- Я слышал тебя, альтерран.
- Но не все, Старейший!
Какая дикая грубость! Но что взять с дальнерожденного ?! Да и потом, среди своих он - один из вождей. Вольд позволил ему продолжать.
- У на сесть время, чтобы приготовиться. Если люди аскатевара, люди Аллакската и Пернмека заключат союз и примут нашу помощь, у нас будет свое войско. Оно встретит Откочевку на северном рубеже ваших трех Пределов, и гааль вряд ли решаться вступить в битву с такой силой. А вместо этого свернут, чтобы продолжить путь на юг без задержки. Я думаю, что у Куббана есть только одна тактика: нападать врасплох, полагаясь на численное превосходство. Мы заставим их свернуть.
- Люди Пернмека аАллакската, как и мы, уже ушли в свои Зимние Города.
Неужели вы еще не узнали Обычая Людей? С наступлением Зимы никто не воюет и не сражается!
- Растолкуй этот Обычай гаалям, Старейший! Решай сам, на поверь моим словам!
Дальнерожденный вскочил, словно стремясь придать особую силу своим уговорам и предостережениям. Вольд подалел его, как часто теперь жалел молодых людей, которые не видят всей тщеты стараний и замыслов, не замечают, как их жизнь и поступки проходят бесследно между желанием и страхом.
- Я слышал тебя, - сказал он почти ласково. - Старейшины моего племени услышат твои слова.
- Так можно мне прийти завтра и узнать?..
- Завтра или день спустя.
- Тридцать дней, Старейший! Самое большое - тридцать дней!
- Альтерран, гааль придет и уйдет. Зима придет и уйдет. Что толку в победе, если воины после нее вернуться в недостроенные дома, когда землю уже скует лед7 Вот мы будем готовы к Зиме и тгда подумаем о гаале. Но сядь же. . Он снова развязал мешочек о отломил еще крошку гезина для прощального вдоха. . А твой отец тоже был Агат? Я встречал его, когда он был молод. И одна из моих недостойных дочерей сказала мне, что встретила тебя, когда гуляла на песках.
Дальнерожденный быстро вскинул голову, а потом сказал:
- Да, мы встретились с ней там. На песках между двумя приливами.
Глава 3. ИСТИННОЕ НАЗВАНИЕ СОЛНЦА
Что вызывало приливы у этих берегов: почему дважды в день к ним стремительно подступала вода, катясь гигантским валом высотой от пятнадцати до пятидесяти футов, а потом опять откатывалась куда-то вдаль? Ни один из Старейшин города Тевара не сумел бы ответить на этот вопрос. Любой ребенок в Космопорте сразу сказал бы: приливы вызывает луна, притяжение луны. Луна и земля обращаются вокруг друг друга, и цикл этот занимает четыреста дней - один лунокруг. Вместе же, образуя двойную планету, они обращаются вокруг солнца торжественным величавым вальсом в пустоте, длящимся до полного повторения шестьдесят лунокругов, двадцать четыре тысячи дней, целую человеческую жизнь - один год. А солнце в центре их орбиты, это солнце называется Эльтанин, Гамма Дракона.
Перед тем как войти под серые ветви леса, Джекоб Агат взглянул на солнце, опускающееся в туман над западным хребтом, и мысленно произнес его истинное название, означавшее, что это не просто солнце, но одна из звезд среди мириада звезд.
Сзади до него донесся ребячий голос .дети играли на склоне Теварского холма, и вспомнил злорадные, только чуть повернутые прочь лица, насмешливый шепот, за которым прятался страх, вопли за спиной: "Дальнерожденный идет! Бегите сюда посмотреть на него!" И здесь, в одиночестве леса, Агат невольно ускорил шаг, стараясь забыть недавнее унижение. Среди шатров Тевара он чувствовал себя униженным и мучился, ощущая себя чужаком. Он всегда жил в маленькой сплоченной общине, где ему было знакомо каждое имя. Каждое лицо, каждое сердце, и лишь с трудом мог заставить себя разговаривать с чужими. А особенно - когда они принадлежат к другому биологическому виду и полны враждебности, когда их много и они у себя дома. Теперь он с такой силой ощутил запоздалый страх и муки оскорбленной гордости, что даже остановился. "Будь я проклят, если вернусь туда! - подумал он. - Пусть старый дурень верит чему хочет и пускай коптиться в своем вонючем шатре, пока не явится гааль. Невежественные, самодовольные, нетерпеливые, мучномордые, желтоглазые дикари, тупоголовые врасу! Да гори они все!"
