- Не больше, чем опасность погибнуть от удара молнии на Земле.
- Между прочим, я едва не погиб от удара молнии - на вершине Пайк в Колорадо - были гром и вспышка одновременно. Значит, вы признаете, что такая опасность существует; скажите, а риск не увеличивается из-за колоссальной скорости, с которой мы летим?
Уиллис, разумеется, отлично знал ответ на этот вопрос; он снова ставил себя на место миллионов неизвестных слушателей на планете, удаляющейся от него на тысячу километров за каждую секунду.
- Это сложно объяснить, не прибегая к математическим расчетам, - ответил капитан (сколько раз он произносил эту фразу, даже когда она не соответствовала действительности), - но я попытаюсь. Не существует прямой зависимости между скоростью и риском. При движении с космическими скоростями столкновение с чем угодно кончится катастрофой; если вы стоите рядом с атомной бомбой перед ее взрывом, не имеет значения, измеряется ее мощность килотоннами или мегатоннами. Подобное заявление не было слишком уж успокоительным, но ничего другого просто не пришло в голову. Стараясь предупредить следующий вопрос Уиллиса, капитан поспешно добавил:
- И не следует забывать, что, если и добавляется ничтожная доля риска для нашего корабля, это делается во имя людей. Даже один выигранный час может спасли человеческие жизни.
- Да, конечно. Мы понимаем важность этой экспедиции. - Уиллис на мгновение замолчал; ему хотелось добавить: "Не забудьте, я тоже на одном корабле с вами", но он передумал. Это могло показаться нескромным - хотя скромность никогда не относилась к достоинствам Уиллиса. К тому же у него не было выбора - разве что отправиться домой пешком.
- А теперь мне пришло в голову нечто иное, - продолжал он. - Вы, наверно, помните, что случилось в Северной Атлантике полтора века назад?
- В 1911 году?
- Если уж быть точным, то в 1912.
Капитан Смит понял, куда клонит Уиллис, и отказался от игры, где ему следовало притворяться совсем уж невежественным.
- Вы, наверно, имеете в виду "Титаник", - сказал он.
- Совершенно верно, - согласился Уиллис, пытаясь скрыть разочарование. - Ко мне обратились по меньшей мере человек двадцать, каждый из которых считал, что лишь ему одному удалось провести параллель.
- Какая может быть параллель? "Титаник" неоправданно рисковал только ради побития рекорда.
И тут капитан Смит чуть не добавил: "И к тому же на нем не было достаточного количества спасательных шлюпок", но вовремя спохватился, вспомнив, что единственный шаттл "Юниверс" может вместить всего пять человек. Если Уиллис ухватится за это, потребуются длительные разъяснения.
- Я согласен, что эта аналогия слишком натянута. Но ведь есть еще одна поразительная параллель, на которую указывают все до единого. Вы не помните фамилию первого и единственного капитана "Титаника"?
- У меня нет ни малейшего... - начал капитан Смит и замолчал. От изумления у него отвалилась челюсть.
- Совершенно верно, - произнес Виктор Уиллис.
Только с очень большой натяжкой его улыбку можно было назвать всего лишь самодовольной.
Капитан Смит готов был придушить всех этих исследователей-дилетантов. Но разве мог он винить своих родителей в том, что они завещали ему самую распространенную английскую фамилию?
Глава 39
Капитанский стол
Как жаль, что зрители на Земле - и за ее пределами - не были свидетелями менее официальных бесед, которые проходили на борту "Юниверс". Несомненно, они получили бы от них большое удовольствие. Жизнь на корабле вошла в нормальное русло - довольно монотонное, - нарушаемое лишь редкими памятными мероприятиями, самым значительным из которых, и, разумеется, освященным давними традициями был капитанский стол.
Ровно в 18.00 шесть пассажиров и пять офицеров - из тех, кто не был на вахте, - ужинали вместе с капитаном Смитом. На "Юниверс" не требовалось являться на ужин в вечернем костюме - как это считалось обязательным на плавающих дворцах Северной Атлантики, - но претензии на изысканность были заметны и здесь. Эва всегда появлялась с новой брошкой, кольцом, колье, лентой в прическе или пахла необычными духами. Судя по всему, у нее был неисчерпаемый запас безделушек. При включенных двигателях и тяге ужин начинали с супа; но если корабль летел по инерции и на борту царила невесомость, подавали разные закуски. И в том и в другом случае перед началом ужина капитан Смит рассказывал последние новости - или пытался рассеять последние слухи, основывающиеся обычно на передачах с Земли или с Ганимеда. Обвинения и оправдания слышались здесь и там: похищение "Гэлакси" пытались объяснить самыми фантастическими теориями. Уже были упомянуты все до единой тайные организации, существовавшие когда-либо, и много таких, которых просто никогда не было. Тем не менее у каждой из этих теорий была одна общая черта: никто не мог хоть отчасти правдоподобно объяснить причину происшедшего.
