запахи. Лиловатый дым венерианского табака висел, как тонкое одеяло,
посредине между полом и потолком. Резкие тошнотворные испарения
марсианского виски заставили Бака отшатнуться. Бак едва успел заметить,
что здесь собрались загулявшие звездолетчики с проститутками, прежде чем
перед ним выросла массивная фигура швейцара с карикатурным подобием лица,
изборожденного шрамами.
- Кого-нибудь ищете?
- Мистера Лэнки.
Швейцар ткнул большим пальцем в сторону стойки и шумно отступил
обратно в тень. Бак пошел к стойке.
Он легко нашел Лэнки. Хозяин сидел на высоком табурете позади стойки
и, вытянув голову, холодно смотрел на подходившего Бака. Его бледное лицо
в тусклом дымном освещении было напряженно и угрюмо. Он облокотился о
стойку, потрогал свой расплющенный нос двумя пальцами волосатой руки и
уставился на Бака налитыми кровью глазами.
- Я Эрлин Бак, - сказал Бак.
- А-а. Мультикордист. Сможешь играть на этом мультикорде, парень?
- Конечно, я же умею играть.
- Все так говорят. А у меня, может быть, только двое за последние
пять лет действительно умели. Большей частью приходят сюда и воображают,
что поставят эту штуку на автоматическое управление, а сами будут тыкать
по клавишам одним пальцем. Я хочу, чтобы на этом мультикорде играли,
парень, и прямо скажу-если не умеешь играть, лучше сразу отправляйся
домой, потому что в моем мультикорде нет автоматического управления. Я его
выломал.
- Я умею играть, - сказал ему Бак.
- Хорошо, это скоро выяснится. Союз расценивает это место по
четвертому классу, но я буду платить по первому, если ты умеешь играть.
Если ты действительно умеешь играть, я подброшу тебе прибавку, о которой
союз не узнает. Работать с шести вечера до шести утра, но у тебя будет
много перерывов, а если захочешь есть или пить - спрашивай все что угодно.
Только полегче с горячительным. Пьяница-мультикордист мне не нужен, как бы
он ни был хорош. Роза!
Он проревел во второй раз, и из боковой двери вышла женщина. Она была
в выцветшем халате, и ее спутанные волосы неопрятно свисали на плечи. Она
повернула к Баку маленькое смазливое личико и вызывающе оглядела его.
- Мультикорд, - сказал Лэнки. - Покажи ему.
Роза кивнула, и Бак последовал за ней в глубину зала. Вдруг он
остановился в изумлении.
- В чем дело? - спросила Роза.
- Здесь нет видеоскопа!
- Давно! Лэнки говорит, что звездолетчики хотят смотреть на
что-нибудь получше мыльной пены и воздушных автомобилей. - Она хихикнула.
- На что-нибудь вроде меня, например.
- Никогда не слышал о ресторанах без видеоскопа.
- Я тоже, пока не поступила сюда. Зато Лэнки держит нас троих, чтобы
петь коммерсы, а вы будете нам играть на мультикорде. Надеюсь, вы
справитесь. У нас неделю не было мультикордиста, а без него трудно петь.
- Справлюсь, - сказал Бак.
Тесная эстрада тянулась в том конце зала, где в других ресторанах Бак
привык видеть экран видеоскопа. Он заметил, что когда-то такой экран был и
здесь. На стене еще виднелись его следы.
- У Лэнки было заведение на Венера, когда там еще не было
видеоскопов, - сказала Роза. - У него свои представления о том, как нужно
развлекать посетителей. Хотите посмотреть свою комнату?
Бак не ответил. Он разглядывал мультикорд. Это был старый разбитый
инструмент, немало повидавший на своем веку и носивший следы не одной
пьяной драки. Бак попробовал пальцем фильтры тембров и тихонько выругался
про себя. Большинство их было сломано. Только кнопки флейты и скрипки
щелкнули нормально. Итак, двенадцать часов в сутки он будет проводить за
этим расстроенным и сломанным мультикордом.
- Хотите посмотреть свою комнату? - повторила Роза. - Еще только пять
часов. Можно хорошенько отдохнуть перед работой.
