становится чересчур сильным. Он воздействует на домашний скот: коровы
перестают доиться, никто не может уснуть.
- Наверное, иначе и быть не может. - Уилл все смотрел на север, и
сильный порыв ветра сдул с него шляпу. Она свалилась ему на спину,
открыв чуть длинноватые, черные как вороново крыло волосы, кожаная лямка
обтянула шею. У Сюзан возникло безотчетное желание пробежаться рукой по
этим волосам. Какие они на ощупь - жесткие, мягкие, шелковистые? Какой
от них идет запах? Вновь пупочка под животом полыхнула жаром. Он
повернулся к Сюзан, словно читая ее мысли, и та густо покраснела. К
счастью, ночь позаботилась о том, чтобы он этого не заметил.
- И давно она здесь?
- Появилась до того, как я родилась, но уже при жизни моего отца. Он
говорил, что ее появлению предшествовало землетрясение. Некоторые
говорят, что землетрясение вынесло ее на поверхность, другие заявляют,
что это предрассудки. Я помню ее с самого детства. От дыма она затихает,
как затихает улей или осиное гнездо, но потом звук вновь усиливается.
Сучья, сваленные в устье каньона, не пускают туда скотину.., иногда их
так и тянет туда. Никто не знает почему. Но если корова или овца
попадает в каньон, после того как старый хворост сожжен, а нового еще не
набралось, она никогда не возвращается. Видать, червоточина сжирает ее.
Сюзан откинула пончо, перебросила правую ногу через седло, не задев
его, и ловко соскользнула с Быстрого. Все в едином движении. Трюк этот
надлежало проделывать в штанах, а не в платье: по еще больше
округлившимся глазам Уилла она поняла, что увидел он более чем
достаточно.., но желания отмываться от его взгляда у нее не возникло,
так почему бы и нет? Что же касается самого трюка, она частенько его
проделывала, если хотела преподнести себя в лучшем виде.
- Красота! - воскликнул Уилл.
- Я научилась этому от моего отца. - Она предпочла наиболее невинную
трактовку комплимента. Однако улыбка, с которой она протянула Уиллу
поводья, ясно указывала на то, что другое толкование не вызовет у нее
возражений.
- Сюзан? Ты когда-нибудь видела червоточину?
- Да, раз или два. Сверху.
- И как она выглядит?
- Мерзко, - без запинки ответила девушка. До этой ночи, когда ей
пришлось лицезреть улыбку Риа, почувствовать на себе ее гадкие пальцы,
Сюзан думала, что ничего более отвратительного быть не может. - Она
похожа на медленно горящий торфяник и в то же время на болото с вонючей
зеленой водой. Над ней всегда стоит туман. Иногда похожий на длинные,
костлявые руки. С пальцами на концах.
- Она растет?
- Да, так говорят. Все червоточины растут, но эта растет медленно.
При нас ей не вылезти из каньона Молнии.
Она подняла голову, увидела, что за время их разговора созвездия
проделали по небосводу немалый путь. Она чувствовала, что может
проговорить с ним всю ночь, о червоточине, о СИТГО, о тетушке, о чем
угодно, и мысль эта повергла ее в смятение. О Боги, почему это случилось
с ней именно сегодня? Три года она отвергала ухаживания местных парней,
так почему именно в эту ночь она встретила юношу, который так
заинтересовал ее? Почему жизнь так несправедлива?
И более ранняя мысль, произнесенная голосом отца, вернулась к ней:
Если это ка, она налетает как ветер, и твои планы не устоят перед ней,
как не устоит сарай перед циклоном.
Но нет. Нет и нет. Она приняла решение, обдуманно, не с
бухты-барахты. И не отступится от него. Это не сарай - это ее жизнь!
Сюзан протянула руку, коснулась ржавой жести почтового ящика миссис Бич,
словно боялась потерять равновесие. Ее надежды и мечты, наверное, ничего
не значили, но отец учил ее мерить себя по способности держать данное
слово, и она не желала забывать его советы только потому, что встретила
симпатичного юношу в тот самый момент, когда ее тело и чувства пребывали
в смятении.