Тайна усугублялась единственным подтвержденным фактом. В результате тщательных детективных поисков, проведенных АСТРОПОЛом, выяснилась поразительная деталь: покойная "Роза Мак-Магон" на самом деле оказалась Рут Мэйсон, уроженкой Северного Лондона. Она работала в столичной полиции и после многообещающего начала была уволена за националистическую деятельность. Она эмигрировала в Африку - и исчезла. По-видимому, ее вовлекли в какую-то подпольную политическую организацию этого несчастного континента. Время от времени упоминалось имя "Чака", и тут же следовало опровержение со стороны СШЮА. За столом шли бесконечные - и бесплодные - дебаты о том, как все это могло быть связано с Европой, - особенно после того, как Мэгги призналась, что когда-то собиралась написать роман о Чаке - с точки зрения одной из тысячи несчастных жен зулусского деспота. Но чем больше материала о Чаке она собирала, тем отвратительнее казалась сама идея романа. "К тому времени, когда я отказалась от своих планов, - призналась она с иронической улыбкой, - мне стало ясно, как относится к Гитлеру современный немец".
И такие личные откровения становились все более частыми. После ужина одному из пассажиров давали слово, и он мог говорить до тридцати минут. У каждого из них пережитого хватило бы на несколько жизней, некоторые побывали на многих планетах, так что слушать эти беседы после ужина было очень интересно.
Виктор Уиллис, к общему удивлению, оказался наименее интересным рассказчиком. Он честно признался в этом и объяснил почему.
- Я так привык, - сказал он почти, но не совсем, извиняющимся тоном, - выступать перед миллионными аудиториями, что мне трудно найти общий язык с такой маленькой дружеской компанией.
- А с недружеской? - поинтересовался Михайлович, всегда острый на язык. - Это можно устроить.
Эва же, наоборот, оказалась гораздо более интересной собеседницей, чем ожидали многие; правда, ее воспоминания ограничивались исключительно миром развлечений. Особенно увлекательными были рассказы о знаменитых режиссерах, пользовавшихся хорошей - или дурной - репутацией, с которыми ей приходилось работать; Дэвид Гриффин фигурировал в ее воспоминаниях особенно часто.
- Это правда, - спросила Мэгги М, у которой Чака не выходил из головы, - что Гриффин ненавидел женщин?
- Нет, неправда, - тут же ответила Эва. - Дэвид ненавидел лишь актеров. Он считал их лишенными искренности. Воспоминания Михайловича тоже касались ограниченного круга тем - знаменитых оркестров и балетных трупп, дирижеров и композиторов, а также их окружения. Но он знал так много забавных историй о закулисных интригах и связях, о сорванных назло кому-то премьерах и смертельной вражде между примадоннами, что даже те из его слушателей, кто совсем не интересовался музыкальным миром, отчаянно смеялись, и никто не возражал, когда ему требовалось еще несколько минут, чтобы закончить рассказ. Сухие повествования полковника Гринберга о невероятных приключениях были полной противоположностью. Первая высадка на прохладном - относительно прохладном - Южном полюсе Меркурия так широко освещалась в прессе, что ему трудно было добавить что-то новое. Больше всего присутствующих интересовал вопрос: "Когда намечается следующая высадка?", за которым тут же следовал другой: "А вы хотели бы принять в ней участие?".
- Если меня пригласят, я полечу, разумеется, - ответил Гринберг. - Но мне все-таки кажется, что Меркурий походит на Луну. Вспомните - мы высадились там в 1969 году и не возвращались на нее почти полвека. К тому же Меркурий не кажется мне таким полезным, как Луна, - хотя не исключено, что в будущем положение изменится. На Меркурии нет воды; правда, ее обнаружили, ко всеобщему изумлению, на Луне. Впрочем, скорее не на Луне, а в Луне...
