и закричал, чтобы тут же вниз прыгала. Послушалась, сволочь, начала
перелазить, но так неловко! Я подбежал и начал ее ногами молотить в тощую
задницу, изо всей силы, как мог. Перевалилась. Я даже не посмотрел, слышал
только, как об лед ударилась...
А там, за мостом, направо, все бегом, недалеко уже и до крейсера.
Странно, почему же они меня почти не ловят? Уважают? Как же пить
хочется... Левая рука вся в крови, больно, пить хочется, в крови, больно,
пить, крейсер вот уже, на курсанта хватает одного патрона. Сколько еще
осталось? Двое выбежали на шум - зря, милые мои, сидеть бы вам по домам,
но не теперь... Одного ногами скинул в воду с трапа, на другого плюнул и
на палубу взбежал. Притаился за углом - пока они вылезать не начнут.
Выпить бы чего...
Рука как болит...
Один - нету. Другой - нету. Третий - нету. Больше не лезут. Увидел
дверь справа, подбежал, толкнул - поддалась. И ввалился внутрь, по
лестнице крутой и железной вниз пролетел.
Темно.
Больно везде...
Выпить бы...
Открываю глаза - далеко вверху дыра открытой двери. На палубе шум.
Встаю.
Падаю.
Встаю.
Кажется, ногу сломал...
Руки левой уже не чувствую. Совсем.
Попрыгал по коридору вперед, длинный, узкий, железный, лампочка,
тусклая...
Спереди...
Вижу...
Дверь...
Открывается...
А...
Из-за...
Нее...
Что-то...
Белое...
Выплывает..
Поднял...
Пистолет...
Нажал...
Громыхнуло...
Что-то...
Белое...
Исчезло...
Нажал...
Еще...
Щелчок...
Выбросил...
Выпить...
Сломана...
Рука...
Чувствую...
Вперед...
Сзади...
Обкладывают...
Дверь...
В дверь...
Закрыть...
За собой...
Тяжело...
Закрыть...
Закрыл...
Упал...
Темно.
Цвета постоянны. Запах один. Все в порядке. Константна ее высота.
Незыблема фланирующая легкость. И руки ее, опутавшие тощую поездную
подушку - постоянны. Слова естественны и несложны. Я вижу и закрываю глаза
в боязни слепоты. Все как и было, нет переменных, нет уравнений - железные
числа, большие серые камни красивы своей неприступностью, древностью и
ненужностью. Границ не видно - просторы, степи и леса, все нехожено, все
ново, сколько ходить еще? Бесконечно. Не отступая, потому что преград не
видно. Я становлюсь спокоен. Я стал спокоен. Мои пальцы не испытывают
ничего нового.
Ничего аккуратного и нетронутого.
Глаза не видят ничего, кроме темноты.
Уши не слышат ничего, кроме далеких стуков.
Тело уже не существует.
Желания угомонились.
Я даже не хочу выпить.
Какая мне разница, будет ли на полюсе флаг?
Когда я еще туда дойду.
Стук все ближе.
Мимо - деревья, дома, остановки.
Зад - Аум.
Центр - Белая полоса.
Перед - Нирвана.
А стук уже просто невозможен.
Такое ощущение, что я лежу возле железной двери и в нее чем-то
тяжелым колотят.
4
Открываю глаза. Действительно - колотят. Кричат что-то, но не слышно
или непонятно. Темно все равно. Пытаюсь подняться, но схватиться не за
что. И почти уже нечем.
Падаю...
Снова...
И снова...
Сухо во рту как...
Встаю, облокотившись правой рукой о косяк, головой мотать нет сил.
Здесь свет. Тусклый, подпотолочный, пыльный.
Свет...
Оборачиваюсь...
Спокойно лежат они, достойно...
Как будто спят...
Словно живые...
На железных матросских двухъярусных кроватях, аккуратно стоящих в три
ряда у дальней стены. И маленькая строгая табличка: "Руководители
Советского государства". А чуть пониже и чуть помельче: "Ответственный за
сохранность и внешний вид мумий мичман Сацкевич".
