- Дай им секунд тридцать этого "пенья пены" в виде фона. Они могут
вырезать его, если не понравится.
Бак кивнул и сделал пометку на рукописи.
- Да, еще аранжировка, - продолжал Халси. - Очень жаль, Эрлин, но мы
не можем достать исполнителя на французском рожке. Придется заменить эту
партию.
- Нет исполнителя на рожке? А чем плох Ренник?
- В черном списке. Союз исполнителей занес его в черный список. Он
отправился гастролировать на Западный берег. Играл даром, даже расходы сам
оплатил. Вот его и занесли в список.
- Припоминаю, - задумчиво протянул Бак. - Общество памятников
искусства. Он сыграл им концерт Моцарта для рожка. Для них это тоже был
последний концерт. Хотел бы я его услышать, хотя бы на мультикорде...
- Теперь-то он может играть его сколько угодно, но ему никогда больше
не заплатят за исполнение. Так вот - переработай эту партию рожка для
мультикорда, а то достану для тебя трубача. Он мог бы играть с
конвертером.
- Это испортит весь эффект.
Халси усмехнулся:
- Звучит совершенно одинаково для всех, кроме тебя, мой мальчик. Даже
я не вижу разницы. У нас есть скрипки и виолончель. Чего тебе еще нужно?
- Неужели и в лондонском союзе нет исполнителя на рожке?
- Ты хочешь, чтоб я притащил его сюда для одного трехминутного
коммерса. Будь благоразумен, Эрлин! Можно зайти за этим завтра?
- Да. Утром будет готово.
Халси потянулся за чемоданчиком, снова бросил его и нагнулся вперед.
- Эрлин, я о тебе беспокоюсь. В моем агентстве двадцать семь
музыкоделов. Ты зарабатываешь меньше всех! За прошлый год ты получил 2200.
А у остальных самый меньший заработок был 11 тысяч.
- Это для меня не новость, - сказал Бак.
- Может быть. У тебя не меньше заказчиков, чем у любого другого. Ты
это знаешь?
- Нет, - сказал Бак. - Нет, этого я не знал.
- А это так и есть. Но денег ты не зарабатываешь. Хочешь знать,
почему? Причины две. Ты тратишь слишком много времени на каждый коммерс и
пишешь их слишком хорошо. Заказчики могут использовать один твой коммерс
много месяцев - иногда даже несколько лет, как тот, о тэмперском сыре.
Люди любят их слушать. А если бы ты не писал так дьявольски хорошо, ты мог
бы работать быстрее, заказчикам приходилось бы брать больше твоих
коммерсов и ты больше заработал бы.
- Я думал об этом. А если бы и нет, то Вэл все равно бы мне об этом
напомнила. Но это бесполезно. Иначе я не могу. Вот если бы как-нибудь
заставить заказчика платить за хороший коммерс больше...
- Невозможно! Союз не поддержит этого, потому что хорошие коммерсы
означают меньше работы, да большинство музыкоделов и не смогут написать
действительно хороший коммерс. Не думай, что меня беспокоят только дела
моего агентства. Конечно, и мне выгоднее, когда ты больше зарабатываешь,
но мне хватает других музыкоделов. Мне просто неприятно, что мой лучший
работник получает так мало. Ты какой-то отсталый, Эрлин. Тратишь время и
деньги на собирание этих древностей - как, бишь, их называют?
- Патефонные пластинки.
- Да. И эти заплесневелые старые книги о музыке. Я не сомневаюсь, что
ты знаешь о музыке больше, чем кто угодно, но что это тебе дает? Конечно
уж, не деньги. Ты лучше всех, и стараешься стать еще лучше, но чем лучше
ты становишься, тем меньше зарабатываешь. Твой доход падает с каждым
годом. Не мог бы ты время от времени становиться посредственностью?
- Нет, - сказал Бак. - У меня это не получится.
- Подумай хорошенько.
- Да, насчет этих заказчиков. Некоторым действительно нравится моя
работа. Они платили бы больше, если бы союз разрешил. А если мне выйти из
союза?