- Хотя посадка на Меркурии привлекала куда больше внимания, я был гораздо полезнее на Луне - там я организовал перевозку льда на мулах из кратера Аристарха.
- На мулах?
- Совершенно верно. До того как построили экваториальную пусковую установку на Луне и начали забрасывать лед прямо на орбиту, нам приходилось возить его из шахт в космопорт Имбриум. Для этого понадобилось проложить дорогу через лавовые потоки и построить мосты через множество пропастей. Мы прозвали ее Ледяной дорогой - всего триста километров, но ее строительство обошлось в несколько жизней...
- Так вот, мулы - это восьмиколесные тракторы с гигантскими шинами и независимой подвеской; каждый из них тащил дюжину прицепов, вмещающих по сотне тонн льда. Приходилось ездить по ночам - тогда не нужно закрывать груз от солнечных лучей.
Мне довелось водить такие поезда несколько раз. На одну поездку уходило шесть часов - в наши намерения не входило побивать рекорды скорости. Затем лед разгружали в огромные герметичные резервуары и ждали рассвета. Как только лед таял, воду перекачивали в топливные баки космических кораблей.
Ледяная дорога все еще на прежнем месте - что ей сделается? - но теперь ею пользуются лишь туристы. Если у них голова на плечах, они едут по ней ночью, как и мы. Это было как в сказке - полная, яркая Земля над головой и так светло, что мы редко включали фары. И хотя можно было разговаривать по радио, обычно мы выключали трансиверы и оставляли только автоматические маяки, регулярно сообщавшие, что с нами ничего не случилось. Нам просто хотелось побыть наедине с этой огромной сияющей пустыней - мы знали, что это не продлится вечно, и спешили насладиться удивительной красотой. Теперь же там строят "Теравольт" - ускоритель кварков, опоясывающий Луну по экватору, а по всему Имбриуму и Серенитатису купола растут как грибы после дождя. Но мы-то еще застали настоящею, нетронутую Луну - точно такую, какой ее увидели Армстронг и Олдрин, - до того как на почте базы Спокойствия начали продавать открытки с надписью "Жаль, что тебя здесь нет".
Глава 40
Чудовища с Земли
"... к счастью, ты пропустил ежегодный бал: хочешь - верь, хочешь - нет, но он оказался таким же скверным, как и в прошлом году. И опять, как и раньше, наш домашний мастодонт, уважаемая мисс Уилкинсон, умудрилась отдавить во время танца ноги своему партнеру - даже при силе тяжести в два раза меньше земной.
Теперь о деле. Поскольку ты не вернешься домой в течение месяца вместо пары недель, администрация с вожделением поглядывает на твою квартиру - хороший район, недалеко универсам, великолепная панорама Земли по безоблачным дням и так далее. Предлагают сдать ее в поднаем до твоего возвращения. Нам это кажется разумным и сбережет тебе массу денег. Мы заберем все личные вещи, какие ты сочтешь нужными... Теперь про этого Чаку. Мы знаем, ты склонен к шуткам, но откровенно говоря, мы с Джерри пришли в ужас! Теперь понятно, почему Мэгги М отказалась от книги про него - да, конечно, мы читали ее "Похотливых олимпийцев" - очень забавно, но слишком уж по-женски... Подумать, какое чудовище! Теперь я понимаю, почему банду африканских террористов назвали его именем. Представь себе - казнить своих воинов, если они женятся! И истребить всех несчастных коров в своей жалкой империи лишь потому, что они - женского пола! А хуже всего - изобретенные им копья; как это нетактично - тыкать копьями в людей, с которыми ты даже должным образом не знаком... А какая ужасная реклама для нас, обреченных! При ходит в голову мысль, а не передумать ли? Мы всегда утверждали, что все мы добрые и отзывчивые (не говоря уже о том, какие талантливые и артистичные, разумеется), но после того, как ты заставил нас заглянуть в прошлое некоторых так называемых великих полководцев (как будто в способности убивать есть какое-то величие!), нам стало стыдно за нашу компанию... Конечно, мы знали про Адриана и Александра - но даже не подозревали о Ричарде Львиное Сердце и Саладине. Или о Юлии Цезаре - уж он-то занимался всем - спроси у Антония, а не только у Клеопатры. Не знали мы и о Фридрихе Великом - впрочем, у него были и положительные качества - как хорошо относился он к старику Баху!
