тонкой пленке, - что, по мнению Фон Юитца, могло быть внутренней
поверхностью кишок исчезнувшего вида ящериц якит, и положил в
гравированный цилиндр из неизвестного на Земле и привезенного Древними из
Юггота металла лаг. Этот талисман, спрятанный под одеждой, должен был
служить ему щитом против действия Гатаноа и, может быть, даже оживить
окаменевшие жертвы Темного Бога, если это чудовищное существо появится и
начнет свою разрушительную работу. И он решил подняться на страшную гору,
где никогда еще не ступала нога человека, проникнуть в таинственную
цитадель и встретить дьявольское создание в его собственном логове. Он не
мог представить себе, что за этим последует, но надежда стать спасителем
человечества придавала ему сил и укрепляла его волю.
Однако он не учел зависть и алчность жрецов Гатаноа. Узнав о его
проекте, они испугались за свой престиж и свои привилегии в случае, если
Бог-Демон будет низложен, и громко протестовали против так называемого
святотатства, уверяя, что ни один человек не сможет противиться Гатаноа и
что всякая попытка бросить ему вызов окончится истреблением человечества,
и здесь уже не помогут ни жрецы, ни магия. Выкрикивая все это, они
надеялись повернуть общественное мнение против Т'юога, однако желание
народа избавиться от Гатаноа и его вера в искусство Т'юога были настолько
крепки, что все протесты жрецов оказались тщетными. Даже сам король,
обычно бывший марионеткой в руках жрецов, отказался запретить Т'юогу это
смелое паломничество. Тогда жрецы хитростью достигли того, чего не смогли
сделать открыто. Имаш-Му, Верховный Жрец, вошел ночью в келью Т'юога и
похитил металлический цилиндр. Он вытащил могучий талисман и заменил его
другим, почти таким же по виду, но с другим текстом, который не имел
никакой власти над Темным Божеством. Снова положив цилиндр в одежду
Т'юога, Имаш-Му удалился, очень довольный. Едва ли Т'юог станет проверять
содержимое цилиндра. Считая себя защищенным истинным талисманом, еретик
полезет на запретную гору и смело предстанет перед духом Зла Гатаноа,
которого не оттолкнет никакая магия...
Жрецы Гатаноа теперь больше не проповедовали и не восставали против
вызова дерзкого еретика. Пусть Т'юог действует, как хочет, и идет
навстречу своей гибели.
Однако они заботливо хранили украденный свиток. Настоящий и могучий
талисман, он передавался от одного Верховного Жреца к другому для того,
чтобы использовать его в отдаленном будущем, если когда-нибудь возникнет
потребность защищаться от Бога-Демона. Имаш-Му мог спокойно спать до того
дня, когда настоящий рулон ляжет в новый цилиндр, сделанный для этой цели.
На Заре Дня Пламенного Неба (это название Фон Юитц не объяснил) Т'юог,
сопровождаемый молитвами и песнопениями народа и благословениями короля,
пошел к страшной горе с посохом из дерева тлат в руке. Под одеждой он нес
цилиндр с настоящим, как он думал, талисманом. Конечно же, он не заметил
подмены и не услышал иронии в молитвах, распеваемых Имаш-Му и другими
жрецами Гатаноа для защиты его предприятия.
Народ стоял все утро, наблюдая за силуэтом Т'юога, тяжело
поднимающегося по базальтовым ступеням священного склона. Очень многие еще
оставались на месте, даже когда он исчез за сплошным карнизом, окружавшим
гору. В ту ночь некоторым казалось, что они видят на проклятой вершине
какое-то движение, но, когда они говорили об этом, над ними смеялись. На
следующий день громадная толпа наблюдала за горой, молясь и спрашивая,
когда же вернется Т'юог. Так было и на следующий день, и дальше. Целую
неделю народ ждал и надеялся. Но никто более не видел Т'юога, того, кто
хотел освободить человечество от страха.
