- Я хочу увидеться с ним, - сказала она Сану в антракте. - Я хочу поговорить с Батикамом.
Гид вежливо улыбнулся и лукаво закусил губу, показывая, что за небольшую сумму он может устроить такую встречу. Но "майор", как всегда, был начеку. Прямой и чопорный, словно большая дубина, он медленно развернулся на каблуках и посмотрел на Сана. Выражение лица гида тут же изменилось. Солли почувствовала гнев. Если бы ее предложение шло вразрез с какими-то правилами, Сан намекнул бы ей об этом или ответил вежливым отказом. Напыщенный "майор", приставленный к ней соглядатаем, опять пытался надеть на нее узду, как на одну из "своих" женщин, и на этот раз его вмешательство граничило с оскорблением. Солли посмотрела ему прямо в глаза и раздраженно сказала:
- Рега Тейео, я понимаю, что вы выполняете данный вам приказ и стараетесь держать меня под каблуком. Но если вы хотите, чтобы я и Сан повиновались вашим указаниям, потрудитесь высказывать их вслух, объясняя нам суть своих претензий. Я не желаю подчиняться вашим кивкам, ухмылочкам и подмигиваниям!
Наступившая пауза принесла ей искреннее удовлетворение. Холодная усмешка "майора" не изменилась. Во всяком случае тусклый свет театра скрывал выражение его черного лица. Тем не менее ледяная неподвижность в позе охранника подсказала Солли, что она остановила этого тупого солдафона. Он прочистил горло и сказал:
- Я уполномочен защищать вас, посланница.
- А разве мне угрожают макилы? Неужели вы видите какую-то опасность в том, что посланница Экумены поблагодарит одного из величайших артистов Уэрела?
И вновь наступило долгое молчание.
- Нет, - наконец ответил он.
- Тогда я прошу вас сопровождать меня после выступления за кулисы. Я хочу увидеться с макилом Батикамом.
Один жесткий кивок. Один сердитый кивок поражения. Очередное очко в ее пользу. Сев на свое место, Солли с удовольствием следила за мастерами пантомимы, эротическими танцами и трогательной драмой, которая завершала вечернее представление. Пьеса исполнялась на почти непонятном языке архаической поэзии, но от красоты актеров и проникновенной трепетности их голосов на глаза Солли наворачивались слезы.
- Жаль, что макилы всегда используют только "Аркамье", - с ханжеским осуждением произнес Убаттат.
Он не принадлежал к гатайской знати. И фактически не располагал "имуществом". Тем не менее Сан считался собственником, и ему нравилось выдавать себя за фанатичного туалита.
- Для нашей образованной публики больше подошли бы сцены из "Инкарнации Туал".
- Я думаю, рега полностью согласен с вами, - отозвалась Солли, наслаждаясь своей иронией.
- Не со всем, - ответил страж, причем с такой невыразительной вежливостью, что Солли поначалу даже не поняла, что он сказал. Однако позже, проталкиваясь к сцене и договариваясь о разрешении пройти за кулисы в костюмерную исполнителей, она забыла о том небольшом смущении, в которое ее вверг рега Тейео.
Узнав, какая важная особа посетила их театр, управляющий хотел вывести из комнаты других актеров и оставить ее наедине с Батикамом (и, конечно же, с гидом и охранником), но Солли сказала:
- Нет-нет, эти замечательные артисты нам не помешают. Просто позвольте мне поблагодарить Батикама за его прекрасный монолог. Она стояла среди ошалевших костюмеров и полуголых людей, перепачканных гримом, среди смеха и всеобщего расслабления, которое наступает после выступления за любыми кулисами любого мира. Она говорила с умным впечатляющим человеком, одетым в женский наряд из далекой изысканной эры. С человеком, который понравился ей с первого взгляда.
- Не могли бы вы прийти ко мне домой? - спросила она.
- С удовольствием, - ответил Батикам, ни разу не взглянув на Сана и "майора".
Он был первым рабом, который не выпрашивал у ее гида и охранника позволения говорить или совершать какие-то действия. Солли быстро повернулась, чтобы посмотреть, насколько они шокированы. Сан смущенно хихикал, как при тайном сговоре. Взгляд "майора" застыл на точке левее ее головы.
- Мы встретимся немного позже, - сказал Батикам. - Я должен изменить свой вид.
