главных эпизодов дела.
В Москву был вызван начальник, уголовного розыска Ставропольского
края подполковник Воробьев, который в 95-м, будучи генералом, погиб в
Грозном. Вместе с ним у первого заместителя начальника ГУУРа МВД СССР,
замечательного человека, генерала Лагоды был подготовлен план операции
по изъятию всех участников банды и ее ликвидации. О предстоящей операции
не сообщалось никому. Мы секретно высадились в Кировском районе Ставро-
польского края, граничащем с одной стороны с Курским, с другой - с Моз-
докским районом, где находились участники банды. Одновременно были бро-
шены туда же наши подсобные силы для проведения оперативной установки:
на месте ли необходимые нам объекты. В два-три дня была собрана необхо-
димая информация. В операции участвовало примерно 250 работников милиции
и прокуратуры. Намечено было порядка тридцати обысков - у самих преступ-
ников, у их связей, получены санкции на арест участников банды.
Операция началась в 5 утра. Руководили я и Лагода. Одна группа захва-
тывала бандита и немедленно его увозила, другая оставалась производить
обыск. Доставляли всех на окраину Моздока. Здесь мы вручали им постанов-
ления об аресте, объясняли, в чем их обвиняют, и тут же раскидывали по
заранее подготовленным местам, в изоляторы Георгиевска, Минвод, Пяти-
горска, Кировского района. К обеду все участники банды были доставлены в
КПЗ.
При обысках каких-то существенных доказательств их преступной дея-
тельности обнаружено не было. Вечером вместе с генералом Лагодой мы пое-
хали в Орджоникидзе, явились в кабинет начальника КГБ Северной Осетии.
После чего собрали там работников МВД республики, которым сообщили о
проведенной операции и ее результатах.
Затем мы распределили наши силы. Лагода с Платоновым отправились к
Калоеву. Я остался в Кировском районе для допроса Гуриева. Другие уехали
к Тебиеву и так далее. Кокаев оставался в Москве.
Так, Гуриев. Пять судимостей. Крепкий орешек. В начале допроса кате-
горически все отрицал, но уже к концу дня раскололся. Речь пока шла в
основном о нападении на отделение милиции. Все показания мы параллельно
с протоколом записывали на видеопленку.
Вечером вернулись Лагода с Платоновым. Докладывают, что пытались доп-
росить Калоева, но ничего более оскорбительного и унизительного они не
встречали за все годы работы в органах. Сплошные угрозы, оскорбления и
матерщина. А у тебя как? - спрашивают. Я продемонстрировал им видеоза-
пись показаний Гуриева. Все, как говорится, в цвет.
На другой день едем в Георгиевск, где сидел Калоев. Из показаний Ко-
каева и Гуриева мы уже знали, что "парадом" руководил именно он. Между
тем Гусов, активный участник банды, первым стрелявший в милиционера, на-
ходясь под стражей совсем по другому уголовному делу, еще в 87-м году
повесился в камере на собственной майке. Ушел, как говорится, от суда,
но не от возмездия.
Итак, приехали мы к Калоеву, установили телевизор и видеомагнитофон,
съемочную камеру. Я с ходу написал постановление о привлечении его в ка-
честве обвиняемого, чтобы сразу допрашивать в качестве обвиняемого, а не
как подозреваемого. Разницу между этими понятиями он знал, имея 4 суди-
мости за плечами. Поскольку Калоева уже не раз допрашивали по этому де-
лу, требовался сильный психологический ход, чтобы сломать его.
В постановлении я писал о том, как он, имея судимости, в таком-то го-
ду создал банду, организовал ее деятельность, обеспечил оружием и совер-
шал разбойные нападения и кражи, а 3 апреля 1979 года под непосредствен-
ным своим руководством совершил бандитское нападение на РОВД, убив при
этом трех работников милиции. Это постановление мы с Лагодой и привезли
в КПЗ. Заводят Калоева человек восемь и все вооружены. А я спокойно
раскладываю себе документы и удивляюсь:
- Что это еще за почести такие? Отпустите его. И снимите наручники.
Вообще должен сказать: это был настоящий зверь.