Черт, думаю, больно-то как! Голова раскалывается от этого дикого
стука в дверь.
Брежу...
Больно...
Падаю...
Темно..
Просто темень..
И далекая белая дорога...
Наконец-то...
Она так прекрасна...
И он идет ко мне...
Ангел...
Плывет ко мне...
Борхес...
В желтом берете...
Наклоняется, нежный, и тихо трясет за плечо...
Эй! - шепотом вопрошает он...
Молчу...
Язык прирос...
Эй! - трясет он...
Здравствуй! - молвлю... - я пришел. Я уже здесь...
Эй! - трясет он...
Что же ты трясешь, ангел, ведь я уже тут... Здравствуй... Бери...
Эй! - трясет он. - ...Открой глаза!
Внемлю...
Открываю...
Действительно, он... Склонился надо мной, небритый, щеки впали, глаза
красны, в бронированную дверь еще стучат матросы...
Здравствуй, ангел, - молвлю...
Здравствуй! - все шепотом вторит он. - ...Я Семен. Семен Сацкевич.
Ангел? - вопрошаю...
Мичман, - вторит шепотом...
Где я? В аду ли, в раю?
В Пантеоне, - шепотом Семен, - ты только посмотри: вот Ленин, вот и
Сталин, вот Молотов и Каменев. Слежу за ними. Ухаживаю. Пыль вытираю.
А как же? - через силу тычу в Ленина...
Вторая, - все так же проникновенно и шепотом Семен.
Проваливаюсь...
Темно...
Медленно...
Влага на губах...
Чувствую влагу на губах...
Открываю глаза...
Он держит сосуд подле уст моих, светел и небрит лик его, прекрасен
светящийся круг над его головой...
Подобный желтому берету...
Мы с ними, - шепчет он, - вставай, товарищ, дверь не сломить. Но и
нам с тобой скоро уже нечего будет пить...
Как тяжело...
Но как прекрасно...
Как это торжественно...
Встаю...
Я встаю, товарищ...
И я встаю...
Там кингстон, - пророчит Семен.
Внемлю...
Иду туда и с силой поворачиваю влево...
Больно...
И сразу становится тихо...
Звеняще тихо...
Смертельно хорошо...
Смертельная тишина...
Звенящая тишина...
Звенящая тишина...
Звенящая тишина...
Уносит...
Возносит...
Шум воды...
Божественная длань хватая за ворот вынимает меня из воды...
Я над поверхностью...
Я здесь...
Я - Иосиф...
Он - Сацкевич...
Семен...
И сияние над его немытой головой слепит мои угасающие глаза...
Я жду Его объемлющего слова...
Я еще могу слышать Его...
Только Его...
И Он говорит...
Мне...
И я слышу Его...
5
Вставайте, товарищи! - молвят Его потрескавшиеся уста. - Все по
местам!
Пусть ей теперь Расторгуев возвращается поздно, - вторю я.
Последний парад наступает, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев не делает ничего плохого, - вторю я.
Врагу не сдается наш гордый "Варяг", - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев идет прямыми, - вторю я.
Пощады никто не желает, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев сворачивает углами, - вторю я.
Все вымпелы вьются и цепи гремят, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев смотрит на небо хитрыми глазами, - вторю
я.
Наверх якоря поднимают, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев проставляется на деньги, - вторю я.
Готовые к бою орудья стоят, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев читает афиши, - вторю я.
На солнце зловеще сверкают, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев читает правила, - вторю я.
Свистит, и гремит, и грохочет кругом, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев читает себя, - вторю я.
Гром пушек, шипенье снарядов, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев читает надписи, - вторю я.
И стал наш бесстрашный и гордый "Варяг", - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев глядит сторонами, - вторю я.
Подобен кромешному аду, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев делает громче, - вторю я.
В предсмертных мученьях трепещут тела, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев делает и тише, - вторю я.
Гром пушек, и дым, и стенанья... - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев переключает каналы, - вторю я.