Они обменялись улыбками, и Солли ушла. За ее спиной затихли голоса восторженных актеров. Неимоверно близкие звезды сияли в небе гроздьями, словно огненный виноград. Куски луны кувыркались по небу через заснеженные горные пики, а один из них раскачивался взад и вперед, как кривобокий фонарь, подвешенный над ажурными башнями дворца. Солли шагала по темной улице, радуясь теплу и свободе своей мужской накидки. Сан почти бежал, стараясь угнаться за ней. Длинноногий "майор" без видимых усилий шел рядом.
Внезапно за ее спиной раздался высокий вибрирующий голос:
- Посланница! Подождите!
Солли с улыбкой повернулась и замерла на месте, увидев, что "майор" набросился на какого-то человека, стоявшего в тени портика. Мужчина вырвался и отпрыгнул в сторону. Охранник без слов схватил Солли за руку и, сильно дернув, заставил ее перейти на бег.
- Отпустите меня! - закричала она, отчаянно сопротивляясь.
Ей не хотелось прибегать к айджи, а слова убеждений до "майора" просто не доходили. Рега рывком увлек ее за собой на темную аллею, и, чтобы не упасть, она побежала рядом с ним, позволив ему держать себя за руку. Неожиданно они оказались на знакомой улице перед воротами дома посланницы. Открыв дверь кодовым словом, "майор" втолкнул Солли в прихожую и быстро вставил в паз широкий металлический засов.
- Что все это значит? - строго спросила она, растирая запястье, где жесткие пальцы могли оставить синяки.
Заметив на лице "майора" последний след веселой улыбки, Солли даже затопала ногами от возмущения.
- Вы не пострадали? - переведя дыхание, спросил он.
- Пострадала? Ну разве что от ваших грубых рук! И что же вы сейчас сделали?
- Отогнал от вас того парня.
- Какого парня?
Он обиженно промолчал.
- Того, который позвал меня? А что, если он просто хотел поговорить со мной?
Подумав минуту, "майор" ответил:
- Возможно, вы правы. Однако он стоял в тени. Мне показалось, что я увидел у него в руках оружие. Извините, но я должен выйти и отыскать Сапа Убаттата. До моего возвращения держите дверь закрытой на замок. Отдав этот дерзкий приказ, он вышел и захлопнул дверь. Солли даже не успела слова произнести. Ей оставалось только ждать и негодовать от ярости. Неужели этот болван считает, что она не может позаботиться о себе? Почему он так рьяно вмешивается в ее дела и пинает рабов, якобы защищая жизнь своей подопечной? Может быть, стоило показать ему айджи? Он сильный и ловкий, но ничего не знает о лучшем стиле рукопашного боя. Да, с этим дилетантством пора кончать. Она не потерпит амбиций тупого вояки. Надо будет отправить в посольство еще один протест.
Когда "майор" втащил в дом перепуганного и дрожащего Сана, Солли устроила ему настоящий разнос:
- Вы открыли мою дверь кодовым словом. Почему меня не информировали о том, что у вас есть право доступа в мой дом не только днем, но и ночью? Он тут же опустил забрало невозмутимой вежливости.
- Не имею понятия, мэм.
- Вы больше никогда не будете действовать подобным образом! Я запрещаю вам хватать меня за руки и препятствовать моему общению с другими людьми! Если же вы попытаетесь проделать это вновь, я покалечу вас, рега! Предупреждаю, что вы шутите с огнем! Если вас что-то встревожит, скажите об этом мне, и я сама найду решение любой проблемы. Теперь же прошу вас удалиться.
- С огромной радостью, мэм, - ответил он и вышел из комнаты, печатая шаг.
- Ах, леди... Ах, посланница, - заскулил Убаттат. - Это очень опасный тип. Они все опасные люди. Я прошу прощения за это слово: бесстыдные! И он что-то забормотал на своем языке. Солли поинтересовалась, кем, по мнению Сана, был человек, встретившийся им на улице: религиозным раскольником, патриотом или одним из староверов. Последние, насколько она успела узнать, придерживались исконной гатайской религии и испытывали лютую ненависть ко всем чужакам и иноверцам.
- Мне показалось, что это был какой-то раб, - добавила она, и ее слова шокировали гида-переводчика.
- О, нет-нет! Это был настоящий мужчина! Пусть самый заблудший и фанатичный из всех язычников, но мужчина! Эти люди называют себя кинжальщиками. Но вам нечего бояться, леди... Извините, посланница. Он определенно был мужчиной!
