлую ночь, когда он вволю попользовался
прелестями Люси. Мы наткнулись на нее накануне днем, когда с
важным видом выходили из пробирной конторы, и это сразу
заставило меня насторожиться. Я так думаю, она давно
околачивалась поблизости и дожидалась, пока ей навстречу не
выйдет парочка ухмыляющихся старателей.
И тут же подцепила Джима.
Джим у нас простак, потому она и начала клеиться к нему,
а не ко мне. Сообразительности у него не больше, чем у лепешки
ослиного дерьма, и это ясно читается у Джима на лице.
Может, вы подумали, что я зря качу на парня бочку, а все
оттого, что меня завидки взяли, ведь выбрала она не меня. Но
это не так. Джим не моложе меня. И одевается он ничуть не
наряднее, и пахнет от него ничуть не лучше, так что я такой же
симпатичный парень, как и он. К тому же мы с ним равноправные
партнеры, о чем Люси не могла знать с самого начала.
Нет. Просто Джим - ходячий образец идиота, а у меня куда
получше с мозгами и здравым смыслом.
Я не из тех, кого можно увести куда угодно, привязав
веревочкой за ..., но про Джима этого не скажешь, и Люси это
сразу поняла.
И вот, не успел я и глазом моргнуть, как остался сидеть в
одиночестве в салуне, а Джим заперся с ней в шикарном номере
"Джеймстаун отеля", убедив себя в том, что по уши влюблен.
Тут пора вернуться к заблестевшим глазкам Джима. Блестеть
они начали на следующее утро, когда мы доедали отбивную с
яичницей.
- А сдается мне, что она меня еще как любит, - сказал он.
Зато ты ей не очень-то приглянулся, Джордж.
- Что ж, веселенькая ситуация. Вспомни лучше, сколько лет
мы с тобой ходим в партнерах.
Он наморщил лоб и стал вспоминать. - Точно не скажу, но
долго уже.
- ЧЕРТОВСКИ долго, и теперь ты собираешься подложить нам
обоим свинью. Ничто не приносит столько неудач, как баба на
прииске, и ты знаешь это не хуже меня. Вспомни лучше, что
приключилось на прииске Керн с Биллом Плейснером и Майклом
Мерфи.
Джим пораскинул мозгами и начал отыскивать ответ между
зубьев своей вилки.
- Ну, тогда дай я тебе напомню. Так вот, Билл и Майк были
закадычные приятели, водой не разольешь. И дружили они больше
лет, чем у тебя осталось зубов.
- А у меня еще много зубов осталось, - объявил Джим.
- Вот-вот, и я об этом же. Словом, много лет. Никто не
дружил так крепко, как Боб и Майк...
- Ты вроде говорил, его Биллом звали.
- Его звали Роберт Уильям. Кто называл его Боб, кто Билл.
Так вот, Боб и Майк жили, как братья, то самого того черного
для, когда у них на прииске появилась женщина. она тут же
приклеилась к Майку, а к Бобу относилась так хреново, будто у
того чесотка. Бедный Боб, бросили его холодного и одинокого.
Но стал ли он жаловаться и качать права? Нет, сэр. Не такой он
был парень, и все свои беды переносил молча. И помнишь, что
случилось потом?
- А как девушку-то звали? - спросил Джим.
- Грета.
- Помню, ходила у нас в воскресную школу Грета Гарни.
Рыжая. А та Грета, что связалась с Майком, тоже рыжая была?
- Да вроде нет.
- А разве ты ее не видел?
- Слушай, дай мне рассказать до конца, ладно? Ты способен
вывести из себя даже приют для калек и слепых.
- Да я только...
- Да не твоя это была Грета. какая-то другая Грета. так
вот, слушай, что я хочу тебе втолковать - едва она появилась
на прииске, на головы бедных Билла и Майка обрушились
несчастья и трагедии. мало того, что она с презрением отвергла
Билла и превратила двух закадычных друзей в врагов. Нет, сэр.