Отныне люди дрожали, вспоминая высокомерие Т'юога, и старались не
думать о той каре, которая постигла его за безбожие. А жрецы Гатаноа
улыбались и высмеивали тех, кто осмелился восстать против воли бога и
отказать ему в принесении жертв. Впоследствии народ узнал о хитрости
Имаш-Му, но лучше всего было не задевать Гатаноа, и никто никогда уже не
решался на это. Шли века, сменялись короли и великие жрецы, возвышались и
падали нации, земли поднимались со дна морского и вновь уходили в
бездонные пучины. За тысячелетия исчезла К'Наа, и, наконец, настал
страшный день гроз и бурь, великих землетрясений, и приливная волна навеки
поглотила землю Му.
Но, несмотря на все это, слухи о древних тайнах прошли по миру. В
отдельных землях обнаружились бледные беглецы, пережившие гнев моря, и под
чужими небесами поднимался дым от алтарей, поставленных исчезнувшим богам
и демонам. Никто не знал, в каких безднах затонула священная гора с
циклопической крепостью страшного Гатаноа, но кое-кто еще шептал его имя и
предлагал ему жертвы, боясь, что он восстанет из океанских глубин, сея
ужас среди людей.
Вокруг рассеянных по миру жрецов основывались рудименты тайного
темного культа. Тайного потому, что народы этих новых земель имели своих
богов и отвергали чужих. И в лоне этого культа совершались отвратительные
действа и поклонение странным предметам. Ходили слухи, что древняя линия
жрецов-беглецов полумифической страны Му еще хранит подлинный талисман
против Гатаноа, который Имаш-Му украл у спящего Т'юога, и никто из них не
может расшифровать таинственный текст и даже не представляет, в какой
части света находилась земля К'Наа, страшная гора Яддит-Го и титаническая
крепость Бога-Демона.
Хотя культ этот расцвел главным образом в регионах Тихого океана, где
некогда простирался континент Му, говорили о наличии тайного и
презираемого культа Гатаноа в несчастной Атлантиде и на морском плато
Линг. Фон Юитц давал понять, что приверженцы этого культа имелись в
легендарном подземном королевстве К'найэн, и приводил довольно веские
доказательства его проникновения в Египет, Халдею, Персию, Китай и в
исчезнувшие семитские королевства Африки, а также в Мексику и Перу. Фон
Юитц был недалек от утверждения, что ответвления культа дошли и до Европы
и имели тесную связь с колдовством, против которого тщетно гремели папские
буллы. Запад, однако, не был достаточно благоприятной почвой для
укрепления культа. Общественное негодование по поводу некоторых ритуалов и
отвратительных жертвоприношений разрушило большинство ветвей. В конце
концов этот культ стал преследуемым и еще более тайным, но корни его
остались. Время от времени он возникал, главным образом на Дальнем
Востоке, на островах Тихого океана, где его доктрины в какой-то мере
смешивались с полинезийской эзотерической культурой Ареуя.
Фон Юитц делал слабые и беспокоящие намеки на реальный контакт с
культом, так что я вздрагивал, когда читал о том, что говорили насчет его
смерти.
Он говорил о развитии некоторых идей, касающихся аспекта Бога-Демона,
существа, которого не видел ни один человек (за исключением Т'юога,
который так никогда и не вернулся), и сравнивал эти гипотезы с табу,
преобладающим в древнем Му, где официально запрещалось думать о том, каков
внешний вид этого ужаса. Он отмечал странную боязнь шушуканья
приверженцев, тихих шепотков, болезненного любопытства по отношению к
точной природе того, что Т'юог, возможно, увидел перед своим концом (если
конец был), в том ужасающем дочеловеческом здании на горе, теперь
поглощенной морем. Я чувствовал странную тревогу от коварных и уклончивых
намеков немецкого эрудита.