- Садитесь, Калоев. Значит, так, моя фамилия Костоев, вы должны были
слышать. Мы с вами земляки. Признавать или не признавать себя виновным,
частично или полностью - это ваше дело. Но если я услышу от вас хоть од-
но нецензурное слово, учтите, я - кавказец, у меня такая же мать, такие
же родители. И вы знаете, что я могу сделать в этом случае. Но мне ваши
признания не нужны, я вас ни к чему не принуждаю, просто оглашаю ваше
обвинение.
И читаю. Затем откладываю постановление в сторону, говорю, что, веро-
ятно, расписываться, как это положено по закону, он не захочет и никаких
показаний давать не будет.
- Поэтому, - продолжаю вслух, - я буду заполнять протокол. Так, фами-
лия... Судимости... Дальше графа: в предъявленных мне обвинениях, изло-
женных в постановлении такого-то числа по статьям таким-то, виновным се-
бя признаю - не признаю. Или признаю частично. Значит, пишу полностью:
не признаю, наверно, так?
Он сидит ошеломленный и вдруг говорит:
- Слушайте, вы что, меня допрашиваете или нет?
- Ну зачем же? - отвечаю. - Как же вы можете такое признать? Я, прав-
да, могу вам кое-какие фрагменты предъявить.
Включаю видеозапись допроса Гуриева. Как раз тот момент заготовил для
показа, где речь шла о Калоеве, который потребовал произвести конт-
рольные выстрелы в головы уже убитых милиционеров. Он смотрит, а я про-
должаю писать, что виновным он себя не признает, поскольку никаких прес-
туплений не совершал. Вдруг он с криком "...твою мать!" вскакивает:
- Что вы показываете? Вы меня допрашивайте!
Я положил ручку, встал, говорю:
- Что вы сказали? Вы про мою мать сказали!
Он кинулся извиняться.
- Сорвалось, - говорит.
- Ну так что будем делать? Генерал мне доложил, что вы решили воевать
с советской властью. Но с ней воевали многие - армии, государства! А ты
один решил? Я у тебя что-нибудь для себя прошу? Ты мне лично сделал
что-то плохое? Ты нарушил законы, принятые в государстве, а я поставлен
защищать законы.
- Я буду давать показания. Они меня подставляют, а ты хочешь меня
расстрелять! Хочу давать показания!
- Но зачем? Не давай! Ты же мужчина, так и будь им до конца. А я тебе
и вторую кассету покажу - допрос Кокаева. - И показываю те фрагменты,
где о нем как организаторе речь идет. Калоев в крик: "Вранье! Я на атасе
стоял! Это они убивали!"
И стал он обелять себя там, где касалось самого убийства. А вот орга-
низацию банды признал. Словом, все стало на свои места.
Весь размоченный, раздавленный отправился Калоев в камеру. Лагода и
говорит:
- Ничего подобного не видел. Я был уверен, что с ним придется рабо-
тать, может быть, и не один год, собирая доказательства...
На следующий день я отправился в Пятигорск, где сидел Тебиев, который
непосредственным участником бандитского нападения не являлся, но расска-
зал кучу эпизодов, совершенных ими.
И наконец, оставив группу для дальнейшего расследования, возвращаюсь
в Москву. С Кокаевым уточнил отдельные детали. Он, к слову, лишь через
полтора года узнает, что начал давать показания первым.
Между прочим, он рассказал мне такой эпизод. Вернувшись утром после
бандитского нападения, они с Гусовым узнали о том, что в Моздок в связи
с этим преступлением понаехало множество важных чинов со всего Союза,
весь милицейский генералитет, создан штаб по расследованию. Вечером пош-
ли в ресторан, сели выпивать. Неподалеку обедали несколько высокопостав-
ленных офицеров, среди которых были и их знакомые. Поздоровались, как
положено, пригласили одного из них за свой стол. Спрашивают, как дела и
отчего вокруг шум такой? Офицер удивляется их неинформированности и
рассказывает о тяжком преступлении в Курском районе, о котором уже и в
Москве знают. Там, на месте убийства, один милиционер живым остался, он
прятался за железной дверью, а теперь дал словесные портреты тех прес-
тупников, которых успел разглядеть. И далее, посмотрев на Кокаева, офи-
цер сказал: "Один из них по описанию даже похож на тебя". Они посмея-
лись, выпили водки. "Значит, - сказал Кокаев, - легко найдете".