- Я оставлю тебя здесь. Ты можешь вернуться к друзьям или продолжить
путь. - Суровость собственного голоса опечалила Сюзан, но то была
суровость взрослой женщины. - И помни о своем обещании, Уилл: если ты
увидишь меня в Доме-на-Набережной и если ты мне друг, это будет наша
первая встреча. Как будто я впервые вижу тебя.
Он кивнул, и Сюзан заметила, что ее серьезность теперь отражалась и
на его лице. А также печаль.
- Я никогда не приглашал девушку на конную прогулку, и ни одна
девушка не приглашала меня в гости. Но я бы пригласил тебя. Сюзан, дочь
Патрика... Если я принесу тебе цветы, чтобы увеличить свои шансы..,
думаю, ничего хорошего из этого не выйдет.
Она покачала головой.
- Нет. Не выйдет.
- Ты обещала кому-то, что выйдешь за него? Понимаю, вопрос
бестактный, но я не желаю тебе ничего дурного.
- Знаю, что не желаешь, но предпочла бы не отвечать на твой вопрос.
Как я тебе и говорила, положение у меня сейчас очень деликатное. Кроме
того, уже поздно. Здесь мы расстанемся, Уилл. Но подожди..., один
момент...
Она сунула руку в карман фартука и достала половину булочки,
завернутую в зеленый лист. Вторую половину она съела по пути на Коос..,
в другой, как ей теперь казалось, половине ее жизни. Оставшуюся она
протянула Быстрому, который понюхал булочку, а съев, ткнулся мордой в
ладонь Сюзан. Она улыбнулась:
- Хороший ты у нас конь, очень хороший.
Посмотрела на Уилла Диаборна, который стоял на дороге, переминаясь с
ноги на ногу, печально взирая на нее. Лицо его вновь стало совсем
молодым.
- Хорошо, что мы встретились, не так ли? - спросил он.
Она шагнула к нему и, прежде чем успела подумать о том, что делает,
положила руки ему на плечи, поднялась на цыпочки и поцеловала в губы.
Коротким, но не сестринским поцелуем.
- Да, я рада, что мы встретились.
А когда он потянулся к ней, как цветок тянется к солнцу, чтобы
продолжить начатое, Сюзан мягко, но решительно отстранилась.
- Нет, это всего лишь благодарность; джентльмен должен понимать, что
на этом надо остановиться. Шагай с миром своим путем, Уилл.
Он взялся за поводья, словно во сне, какие-то мгновения смотрел на
них, не понимая, что это такое, затем перевел взгляд на нее. Она видела,
как он пытается взять себя в руки, обуздать взрыв эмоций, которые вызвал
в нем этот короткий поцелуй. Этим он ей понравился еще больше. И она
похвалила себя за то, что поцеловала его.
- А ты - своим. - Он запрыгнул в седло. - С нетерпением жду нашей
первой встречи.
Он улыбнулся Сюзан, и она увидела в его улыбке огонь желания. Затем
развернул Быстрого и поскакал в том направлении, откуда они пришли..,
возможно, вновь хотел взглянуть на нефтяное поле. Сюзан осталась у
почтового ящика миссис Бич, надеясь, что он обернется и помашет ей рукой
и она сможет еще раз увидеть его лицо. Она не сомневалась, что он
обернется.., а он все не оборачивался. А когда она уже собралась
спускаться с холма, все-таки обернулся, и его вскинутая рука запорхала в
темноте, как мотылек.
Сюзан в ответ подняла руку и двинулась вниз, счастливая и несчастная
одновременно. Однако - и возможно, ничего важнее на тот момент для нее
не было - она больше не чувствовала себя вывалянной в грязи. Когда она
коснулась губ юноши, ее кожа очистилась от прикосновений Риа. Как по
мановению волшебной палочки, чему она могла только порадоваться.
Шла она улыбаясь, и гораздо чаще, чем обычно, если ей доводилось
выходить из дома ночью, поглядывая на звезды.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЛУНА ДАВНО ЗАШЛА
1
Два часа он мотался вдоль пологого склона, который она назвала
Спуском, ограничиваясь рысью, не переводя могучего коня в галоп, хотя
очень хотелось мчаться под звездами. Наконец его кровь начала остывать.