Это было само по себе плохо, но самое скверное ждало их
впереди.
Вышло так, что она смылась от своего мужа. Но никому об
этом не сказала. Совсем наоборот, даже не заикнулась о том,
что она замужем. А мужем у нее был Лем Джасперс, одноглазый
ворюга из Фриско. И он начал ее разыскивать. И отыскал ее у
Билла и Майка и убил всех троих.
- Убил?
- Он убивал их жестоко и медленно. Я рассказал бы тебе
поподробнее, да не хочу портить тебе завтрак. Скажу только,
что приятного было мало. Он выжег Майку глаз горящей палкой за
то, что он смотрел им на Грету. А потом отрезал Майку ...
охотничьим ножом и запихал его Грете между ног. "Ты так хотела
его заиметь, - сказал он, - так получай".
Джим заметно побледнел.
- А когда они умерли, - продолжил я, - он содрал с Греты
кожу. Ободрал ее, как кролика. Кожу с лица бросил в костер, а
остальную задубил. Мало того, что он сделал себе мешочек для
табака. Он выкроил себе из ее кожи пару новых мокасин, чтобы
иметь удовольствие постоянно попирать ее ногами.
- Какая низость, - выдавил Джим.
- Но это еще не самая большая низость. Лем не успокоился,
отомстив Грете и Майку. Он связал и бедного Билла и выпотрошил
его, как форель. Представляешь, Билл был невинен, как
младенец, он даже не прикоснулся к Грете, но Лем все равно его
зверски убил.
- Зря он это сделал.
- Зря или не зря, но Билл умер ужасной смертью, и все
из-за того, что его приятель его предал и связался с бабой. Я
ведь тебе уже говорил, что баба на прииске - самое большое
несчастье.
- А что с Лемом было дальше?
- Да откуда же мне знать? Вполне могло случиться и так,
что ему надоело быть вдовцом, и он окрутил твою Люси.
Джим надолго задумался, одной рукой ковыряя вилкой в
тарелке, а пальцем другой подбирая с нее остатки яичного
желтка. Кончив облизывать палец, он поднял на меня глаза. Я
увидел, что он благодарен мне за предупреждение. Но сказал он
вот что:
- Будем держаться начеку. И если этот Лем объявится, мы с
тобой его пристрелим.
Знаете, то количество воздуха, которое человек может
потратить за свою жизнь, как-никак не беспредельно. Я понял,
что только что извел массу воздуха, и все зря. С тем же
успехом я мог все это рассказать ослиной заднице.
В то же утро, но позднее, когда перед тем, как мы все
втроем собирались отправиться, Джим отвел меня в сторонку. - Я
поговорил с Люси, - прошептал он. - Она не знает Лема
Джаспера, но однажды встречалась с Джаспером Уиггенсом. И
говорит, что никогда не была за ним замужем.
* * *
Я рассчитывал, что Люси начнет относиться ко мне
потеплее, едва узнает меня получше. ей предоставилась такая
возможность по дороге на прииск, но мои надежды не
оправдались.
Она продолжала смотреть на меня таким взглядом, словно у
меня из носа постоянно свисала какая-то дрянь.
На дорогу у нас ушло больше времени, чем следовало.
Довольно-таки часто они оставляли меня на тропе, чтобы я смог
составить мулам компанию, и Люси уволакивала Джима в кусты. По
большей части она делала это, чтобы меня помучить, и каждый
второй раз возвращалась полурасстегнутая, чтобы дать мне
взглянуть на те места, к которым мне не суждено было
прикоснуться.
Ни одна из женщин, что встречались мне в жизни, не вела
себя так жестоко и хладнокровно.
И все же я пытался оставаться с ней в хороших отношениях.
Мне хотелось добраться хотя бы до ее наружных красот, если
ничто больше мне не светило. И кто знает, вдруг мне повезет и
побольше?
Что что бы я ни проделывал, она меня отвергала.