- Альтерран?
Его догнала девушка. Она остановилась на тропе в нескольких шагах от него, упершись ладонью в иссеченный бороздами белый ствол батука. Желтые глаза на матово-белом лице горели возбужденно и насмешливо. Агат молча ждал.
- Альтерран? - повторила она своим ясным мелодичным голосом, глядя в сторону.
- Что тебе нужно?
Девушка отступила на шаг.
- Я Ролери, - сказала она. - На песках.
- Я знаю, кто ты. А ты знаешь, кто я ? Я лжечеловек, дальнерожденный.
Если твои соплеменники застанут тебя за разговором со мной, они либо изуродуют меня, либо подвергнут тебя ритуальному опозориванию, - я не знаю, какого именно обычая придерживаются у вас. Уходи домой!
- Мои соплеменники так не делают. А ты и я, мы в родстве, - сказала она упрямо, но ее голос утратил уверенность. Она повернулась, чтобы уйти.
- Сестра твоей матери умерла в наших шатрах.
- К нашему вечному стыду, - сказал он и пошел дальше. Она осталась стоять на тропе.
У развилки, перед тем как свернуть налево, к гребню, он остановился и поглядел назад. В умирающем лесу все было неподвижно, и только в опавших листьях шуршал запоздалый бродячий корень, который с бессмысленным упорством растения полз на юг, оставляя за собой рыхлую бороздку. Гордость истинного человека не позволяла ему устыдиться того, как он обошелся с этой врасу: наоборот, ему стало легче, и он снова обрел уверенность в себе. Нужно будет свыкнуться с насмешками врасу и не обращать внимания на их самодовольную нетерпимость. Они не виноваты. В сущности, это то же тупое упрямство, как вон у того бродячего корня, - такова уж их природа. Старый вождь искренне убежден, что встретил его со всемерной учтивостью и был очень терпелив. А потому он, Джекоб Агат, должен быть столь же терпеливым и столь же упорным. Ибо судьба жителей Космопорта - судьба человечества на этой планете - Зависит от того, что предпримут и чего не предпримут племена местных врасу в ближайшие тридцать дней. Еще до того, как снова взойдет молодой месяц, история шестисот лунокругов, история десяти Лет, двадцати поколений, долгой борьбы, долгих усилий, возможно, оборвется навсегда. Если только ему не улыбнется удача, если только он не сумеет быть терпеливым.
Огромные деревья, высохшие, с обнаженными трухлявыми корнями, тянулись унылыми колоннадами или беспорядочно теснились на склонах гряды у тропы и на много миль вокруг. Их корни истлевали в земле, и они готовы были рухнуть под ударами северного ветра, чтобы тысячи дней и ночей пролежать под снегом и льдом, а потом в долгие оттепели Весны гнить, обогащая всей своей гекатомбой почву, где в глубоком сне покоятся их глубоко погребенные семена. Терпение, терпение.
Подхлестываемый ветром, он спустился по светлым каменным улицам Комопорта на Площадь и, обогнув арену, где занимались физическими упражнениями школьники, вошел под арку увенчанного башней здания, которое все еще носило название - Дом Лиги.
Подобно остальным зданиям вокруг площади, Дот Лиги был построен пять лет назад, когда Космопорт был еще столицей сильной и процветающей колонии . во времена могущества. Весь первый этаж занимал обширный Зал Собраний. Его серые стены были инкрустированы изящными золотыми мозаиками. На восточной стене стилизованное солнце окружало девять планет, а напротив, на западной стене, семь планет обращались по очень вытянутым эллиптическим орбитам вокруг своего солнца. Третья планета в обоих системах была двойной и сверкала хрусталем. Круглые циферблаты с тонкими изукрашенными стрелками над дверью и в дальнем конце зала показывали, что идет триста девяносто первый день сорок пятого лунокруга Десятого местного Года пребывания колонии на Третьей планете Гаммы Дракона. Кроме того, они сообщали, что это был сто второй день тысяча четыреста пятого года по летоисчислению Лиги Всех Миров . двенадцатое августа на родной планете.