Она сразу остынет, если ты начнешь думать о собственной персоне,
сказал он себе, да и напрасно ты так разгорячился. Только дураки
абсолютно уверены в том, что все будет так, как им того хочется. Древняя
поговорка вызвала воспоминания о покрытом шрамами кривоногом мужчине,
учившем его жизни, и юноша улыбнулся.
В конце концов он свернул с дороги и направился вдоль ручья, против
течения. Проехал полторы мили (миновав несколько табунов лошадей,
которые с интересом посмотрели на Быстрого), держа курс на ивовую рощу.
Оттуда донеслось тихое ржание. Быстрый тут же ответил на него, стукнув
копытом о землю и замотав головой.
Его всадник наклонил голову, чтобы не задеть ветви, и внезапно увидел
перед собой узкое, белое, нечеловеческое лицо, верхнюю часть которого,
за исключением черных, лишенных зрачков глаз, поглотила тьма.
Руки всадника метнулись к револьверам, третий раз за ночь, и в третий
раз ухватили пустоту. Впрочем, он уже понял, что оружие ему не
понадобится: перед ним на тонкой веревке висел этот идиотский грачиный
череп.
Молодой человек, в настоящее время называющий себя Артур Хит, снял
его с седла (ему нравилось называть череп "наш дозорный", "пусть он
уродлив, как старая карга, зато есть не просит") и повесил на дереве,
чтобы поприветствовать дорогого друга. Ох уж этот "Артур" и его шутки!
Всадник Быстрого оттолкнул череп в сторону с такой силой, что веревка
разорвалась, а череп улетел в темноту.
- Фи, Роланд, - донесся мужской голос. В нем слышался упрек, из-за
которого так и рвался смех.., как, собственно, и всегда. С Катбертом они
дружили с раннего детства, следы их первых зубов остались на одних и тех
же игрушках, но Роланд иной раз совершенно не понимал своего друга. И не
только его шутки. Однажды, довольно-таки давно, в тот день, когда
собирались повесить дворцового повара, оказавшегося предателем, Катберт
не находил себе места от ужаса и угрызений совести. Он сказал Роланду,
что не останется, не сможет смотреть на казнь.., в результате и остался,
и смотрел. Потому что ни глупые шутки, ни выставляемые напоказ чувства
не показывали миру истинного Катберта Оллгуда.
Когда Роланд выехал на поляну посреди рощи, темная тень отделилась от
дерева. А выйдя на середину поляны, превратилась в высокого узкобедрого
юношу, босоногого, с голой грудью, одетого лишь в джинсы. В одной руке
он держал огромный старинный револьвер, такие еще называли "пивная
бочка" из-за размеров барабана.
- Фи, - повторил Катберт, словно ему нравился звук, соответствующий
этому слову, не позабытому разве что в таких медвежьих углах, как
Меджис. - Негоже так обходиться с часовым, ударить беднягу по лицу, да
еще с такой силой, что он чуть-чуть не долетел до моря!
- Если б у меня был револьвер, я бы разнес его на куски и перебудил
всю округу.
- Я знал, что ты не будешь разъезжать с оружием в руках, -ответил
Катберт. - Ты ужасный хулиган, Роланд, сын Стивена, но далеко не дурак,
хотя еще и не перешагнул через стариковские пятнадцать лет.
- Я думал, мы решили пользоваться только новыми именами. Даже в своем
кругу.
Катберт выставил вперед одну ногу, уперся голой пяткой в дерн,
поклонился, широко раскинув руки, вывернув их в запястьях так, что
кончики пальцев смотрели в землю, имитируя многоопытного придворного,
для которого поклон - непременный атрибут бытия. Он также напомнил
Роланду стоящую на болоте цаплю, и у него вырвался короткий смешок.
Потом Роланд коснулся левой ладонью лба, словно хотел убедиться, что у
него температура. В голове у него все пылало, это точно, но кожа повыше
глаз оставалась совершенно холодной.
- Приношу свои извинения, стрелок. - Катберт не поднимал глаз, застыв
в поклоне. Улыбка сползла с лица Роланда. - Не называй меня так,
Катберт. Пожалуйста. Ни сейчас, ни потом. Если я тебе дорог. Катберт тут
же выпрямился, подошел к сидящему на коне Роланду.