Она с презрением относилась даже к моим байкам. Джиму
столь же нравилось их слушать, как мне - рассказывать. В
первый же вечер, когда я рассказал свою коронную историю о
скво с двухголовым младенцем, она просидела у костра вздыхая и
закатывая глаза. А история была такая. Одна из голов любила
сосать молоко из одной груди, а другая столь же страстно
рвалась к другой. Беда была в том, что каждая голова хотела
сосать из соседней груди, так что бедной скво приходилось во
время кормежки держать младенца вверх ногами. Тогда маленький
уродец сосал в свое удовольствие. И кончилось все тем, что он
так привык находиться вверх ногами, что так и не научился ими
пользоваться. он ходил на руках, болтая ногами в воздухе, и в
один прекрасный день утонул, переходя вброд ручей, где глубина
была чуть выше пояса.
Так вот, Джим едва не помер со смеха, когда я рассказывал
эту байку, а Люси вела себя так, словно желала мне или
помереть, или заткнуться.
Не успел я начать новую историю, как она мне сказала: -
Джордж Сойер, вы настолько же грубы, насколько долог день. Я
предпочту, чтобы меня укусила змея, чем выслушаю еще одно ваше
отвратительное вранье.
- Но почему, он же правду рассказал, - заступился за меня
Джим.
Она посмотрела на него. Глазки у нее были симпатичные и
поблескивали в свете костра, но тепла в них было ни капли. -
Если ты веришь, что все это правда, дорогой мой Джимми, то
значит у тебя в голове вместо мозгов опилки.
Дорогой мой Джимми посмотрел на меня и нахмурился,
пытаясь собраться с мыслями. - Так ты все наврал?
- Еще ни одно слово лжи не срывалось с моих губ. Да я сам
видел, как парнишка утонул. Обе головы у него были в ручье, а
ноги дергались, как у висельника.
Джим повернулся к Люси, приподнял брови и сказал: -
Поняла?
- Все, что я поняла, - огрызнулась она, - так это то, что
один из вас брехливый дурак, а второй - идиот. И я начала
задумываться, зачем я вообще с вами связалась, Джеймс Биксби.
Весь дух из Джима вышел, словно воздух из проколотого
воздушного шарика. Ужасное было зрелище. Он съежился возле
меня и молчал, а Люси отошла от костра и закуталась в свои
одеяла.
Я попытался его развеселить. - Не хочешь послушать
историю о том, как я провалился в зыбучие пески, и...
- Не могло этого быть, - пробормотал он и посмотрел на
меня так, словно застукал с пятым тузом в руках. - Провались
ты в зыбучие пески, Джордж, ты бы сейчас был покойником.
- Да, МОГ быть покойником, не окажись у меня под ногами
такой кучи скелетов, что я приспособил их вместо лестницы,
и...
По его глазам я понял, что он снова начинает мне верить,
а сомнения его понемногу растворяются. Но тут его неожиданно
позвала Люси.
- Слушай, уйди от этого безбожного враля. Немедленно. Я
замерзаю. Шел бы лучше меня погрел.
Едва Джим это услышал, как тут же вскочил и умчался к
ней.
Я остался один и стал прислушиваться к веселому
потрескиванию костра, шороху ветра в деревьях и стонам и визгу
Люси, очень похожим на звуки, которые издает свинья, когда в
нее тыкают горячей кочергой.
Да и моя кочерга от таких звуков тоже раскалилась.
А Люси не была свиньей, хотя и кричала очень похоже.
Сидел я у костра и чувствовал себя так, словно стал тем
двухголовым парнишкой. Одной моей голове казалось, что было бы
весьма неплохо отодрать ее. А другая с тем же удовольствием
пустила бы в нее пулю.
Но ни одна из моих голов так ни на что и не решилась.
После того первого вечера я больше не рассказывал никаких
историй. Пару раз я предлагал что-нибудь рассказать, но Джим