Далее, возвращаясь к показаниям Калоева, надо было искать объективные
доказательства. Иначе он потом от всего откажется. Нужно оружие. Калоев
утверждал, что продал его ингушам. Тем, кому сбывали и ворованный скот.
Назвал некоего Мержоева. У которого, кстати, прятали перед налетом укра-
денную в Кабардино-Балкарии машину. Но Мержоев в настоящее время сидел
за скотокрадство. Один пистолет, как утверждал Калоев, продали ему. Вто-
рой - Султану Костоеву, моему однофамильцу. Третий продал Гусов, и тут
уж, после его самоубийства в камере, никаких концов не было.
В ходе дальнейших следственно-оперативных мероприятий один из этих
пистолетов был добровольно выдан и приобщен к делу в качестве веществен-
ного доказательства.
Были арестованы и сбытчики ворованного скота и имущества, которые
проживали в Чечено-Ингушетии.
На этой стадии я и передал дело старшему следователю по особо важным
делам Прокуратуры России Е. Ильченко. К нему же перешла и созданная мной
бригада. Ну а я уехал в Ростов, где продолжалось дело об убийствах детей
и женщин. Известное уже теперь дело Чикатило.
"ОГРАБЛЕНИЕ ПО..."
Жуткая история произошла лет пятнадцать назад в одном из российских
городов: не совсем трезвый человек открыл дверцу инкассаторской машины,
чтобы узнать, который час, и в ту же секунду был убит выстрелом из пис-
толета. Инкассатор, решив, что перед ним грабитель, действовал четко по
инструкции. Так, по трагической ошибке, закончил свою жизнь один очень
талантливый художник.
Этот случай был из ряда вон выходящим. В те времена нападения на ин-
кассаторов случались чрезвычайно редко по сравнению с первыми послерево-
люционными и послевоенными годами, когда во многих городах страны
действовали банды налетчиков, на счету которых было немало загубленных
жизней ни в чем не повинных людей.
В первые годы советской власти грабители использовали оружие, остав-
шееся в наследство от гражданской войны. В 1925 году "трофейные" ре-
вольверы помогли преступникам ограбить кассу типографии "Искра револю-
ции". Правда, потом их подвела техника. Мальчишки, игравшие на улице,
видели, как от здания типографии отъезжал автомобиль "ганза". Так как в
те времена автомобили в Москве вообще были редкостью, а уж эта марка тем
более, машину очень быстро обнаружили в одном из гаражей на Большой Яки-
манке. Преступники были арестованы. Подобная же ситуация с оружием сло-
жилась и после Великой Отечественной.
В апреле 1949 года две женщины-кассирши привезли в Московский финан-
совый институт 28 тысяч рублей зарплаты сотрудникам. Когда они вошли в
вестибюль института, к ним приблизился молодой человек и уложил обеих
наповал тремя выстрелами в упор. Схватив мешок с деньгами, он выскочил
наружу, сел в поджидавшую его у входа "Победу" и уехал.
Это был главарь банды из 14 человек Павел Андреев по кличке Америка.
Он и его подручные специализировались на ограблениях подмосковных мага-
зинов и касс. Сотрудники МУРа арестовали всю банду на квартире Андреева
в Сокольниках через месяц после ограбления и убийств в финансовом инсти-
туте.
Начиная примерно с середины семидесятых годов участились случаи напа-
дения на инкассаторов. В 1974 году в Риге преступник, убив за несколько
часов до предполагаемого ограбления водителя инкассаторской машины, за-
нял его место за рулем и направился к кафе "Турайда". Там он дождался,
пока инкассатор получил деньги, после чего обрезком металлической трубы
ударил его по голове, схватил мешок с тридцатью шестью тысячами рублей и
укатил. В тот же день оперативники установили, что убийц было двое. На
следующий день арестовали одного из них - Мезиса, а через двое суток -
второго, Николая Красовского, который, как выяснилось, работал в одном