Мысль о том, что какой-то раб мог коснуться посланницы Экумены, тревожила его сильнее, чем сама попытка покушения. Если только это действительно было покушение.
Обдумав ситуацию, Солли пришла к заключению, что нападавший мог оказаться помощником "майора". После того как она отчитала охранника в театре, рега решил поквитаться с ней и поставить ее на место, "защитив" от так называемого кинжальщика. Ничего! Если он попытается проделать это снова, она протрет им все стены и пол!
- Реве! - позвала она, и рабыня тут же появилась в дверном проеме. - Сейчас ко мне придет один из актеров. Ты не могла бы приготовить нам чай и какую-нибудь закуску?
Реве с улыбкой кивнула и побежала на кухню. Послышался стук в дверь. Открыв ее, Солли увидела на крыльце Батикама и "майора", который, очевидно, охранял дом снаружи. Оба вошли в прихожую.
Она не ожидала, что макил по-прежнему будет в женской одежде. Его платье - одно из тех, что носили в пьесах обморочные дамы, - отличалось от пышного и величавого наряда, в котором он встречал ее за кулисами театра. Тем не менее оно еще больше подчеркивало элегантность и утонченность Батикама. Переливаясь оттенками, играя светом и тьмой, это платье придавало особую пикантность собственному мужскому костюму Солли. Конечно, "майор" был более красивым и притягательным мужчиной, пока не открывал рот. Но макил обладал каким-то необъяснимым магнетизмом. На Батикама хотелось смотреть и смотреть. Его кожа выглядела серовато-коричневой, а не иссиня-черной, чем так гордились аристократы Уэрела. (Впрочем, Солли видела многих черных слуг, и это ее нисколько не удивляло: ведь каждая рабыня должна была безропотно выполнять сексуальные прихоти своего хозяина.) Через грим макила и "звездную пудру" его лицо источало симпатию и живой интеллект. Взглянув на нее и Сана, а затем на "майора", Батикам издал приятный благозвучный смех. Он смеялся как женщина - с теплой серебристой вибрацией, а не грубым мужским "ха-ха-ха". Актер протянул руки к Солли, и она, подойдя к нему, нежно сжала в своих ладонях кончики длинных ухоженных пальцев.
- Спасибо, что пришли, Батикам! - сказала она.
- А вам спасибо за то, что пригласили меня к себе, - ответил он. - Чудесная посланница звезд!
- Сан! - вдруг возмутилась Солли. - Где же ваша былая сообразительность?
На лице гида промелькнула смущенная нерешительность. Какой-то миг он хотел сказать о чем-то, но затем улыбнулся и елейно произнес:
- Да-да, прошу меня извинить. Доброй вам ночи, посланница Экумены!
Надеюсь увидеть вас завтра в управлении рудников. В полуденный час, как мы и условились, верно?
Отступая, он надвигался на "майора", который неподвижно стоял в дверном проеме. Солли с вызовом взглянула на охранника, готовая без всяких церемоний напомнить ему о том, с какой радостью он хотел покинуть ее дом. И тут она увидела его лицо. Маска холодной вежливости растворилась в подлинном чувстве, и это чувство было презрением, скептическим и тошнотворным, словно его заставили смотреть на человека, который ел чужое дерьмо.
- Уходите! - закричала она и отвернулась от них. - Прошу вас пройти сюда, Батикам. - Она потянула макила в спальню. - Только здесь я еще нахожу какое-то уединение.
Тейео родился там, где рождались его предки, в старом холодном доме у подножия холмов чуть выше Ноехи. Мать не плакала, рожая его, потому что она была женой солдата. Ему дали имя великого сородича, убитого в битве под Сосой. Он рос в непреклонной дисциплине обедневшего, но чистого и древнего рода веотов. Отец, приезжая домой во время редких и краткосрочных отпусков, обучал ею искусствам, которые обязан знать каждый солдат. А когда он отбывал в свою часть для несения воинской службы, за мальчиком присматривал старый раб Хаббакам, некогда служивший сержантом. Он учил Тейео летом и зимой, с пяти утра и до вечера, делая лишь короткие перерывы на молитвы и поклонение богине. Фехтование коротким и длинным мечом сменяла стрельба, после которой начинался бег по пересеченной местности. По вечерам же мать и бабушка учили мальчика другим искусствам, которые обязан знать мужчина. Начиная с двух лет, ему преподавали уроки хороших манер, истории, поэзии и неподвижного созерцания.