- Нельзя, мой мальчик. Я бы не смог, брать твои вещи - во всяком
случае, я бы скоро остался не у дел. Союз музыкоделов нажал бы где надо, а
союзы исполнителей и текстовиков внесли бы тебя в черный список. Джемс
Дентон заодно с союзами, и он снял бы твои вещи с видеоскопа. Ты живо
потерял бы все заказы. Ни одному заказчику не под силу бороться с такими
осложнениями, да никто и не захочет ввязываться. Так что постарайся время
от времени быть посредственностью. Подумай об этом.
Бак сидел, уставившись в пол.
- Я подумаю.
Халси с трудом встал, обменялся с Баком коротким рукопожатием и
проковылял к двери. Бак медленно поднялся и открыл ящик стола, в котором
он хранил свою жалкую коллекцию старинных пластинок. Странная и
удивительная музыка...
Трижды за всю свою карьеру Бак писал коммерсы, которые звучали по
полчаса. Изредка у него бывали заказы на пятнадцать минут. Но обычно он
был ограничен пятью минутами или того меньше. А ведь композиторы вроде
этого Баха писали вещи, которые исполнялись по часу или больше, - и писали
даже без текста!
Они писали для настоящих инструментов, даже для некоторых необычно
звучащих инструментов, на которых никто уже больше не играет, вроде
фаготов, пикколо, роялей.
"Проклятый Дентон! Проклятый видеоскоп! Проклятые союзы!"
Бак с нежностью перебирал пластинки, пока не нашел одну с именем
Баха. "Магнификат". Потом он отложил ее - у него было слишком подавленное
настроение, чтобы слушать.
Шесть месяцев назад Союз исполнителей занес в черный список
последнего гобоиста. Теперь-последнего исполнителя на рожке, а среди
молодежи никто больше не учится играть на инструментах. Зачем, когда есть
столько чудесных машин, воспроизводящих коммерсы без малейшего усилия
исполнителя? Даже мультикордистов стало совсем мало, а мультикорд мог при
желании играть автоматически.
Бак стоял, растерянно оглядывая всю комнату, от мультикорда до
рабочего стола и потрепанного шкафа из пластика, где стояли его старинные
книги по музыке. Дверь распахнулась, поспешно вошла Вэл.
- Халси уже был?
Бак вручил ей чек. Она взяла его, с нетерпением взглянула и
разочарованно подняла глаза.
- Мои взносы в Союз, - пояснил он. - Я задолжал.
- А-а. Ну все-таки это хоть что-то.
Ее голос был вял, невыразителен, как будто еще одно разочарование не
имело значения. Они стояли, неловко глядя друг на Друга.
- Я смотрела часть "Утра с Мэриголд", - сказала Вэл. - Она говорила о
твоих коммерсах.
- Скоро должен быть ответ насчет того коммерса о табаке Сло, - сказал
Бак. - Может быть, мы уговорим хозяина подождать еще неделю. А сейчас я
пойду прогуляюсь.
- Тебе бы надо больше гулять...
Он закрыл за собой дверь, старательно обрезав конец ее фразы. Он
знал, что будет дальше. Найди где-нибудь работу. Заботься о своем здоровье
и проводи на свежем воздухе несколько часов в день. Пиши коммерсы в
свободное время-ведь они не приносят больших доходов. Хотя бы до тех пор,
пока мы не встанем на ноги. А если ты не желаешь, я сама пойду работать.
Но дальше слов она не шла. Нанимателю достаточно было бросить один
взгляд на ее тщедушное тело и усталое угрюмое лицо. И Бак сомневался, что
с ним обошлись бы хоть сколько-нибудь лучше.
Он мог бы работать мультикордистом и прилично зарабатывать. Но тогда
придется вступить в Союз исполнителей, а значит, выйти из Союза
музыкоделов. Если он это сделает, он больше не сможет писать коммерсы.
Проклятые коммерсы!
Выйдя на улицу, он с минуту постоял, наблюдая за толпами,
проносившимися мимо по быстро движущемуся тротуару. Коекто бросал беглый
взгляд на этого высокого, неуклюжего, лысеющего человека в потертом, плохо
сидящем костюме. Бак втянул голову в плечи и неуклюже зашагал по
неподвижной обочине. Он знал, что его примут за обычного бродягу и что все
будут поспешно отводить взгляд, мурлыкая про себя отрывки из его
коммерсов.