Очень многие полагали, что никакой Лиги Миров давно нет, скептики любили же задавать вопрос, а была ли когда-нибудь "родная планета". Но часы, которые здесь, в Зале Собраний, и внизу, в Архиве, шли вот уже шестьсот лиголет, самим своим существованием и точностью словно подтверждали, что Лига, во всяком случае, была и что где-то есть родная планета, родина человечества. Они терпеливо отсчитывали время планеты, затерявшейся в бездне космического мрака и столетий. Терпение, терпение. Наверху, в библиотеке, другие альтерраны уже ждали его возле очага, где горел плавник, собранный на пляже. Когда подошли остальные, Сейко и Элла Пасфаль зажгли газовые горелки и привернули пламя. Хотя Агат не сказал еще ни слова, его друг Гуру Пилотсон, встав рядом с ним у огня, сочувственно произнес:
- Не расстраивайся из-за них, Джекоб. Стадо глупых упрямых кочевников!
Они никогда ничему не научаться.
- Я передавал?
- Да нет же! - Гуру засмеялся. Он был щуплый, быстрый, застенчивый и относился к Агату с восторженным обожанием. Это было известно не только им обоим, но и всем окружающим, всем обитателям Космопорта. В Космопорте все знали все обо всех, и откровенная прямота, хотя и сопряженная с утомительными психологическими нагрузками, была единственным возможным решение проблемы парасловестного общения.
.Видишь ли, ты явно рассчитывал на слишком многое и теперь не можешь подавить разочарования. Но не расстраивайся из-за них, Джекоб. В конце-то концов они всего только врасу!
Заметив, что их слушают, Агат ответил громко:
- Я сказал старику все, что собирался. Он обещал сообщить мои слова их Совету. Много ли он понял и чему поверил, я не знаю.
- Если он хотя бы выслушал тебя, уже хорошо. Я и на это не надеялась, .
Заметила Элла Пасфаль. Иссохшая, хрупкая, с иссиня-черной кожей. Морщинистым лицом и совершенно белыми волосами. - Вольд даже не мой ровесник, он старше. Так разве можно ожидать, чтобы он легко смирился с мыслью о войне и всяких переменах?
- Но ему же это должно быть легче, чем другим, ведь он был женат на женщине нашей крови, - сказал Дэрмат.
- Да, на моей двоюродной сестре Арилии, тетке Джекоба, - экзотический экземпляр в брачной коллекции Вольда. Я прекрасно помню этот роман. . ответила Элла Пасфаль с таким жгучим сарказмом, что Дэрмат стушевался.
- Он не согласился нам помочь? Ты рассказал ему про свой план встретить гаалей на дальнем рубеже? - пробормотал Джокенеди, расстроенный новостями. Он был молод и мечтал о героической войне с атаками под звуки фанфар.
Впрочем, и остальные предпочли бы встретиться с врагом лицом к лицу:
все-таки лучше погибнуть в бою, чем умереть от голода и сгореть заживо.
- Дай им время. Они согласятся, - без улыбки сказал Агат юноше.
- Как Вольд тебя принял? - спросила Сейко Эсмит, последняя представительница знаменитой семьи. Имя Эсмит носили только потомки первого главы колонии. И оно умрет с ней. Она была ровесницей Агата - красивая, грациозная женщина, нервная, язвительная, замкнутая. Когда Совет собирался, она смотрела только на Агата. Кто бы ни говорил, ее глаза были устремлены на Агата.
- Как равного.
Элла Пасфаль одобрительно кивнула.
- Он всегда был разумнее остальных их вожаков, - сказала она.
Однако Сейко продолжала:
- Ну а другие? Тебе дали спокойно пройти мимо их шатров?
Сейко всегда умела распознать пережитое им унижение, как бы хорошо он его не замаскировывал или даже заставлял себя забыть. Его родственница, хотя и дальняя, участница его детских игр, когда-то возлюбленная и неизменный верный друг, она умела мгновенно уловить и понять любую его слабость, любую боль, и ее сочувствие, ее сострадание смыкались вокруг него, точно капкан. Они были слишком близки. Слишком близки. и Гуру, и старая Элла, и Сейко, и все они. Ощущение полной отрезанности, испугавшее его в этот день, на мгновение распахнуло перед ним даль, приобщило к тишине одиночества и пробудило в нем неясную жажду. Сейко не спускала с него глаз, кротких, нежных, томных, ловя каждое его настроение, каждое слово. А девушка врасу, Ролери, ни разу не посмотрела на него прямо, не встретилась с ним глазами. Ее взгляд все время был устремлен в сторону, вдаль, мимо - золотой, непонятный, чуждый.