Роза показала ему узкую каморку за стойкой. Он вытянулся на жесткой
койке и попытался расслабиться. Очень скоро настало шесть часов, и Лэнки
появился в дверях, маня его пальцем.
Он занял свое место за мультикордом и сидел, перебирая клавиши. Он не
волновался. Не было таких коммерсов, которых бы он не знал, и за музыку он
не опасался. Но его смущала обстановка. Облака дыма стали гуще, глаза у
него щипало, а пары спирта раздражали ноздри при каждом глубоком вдохе.
Посетителей было еще мало: механики в перемазанных рабочих костюмах,
щеголи-пилоты, несколько гражданских, предпочитавших крепкие напитки и не
обращавших никакого внимания на окружающее. И женщины. По две женщины,
заметил он, на каждого мужчину в зале.
Внезапно в зале наступило оживление, послышались возгласы одобрения,
нетерпеливое постукивание ног. На эстраду поднялся Лэнки с Розой и другими
певицами. Сначала Бак пришел в ужас: ему показалось, что девушки обнажены;
но когда они подошли ближе, он разглядел их коротенькие пластиковые
одежды. "А Лэнки прав, - подумал он. - Звездолетчики предпочтут смотреть
на них, а не на коммерсы в лицах на экране".
- Розу ты уже знаешь, - сказал Лэнки. - Это Занна и Мэй. Давайте
начинать.
Он ушел, а девушки собрались у мультикорда.
- Какие коммерсы вы знаете? - спросила Роза.
- Я их все знаю.
Она посмотрела на него с сомнением.
- Мы поем все вместе, а потом по очереди. А вы... вы уверены, что вы
их все знаете?
Бак нажал педаль и взял аккорд.
- Вы себе пойте, а я не подведу.
- Мы начнем с коммерса о вкусном солоде. Он звучит вот так. - Она
тихонько напела мелодию. - Знаете?
- Я его написал, - сказал Бак.
Они пели лучше, чем он ожидал. Аккомпанировать им было нетрудно, и он
мог следить за посетителями. Головы покачивались в такт музыке. Он быстро
уловил общее настроение и начал экспериментировать. Пальцы его сами
изобрели раскатистое ритмичное сопровождение в басах. Нащупав ритм, он
заиграл в полную силу. Основную мелодию он бросил, предоставив девушкам
самим вести ее, а сам прошелся по всей клавиатуре, чтобы расцветить мощный
ритмический рисунок.
В зале начали притоптывать ногами. Девушки на сцене раскачивались, и
Бак почувствовал, что он сам покачивается взад и вперед, захваченный
безудержной музыкой. Девушки допели слона, а он продолжал играть, и они
начали снова. Звездолетчики повскакали на ноги, хлопая в ладоши и
раскачиваясь. Некоторые подхватили своих женщин и начали танцевать в узких
проходах между столами. Наконец Бак исполнил заключительный каданс и
опустил голову, тяжело дыша и вытирая лоб. Одна из девушек свалилась без
сил прямо на сцене, и другие помогли ей подняться. Они убежали под бешеные
аплодисменты.
Бак почувствовал чью-то руку на своем плече. Лэнки. Без всякого
выражения на безобразном лице он взглянул на Бака, повернулся, чтобы
оглядеть взволнованных посетителей, снова повернулся к Баку, кивнул и
ушел.
Роза вернулась одна, все еще тяжело дыша.
- Как насчет коммерса о духах "Салли Энн"?
- Скажите слова, - попросил Бак.
Она продекламировала слова. Небольшая трагическая история о том, как
расстроился роман одной девушки, которая не употребляла "Салли Энн".
- Заставим их плакать? - предложил Бак. - Только сосредоточьтесь.
История печальная, и мы заставим их заплакать.
Она встала у мультикорда и жалобно запела. Бак повел тихий
проникновенный аккомпанемент и, когда начался второй куплет,
сымпровизировал затухающую мелодию. Звездолетчики тревожно притихли.
Мужчины не плакали, но кое-кто из женщин громко всхлипывал, и, когда Роза
кончила, наступило напряженное молчание.
- Живо, - прошипел Бак. - Поднимем настроение. Пойте чтонибудь - что
угодно!
Она принялась за другой коммерс, и Бак заставил звездолетчиков
вскочить на ноги захватывающим ритмом своего аккомпанемента.
