Сюзанна шевельнулась, словно пробуждаясь от захватившего ее сна.
Нетерпеливо глянула на Эдди:
- Не мешай ему говорить.
- Да, - кивнул Джейк. - Пусть рассказывает.
- А. Усть, - откликнулся и Ыш, не поднимая морды с щиколотки Джейка.
- Хорошо, - согласился Эдди. - Нет проблем.
Роланд обвел всех взглядом.
- Вы уверены? Остальное... - Он не смог договорить, и Эдди понял, что
Роланд боится.
- Продолжай, - мягко заметил он. - Расскажи все, как было. Как было.
- Он огляделся. Канзас. Они в Канзасе. В непонятной реальности. В
непонятное время. Да только он чувствовал, что Меджис и все эти люди,
которых он никогда не видел... Корделия и Сюзан, Джонас и Брайан Хуки,
Шими и Красотуля, Катберт Оллгуд и Ален.., где-то рядом. И потерянная
Роландом Сюзан тоже рядом. Потому что ткань пространства тут
истончалась.., как истончается материя на старых джинсах. Эдди
сомневался, что Роланд замечал окружающую их темноту. С чего? По
разумению Эдди, в сознании Роланда давно воцарилась ночь.., и до зари ой
как не скоро.
Он протянул руку и коснулся мозолистой ладони киллера. Коснулся
нежно, с любовью.
- Продолжай, Роланд. Расскажи нам свою историю. До самого конца. - До
самого конца, - мечтательно повторила Сюзанна. - Вскрой нарыв. - Ее
глаза наполнял лунный свет.
- До самого конца. - присоединился к ним Джейк.
- Онца, - прошептал Ыш.
Роланд на мгновение сжал руку Эдди, потом отпустил. Уставился в
угасающий костерок, какое-то время молчал, и Эдди почувствовал, что он
ищет слова. Пробует двери, одну за другой, ищет ту, что откроется. А
когда дверь открылась, и Роланд увидел, какие за ней прячутся слова, он
улыбнулся и посмотрел на Эдди:
- Настоящая любовь скучна.
- Что?
- Настоящая любовь скучна, - повторил Роланд. - Скучна, как любой
другой тяжелый наркотик, к которому развивается привыкание. И как любой
другой наркотик...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПРИХОДИ, ЖАТВА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПОД ОХОТНИЧЬЕЙ ЛУНОЙ
1
Настоящая любовь, как любой другой тяжелый наркотик, к которому
развивается привыкание, скучна.., как только открытие сделано, поцелуи
быстро плесневеют, а ласки надоедают... Разумеется, речь идет не о тех,
кто разделяет эти поцелуи, кому предназначены эти ласки, от которых
окружающий мир становится красивее и ярче. Как и в случае с тяжелым
наркотиком, настоящая первая любовь по большому счету интересна только
ее пленникам.
И как любой тяжелый наркотик, к которому развивается привыкание,
настоящая первая любовь опасна.