Он свернул в переполненный ресторан, нашел себе столик и заказал
пива. На задней стене был огромный экран видеоскопа, где коммерсы
следовали один за другим без перерыва. Некоторое время Бак прислушивался к
ним-сначала ему было интересно, что делают другие музыкоделы, потом его
охватило отвращение.
Посетители вокруг него смотрели и слушали, не отрываясь от еды.
Некоторые судорожно кивали головами в такт музыке. Несколько молодых пар
танцевали на маленькой площадке, умело меняя темп, когда кончался один
коммерс и начинался другой.
Бак грустно наблюдал за ними и думал о том, как все переменилось.
Когда-то, он знал, была специальная музыка для танцев и специальные группы
инструментов для ее исполнения. И люди тысячами ходили на концерты, сидели
в креслах и смотрели только на исполнителей.
Все это исчезло. Не только музыка, но и искусство, литература,
поэзия. Пьесы, которые он читал в школьных учебниках своего деда, давно
забыты.
"Видеоскоп Интернэйшнл" Джемса Дентона решил, что люди должны
одновременно смотреть и слушать. "Видеоскоп Интернэйшнл" Джемса Дентона
решил, что при этом внимание публики не может выдержать длинной программы.
И появились коммерсы.
Проклятые коммерсы!
Час спустя, когда Вэл вернулась домой, Бак сидел в углу, разглядывая
растрепанные книги, которые собирал еще тогда, когда их печатали на
бумаге, - разрозненные биографии, книги по истории музыки, по теории
музыки и композиции. Вэл дважды оглядела комнату, прежде чем заметила его,
потом подошла к нему с тревожным, трагическим выражением лица.
- Сейчас придут чинить синтезатор пищи.
- Хорошо, - сказал Бак.
- Но хозяин не хочет ждать. Если мы не заплатим ему послезавтра, не
заплатим всего, - нас выселят.
- Ну выселят.
- Куда же мы денемся!? Ведь мы не сможем нигде устроиться, не
заплатив вперед!
- Значит, нигде не устроимся.
Она с рыданием выбежала в спальню.
На следующее утро Бак подал заявление о выходе из Союза музыкоделов и
вступил в Союз исполнителей. Круглое лицо Халси печально вытянулось, когда
он узнал эту новость. Он дал Баку взаймы, чтобы уплатить вступительный
взнос в союз и успокоить хозяина квартиры, и в красноречивых выражениях
высказал свое сожаление, поспешно выпроваживая музыканта из своего
кабинета. Бак знал, что Халси, не теряя времени, передаст его клиентов
другим музыкоделам - людям, которые работали быстрее, но хуже. Бак
отправился в Союз исполнителей, где просидел пять часов, ожидая
направления на работу. Наконец его провели в кабинет секретаря, который
небрежно показал ему на кресло и подозрительно осмотрел его.
- Вы состояли в исполнительском союзе двадцать лет назад и вышли из
него, чтобы стать муэыкоделом. Верно?
- Верно, - сказал Бак.
- Через три года вы потеряли право очередности. Вы это знали, не так
ли?
- Нет, но не думал, что это так важно. Ведь хороших мультикордистов
не так-то много.
- Хорошей работы тоже не так-то много. Вам придется начать все
сначала. - Он написал что-то на листке бумаги и протянул его Баку. - Этот
платит хорошо, но люди там плохо уживаются. У Лэнки не так-то просто
работать. Посмотрим, может быть, вы не будете слишком раздражать его...
Бак снова оказался за дверью и стоял, пристально разглядывая листок.
На движущемся тротуаре он добрался до космопорта НьюДжерси, поплутал
немного в старых трущобах, с трудом находя дорогу, и наконец обнаружил
нужное место почти рядом с зоной радиации космопорта. Полуразвалившееся
здание носило следы давнего пожара. Под обветшалыми стенами сквозь
осыпавшуюся штукатурку пробивались сорняки. Дорожка с улицы вела к тускло
освещенному проему в углу здания. Кривые ступеньки вели вниз. Над головой
светила яркими огнями огромная вывеска, обращенная в сторону порта:
"ЛЭНКИ".
Бак спустился, вошел - и запнулся: на него обрушились неземные