То, что я прочел в "Черной Книге", достаточно подготовило меня к
статьям в прессе и к событиям, которые начали привлекать внимание весной
1933. Не могу точно вспомнить, когда именно на меня стали производить
впечатление участившиеся сообщения о полицейских репрессиях против
странных, фантастических культов Востока, но где-то в мае или июне я
понял, что во всем мире происходит удивительная и лихорадочная активность
в эзотерических или мистических организациях, обычно спокойных и
стремящихся к тому, чтобы о них пореже вспоминали.
Не думаю, что я когда-нибудь установил бы связь между этой
информацией и намеками Фон Юитца или общественным энтузиазмом, поднятым
мумией и цилиндром из нашего музея, если бы не многозначительные слоги и
бесспорное сходство - что с удовольствием подчеркивала пресса - между
ритуалами и мистериями различных тайных сект, представленными вниманию
широкой публики. Но я должен заметить с некоторым беспокойством, что в
этих сведениях часто повторялось одно имя в различных искаженных формах.
Оно, похоже, составляло центральную точку данного культа и явно
рассматривалось со странной смесью почтения и ужаса. Это имя звучало то
как Г'танто, то Танота, то Тхам-та, Татан или Тхан-Так, и я не нуждался в
советах моих многочисленных корреспондентов, увлеченных оккультизмом,
чтобы сблизить корневые основы всех этих имен и прийти к имени того, кого
Фон Юитц назвал Гатаноа.
Были и другие волнующие детали. В очень многих сведениях цитировались
неопределенные и боязливые намеки на "истинный свиток", предмет
"величайшей важности и тяжелых последствий", который должен попасть в руки
некоего "Нагоба"...
И опять имя, беспрестанно повторяющееся, но написанное по-разному:
Тог, Ток, Жогили Коб, и мой возбужденный мозг помимо моей воли сближал эти
имена с именем несчастного еретика Т'юога, о котором говорилось в "Черной
Книге". Чаще всего его имя сопровождалось загадочными фразами: "Не кто
иной, как он", "Он созерцал Его в лицо", "Он сознает все, но не может ни
видеть, ни чувствовать", "Он помнит, как шли века", "Подлинный свиток
освободит его", "Нагоб обладает подлинным свитком", "Он может сказать нам,
где его найти".
В воздухе явно носилось что-то очень странное, и я почти не удивился
тому, что мои корреспонденты-оккультисты и все воскресные газеты начали
устанавливать связь между ненормальным воскрешением легенд Му и появлением
страшной мумии. Первые статьи, широко распространившиеся в мировой прессе,
связывали мумию и цилиндр с рассказами из "Черной Книги". Вполне возможно,
что именно они разбудили этот заглохший фанатизм определенных тайных
групп, сект и мистических ассоциаций во всем мире. И газеты не переставали
подливать масла в огонь своими дурацкими статьями о лихорадочной
активности этих культов.
В течение лета сторожа музея заметили новый элемент в толпе
любопытных, которая после периода затишья была вновь подхвачена второй
волной возбуждения. Все чаще странные посетители эзотерического вида -
азиаты, бородатые негры, чувствовавшие себя неловко в европейской одежде,
смуглые и волосатые субъекты - спрашивали, где находится зал мумий, и
застывали перед отвратительным образом из Тихого океана в позе экстаза или
очарования. В потоке этих иностранцев было что-то зловещее, что, казалось,
действовало на сторожей. Даже я сам не мог избавиться от некоторого
опасения. Я не мог не думать о недавнем ажиотаже вокруг этих культов и о
связи между этим ажиотажем и мифами, слишком уж близкими к этой зловещей
мумии и ее цилиндру.
Иной раз я готов был убрать мумию из зала экспозиции, особенно в тот
день, когда сторожа сообщили мне, что иностранцы, если их никто не видит,
падают на колени перед мумией и бормочут что-то странное. Один сторож,
похоже, имел странную галлюцинацию и уверял, что окаменевший ужас, лежа в
своей витрине, сам собой чуть-чуть сдвинулся так, что скрюченные руки и
выражение ужаса на лице немного изменились. Он не мог избавиться от
страшной мысли, что эти выпуклые глаза вот-вот откроются.