2
Некоторые называли Охотничьей последнюю луну лета, другие считали ее
первой луной осени. Как бы то ни было, восход Охотничьей Луны
воспринимался как сигнал к переменам в размеренной жизни феода. Мужчины,
выходя в море, поддевали свитер под непромокаемые куртки, потому что
ветер свежел и становился гораздо холоднее. В больших яблоневых садах
феода к северу от Хэмбри (и в маленьких садах, принадлежащих Джону
Кройдону Генри Уэртнеру Джейку Уайту и замкнутой, но богатой Корал
Торин) появлялись сборщики яблок со своими лесенками. За ними следовали
телеги, уставленные пустыми бочонками. Заработали яблочные прессы и
давильни, особенно самая большая, в миле от Дома-на-Набережной,
окутались сладковатым запахом. Вдали от берега Чистого моря дни
по-прежнему стояли теплые, небо оставалось безоблачным, но настоящая
летняя жара ушла вместе с Мешочной Луной. Последний укос начался и
закончился на одной неделе. Как всегда, сена он дал совсем ничего, и
ранчеры и арендаторы дружно ругали его, чесали в затылке и задавались
вопросом, а стоило ли корячиться.., но знали, что стоило, потому что в
конце концов приходил холодный, дождливый март, когда сеновалы и амбары
быстро пустели. В огородах феода, больших - на ранчо, маленьких - у
арендаторов, крохотных клочках земли - у горожан, появлялись мужчины,
женщины и дети в старой одежде, сапогах, сомбреро. Штанины они крепко
завязывали у щиколоток, потому что в пору Охотничьей Луны начинался
исход скорпионов и змей из пустыни на восток. И к тому времени как
начинал расти полумесяц Демонической Луны, убитые гремучие змеи рядком
висели на коновязи как у "Приюта путников", так и напротив, у
продовольственного магазина. Другие заведения тоже украшали коновязи
змеями, но приз за максимальное число шкур, который вручали на празднике
Жатвы, всегда доставался "Приюту" или магазину. В полях и садах женщины,
которые повязывали головы платками и носили на груди амулеты,
обеспечивающие щедрый урожай, наполняли корзину за корзиной. Убрали
последний помидор, потом огурец, кукурузу, наконец, минго. За ними, по
мере того как дни становились короче и приближались осенние дожди,
подходила пора кабачков, моркови, тыкв и картофеля. В Меджисе сбор
урожая начался, когда Охотничья Луна превратилась в полумесяц, который
каждую звездную ночь поглядывал кончиками на восток, за бескрайнее море,
где не бывали ни один мужчина, ни одна женщина Срединного мира.
3
Те, кто попал в сети тяжелых наркотиков, будь то героин, дьявольская
трава, настоящая любовь, зачастую пытаются сохранить шаткое равновесие
между секретностью и экстазом, шагая по канату жизни. Сохранить
равновесие, удержаться на канате сложно даже при ясной голове, а уж в
состоянии эйфории практически невозможно. И уж совершенно невозможно,
если речь идет о длительном промежутке времени. Роланд и Сюзан пребывали
в эйфории. Спасало их лишь одно: они знали об этом. Да и секрет этот им
предстояло хранить не вечно, а лишь до ярмарки Жатвы. А то и меньше,
если Большие охотники за гробами перейдут к решительным действиям
раньше. Первый ход могли сделать и другие игроки, думал Роланд, но при
любом раскладе не обошлось бы без Джонаса и его людей. И они
представляли собой наибольшую опасность для юношей из Привходящего мира.
Роланд и Сюзан соблюдали осторожность, максимальную осторожность, на
которую способны пребывающие в эйфории юноша и девушка. Никогда не
встречались в одном месте дважды кряду, никогда не таились, направляясь
на встречу. В Хэмбри всадники считались частью пейзажа, но вот
прячущихся, крадущихся замечали сразу. Сюзан никогда не пыталась
сказать, что едет на прогулку с подругой (хотя у нее и были подруги,
которые прикрыли бы ее): тем, кому нужно алиби, есть что скрывать. Она
чувствовала, что тетю Корд тревожат ее частые отлучки, особенно ранним
вечером, но пока та принимала часто повторяемое объяснение Сюзан: ей
нужно время, чтобы побыть в одиночестве, подумать о своем обещании и
сжиться с ответственностью, которую она взвалила на себя. Ирония судьбы,
но именно такой совет ей дала ведьма с Кооса.
Они встречались в ивовой роще, в пустующих сараях на северной
оконечности бухты, в хижине овцевода неподалеку от Кооса, в заброшенной
лачуге сквоттера в Плохой Траве. В грязных, вонючих помещениях, ничем не
отличающихся от притонов, в которых собираются наркоманы, чтобы
предаться пороку, но Сюзан и Роланд не замечали ни прогнивших досок стен
лачуги, ни дыр в крыше хижины, ни запаха сетей, брошенных в угол
лодочного сарая. Они обезумели от любви, и для них всякий шрам на лице
мира обретал неземную красоту.
Дважды в эти горячечные недели они использовали красный камень за
павильоном, чтобы уговориться о встрече, а потом внутренний голос
предупредил Роланда, что делать этого больше не стоит: камень хорош для
детей, играющих в секреты, а он и его любовь - уже не дети. Если их
накроют, то изгнание будет для них самым мягким наказанием. Красный
камень уж очень заметен, а перехваченная записка - пусть неподписанная и
вроде бы ни о чем - смертельно опасна.