Одна за другой выступали девушки, а Бак рассеянно поглядывал на
посетителей, потрясенный таинственной силой, исходившей из его пальцев.
Импровизируя и экспериментируя, он вызывал у людей самые противоположные
чувства. А в голове у него неуверенно шевелилась одна мысль.
- Пора сделать перерыв, - сказала наконец Роза. - Лучше возьмите-ка
чего-нибудь поесть.
Семь тридцать. Полтора часа непрерывной игры. Бак почувствовал, что
его силы и чувства иссякли, равнодушно взял поднос с обедом и отнес его в
каморку, которая называлась его комнатой. Голода он не чувствовал. Он с
сомнением принюхался к еде, попробовал ее - и жадно проглотил. Настоящая
еда, после многих месяцев синтетической!
Он немного посидел на койке, раздумывая, сколько времени отдыхают
девушки между выступлениями. Потом пошел искать Лэнки.
- Не хочется мне зря сидеть, - сказал он. - Не возражаете, чтобы я
поиграл?
- Без девушек?
- Да.
Лэнки облокотился обеими руками на стойку, - забрал подбородок в
кулак и некоторое время сидел, глядя отсутствующим взглядом на
противоположную стенку.
- Сам будешь петь? - спросил он наконец.
- Нет. Только играть.
- Без пения? Без слов?
- Да.
- Что ты будешь играть?
- Коммерсы. Или, может быть, что-нибудь импровизировать.
Долгое молчание. Потом:
- Думаешь, что сможешь играть, пока девушек нет?
- Конечно, смогу.
Лэнки по-прежнему сосредоточенно смотрел на противоположную стенку.
Его брови сошлись, потом разошлись и сошлись снова.
- Ладно, - сказал он. - Странно, что я сам до этого не додумался.
Бак незаметно занял свое место у мультикорда. Он тихо заиграл, сделав
музыку неназойливым фоном к шумным разговорам, наполнявшим зал. Когда он
усилил звук, лица повернулись к нему.
Он размышлял о том, что думают эти люди, впервые в жизни слыша
музыку, не имеющую отношения к коммерсу, музыку без слов. Он напряженно
наблюдал и был доволен тем, что овладел их вниманием. А теперь-может ли он
заставить их подняться с мест одними только лишенными жизни тонами
мультикорда? Он придал мелодии четкий ритмический рисунок, и в зале начали
притопывать ногами.
Когда он снова усилил звук. Роза выскочила из-за двери и поспешила на
сцену. Ее бойкая физиономия выражала растерянность.
- Все в порядке, - сказал ей Бак. - Я просто играю, чтобы развлечься.
Не выходите, пока не будете готовы.
Она кивнула и ушла. Краснолицый звездолетчик около сцены посмотрел
снизу на четкие контуры ее юного тела и ухмыльнулся. Как зачарованный, Бак
впился глазами в грубую, требовательную похоть на его лице, а руки его
бегали по клавиатуре в поисках ее выражения. Так? Или так? Или...
Вот оно! Тело его раскачивалось, и он почувствовал, что сам попал под
власть безжалостного ритма. Он нажал ногой регулятор громкости и
повернулся, чтобы посмотреть на посетителей.
Все глаза, как будто в гипнотическом трансе, были устремлены в его
угол. Бармен застыл наклонившись, разинув рот. Чувствовалось какое-то
волнение, было слышно напряженное шарканье ног, нетерпеливый скрип
стульев. Нога Бака еще сильнее надавила на регулятор.
С ужасом наблюдал он за тем, что происходило внизу. Похоть исказила
лица. Мужчины вскакивали, тянулись к женщинам, хватали их, обнимали. С
грохотом свалился стул, за ним стол, но никто, казалось, не замечал этого.
С какой-то женщины, бешено развеваясь, слетело на пол платье. А пальцы
Бака все носились по клавишам, не подчиняясь больше его власти.
Невероятным усилием он оторвался от клавиш. В зале, точно гром,
разразилось молчание. Он начал тихо наигрывать дрожащими пальцами что-то
бесцветное. Когда он снова взглянул в зал, порядок был восстановлен. Стол
и стул стояли на местах, и посетители сидели, явно чувствуя