И судно охвачено морем огня, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев ищет, - вторю я.
Настала минута прощанья, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев между делом, - вторю я.
Прощайте товарищи! С богом, ура! - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев не находит, - вторю я.
Кипящее море под нами! - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев продолжает идти, - вторю я.
Не думали мы еще с вами вчера, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев иногда едет, - вторю я.
Что нынче умрем под волнами, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев становится позднее, - вторю я.
Не скажет ни камень, ни крест, где легли, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев вспоминается, - вторю я.
Во славу мы русского флага, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев некоторое количество фамилий, - вторю я.
Лишь волны морские прославят одни, - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев некоторое количество имен, - вторю я.
Геройскую гибель "Варяга", - молвит Он...
Пусть ей теперь Расторгуев одно имя, - вторю я.
А он не молвит ничего...
И я бросаюсь а него, и убиваю его...
И молвлю сам...
Пусть ей теперь Расторгуев одно имя, - молвлю Я.
Пусть ей теперь Расторгуев второе имя, - молвлю Я.
Пусть ей теперь Расторгуев не скучает, - молвлю.
Пусть ей теперь Расторгуев ждет. Пусть ей теперь Расторгуев
потосковывает. Пусть ей теперь Расторгуев поплакивает. Пусть ей теперь
Расторгуев смотрит вниз. Пусть ей теперь Расторгуев представляет. Пусть ей
теперь Расторгуев вспоминает. Пусть ей теперь Расторгуев пьет. Пусть ей
теперь Расторгуев проставляется на деньги. Пусть ей теперь Расторгуев
говорит глупости. Пусть ей теперь Расторгуев не может. Пусть ей теперь
Расторгуев не хочет. Пусть ей теперь Расторгуев хочет. Пусть ей теперь
Расторгуев не может. Пусть ей теперь Расторгуев надеется. Пусть ей теперь
Расторгуев обламывается. Пусть ей теперь Расторгуев думает. Пусть ей
теперь Расторгуев рассуждает. Пусть ей теперь Расторгуев оставляет. Пусть
ей теперь Расторгуев жалеет. Пусть ей теперь Расторгуев не жалеет. Пусть
ей теперь Расторгуев переходит. Пусть ей теперь Расторгуев одна ошибка.
Пусть ей теперь Расторгуев две ошибки. Пусть ей теперь Расторгуев того
его.
Пусть ей теперь Расторгуев Элтона Джона.
Пусть ей теперь Расторгуев задумывает. Пусть ей теперь Расторгуев
раздумывает. Пусть ей теперь Расторгуев звонит. Пусть ей теперь Расторгуев
отказывается. Пусть ей теперь Расторгуев соглашается. Пусть ей теперь
Расторгуев зовет. Пусть ей теперь Расторгуев решает - хватит. Пусть ей
теперь Расторгуев никогда ничего не рвет. Пусть ей теперь Расторгуев
работает. Пусть ей теперь Расторгуев покупает. Пусть ей теперь Расторгуев
едет. Пусть ей теперь Расторгуев приезжает. Пусть ей теперь Расторгуев
ведет. Пусть ей теперь Расторгуев знакомит. Пусть ей теперь Расторгуев
открывает. Пусть ей теперь Расторгуев наливает. Пусть ей теперь Расторгуев
говорит. Пусть ей теперь Расторгуев рассказывает. Пусть ей теперь
Расторгуев слушает. Пусть ей теперь Расторгуев наливает. Пусть ей теперь
Расторгуев курит. Пусть ей теперь Расторгуев пьет. Пусть ей теперь
Расторгуев говорит. Пусть ей теперь Расторгуев просит. Пусть ей теперь
Расторгуев приносит матрас. Пусть ей теперь Расторгуев стелит. Пусть ей
теперь Расторгуев укладывает. Пусть ей теперь Расторгуев обнимает. Пусть
ей теперь Расторгуев поцеловывает. Пусть ей теперь Расторгуев гладит.
Пусть ей теперь Расторгуев лезет. Пусть ей теперь Расторгуев пытается.