Оба решили, что целесообразнее прибегнуть к помощи Шими. Под глупой
улыбкой, не сходящей с его лица, скрывалось удивительное.., да,
благоразумие. Роланд долго размышлял над этим и не смог подобрать более
точного слова. Умение молчать объяснялось не хитростью. Хитрость не
имела к Шими ни малейшего отношения. Кто мог назвать хитрым человека,
который не умел солгать, не отведя глаз?
Услугами Шими они воспользовались шесть раз, три - чтобы назначить
встречу, два - чтобы переменить место, один - отменить: Сюзан заметила
всадников с ранчо "Пиано", собирающих табун неподалеку от лачуги в
Плохой Траве.
Внутренний голос, предупредивший Роланда о том, что красный камень
опасен, ничего не говорил о Шими.., но заговорила совесть, и когда он
наконец поделился своими сомнениями с Сюзан (завернувшись в одеяло,
голые, они лежали в объятиях друг друга), выяснилось, что и ее совесть
неспокойна. Они поступали несправедливо, подставляя парня под удар.
Придя к этому выводу, Роланд и Сюзан решили договариваться о встречах
без посредников. Если она не может встретиться с ним, сказала Сюзан, на
ее подоконнике будет сохнуть красная рубашка. Если он не сможет
приехать, то оставит белый камень в северо-восточном углу двора по
другую сторону улицы напротив конюшни Хуки. На крайний случай у них
оставался красный камень за павильоном. Рискованный способ, все так, но
лучше, чем подвергать опасности Шими.
Поначалу Катберт и Ален не верили своим глазам, наблюдая за
превращением Роланда в "наркомана". Но в итоге недоумение, зависть,
удивление сменились ужасом. Их послали в тихое, безопасное место, они же
угодили в самое сердце заговора. Приехали в феод, где вся верхушка
переметнулась на сторону злейшего врага Альянса. Их личными врагами
стали три крутых парня, на счету которых не один и не два десятка
покойников. Однако они не падали духом и чувствовали себя более чем
уверенно, потому что ими командовал их друг, которого они почитали за
полубога после того, как он победил Корта (выбрав оружием сокола!) и
стал стрелком в неслыханно юном возрасте - в четырнадцать лет. Тот факт,
что им выдали оружие, наполнял их гордостью при отъезде из Гилеада, но
ничего не значил теперь, когда они начали осознавать, какие силы
противостоят им в Хэмбри и Меджисе. Они могли рассчитывать только на
Роланда. И теперь...
- Он словно револьвер, брошенный в воду! - воскликнул как-то вечером
Катберт, вскоре после отъезда Роланда на встречу с Сюзан. Над крыльцом
бункера висела четвертушка набирающей силу Охотничьей Луны. -Только
богам известно, выстрелит ли он вновь, даже если его вытащат из воды и
просушат.
- Не гони лошадей. - Ален посмотрел на обнесенное перилами крыльцо и,
чтобы развеселить Катберта (при обычных обстоятельствах для этого не
требовалось никаких усилий), спросил: - А где дозорный? Пораньше
отправился на боковую?
Однако этот вопрос еще больше разозлил Катберта. Грачиный череп он не
видел несколько дней, сколько именно, он сказать не мог и воспринимал
его пропажу как дурной знак.
- Отправился, но не спать. - Катберт бросил злобный взгляд на запад,
куда умчался на своем большом мерине Роланд. - Видно, я его потерял. Как
некоторые теряют разум, сердце и здравый смысл.
- С ним все будет в порядке. - Голосу Алена недоставало уверенности.
- Ты знаешь его так же хорошо, как и я, Берт.., знаешь всю жизнь, мы оба
знаем. С ним все будет в порядке.
Когда Катберт ответил, в голосе не слышалось свойственной ему
смешливости:
- Сейчас я не могу сказать, что знаю его. Они оба пытались поговорить
с Роландом, каждый по-своему. В обоих случаях реакция была одинаковой,
точнее, она напрочь отсутствовала.
