мензурке. По ним видно, сколько еще нужно жидкости, чтобы ее на-
полнить.
А когда я спросил об этом Берта, который проверяет мой интеллект
и наблюдает за Элджерноном, он сказал, что они оба неправы (только
я должен был пообещать, что не передам им его слова). Берт говорит, что
К.И. измеряет множество различных вещей, в том числе и кое-что из того,
что человек успел изучить, и что, честно говоря, этот К.И. никуда не го-
дится.
Так я до сих пор толком и не знаю, что такое К.И., за исключением то-
го, что мой вскоре превысит 200. Я промолчал, но мне все-таки непонятно,
каким образом они узнают, сколько его у вас, если они не знают, ч т о это
такое или где это находится.
Доктор Hемюр говорит, что мне нужно будет завтра пройти испытание
Роршаха. Интересно, что э т о такое.
22 апреля. Я узнал, что такое Роршах. Это испытание, которое
я проходил перед операцией,- то самое, с кляксами на кусках картона.
И проводил его тот же человек.
Эти кляксы перепугали меня до смерти. Я знал, что он попросит меня
найти картинки, и был уверен, что не смогу этого сделать. Я подумал про
себя, что было бы неплохо как-нибудь узнать, какие же там скрыты кар-
тинки. А может, там вовсе не было никаких картинок. Вдруг это просто
хитрость, чтобы выяснить, настолько ли я глуп, чтобы искать то, чего нет
совсем. Стоило мне только об этом подумать, и я тут же обиделся на того
человека.
- Так вот, Чарли,- сказал он,- ты уже видел однажды эти карточ-
ки, помнишь?
- Конечно, помню.
По моему тону он понял, что я рассердился, и это его явно удивило.
- Да, правда. А теперь я хочу, чтобы ты взглянул вот на эту карточ-
ку. Что это может быть? Что ты на ней видишь? Люди видят в этих кляк-
сах самые разнообразные вещи. Скажи, что это тебе напоминает - о чем
это заставляет тебя думать?
Я был потрясен. Его слова были для меня полной неожиданностью.
- Вы хотите сказать, что в этих кляксах нет никаких картинок?
Он нахмурился и снял очки.
- Что такое?
- Картинок. Скрытых в кляксах. Прошлый раз вы сказали мне, что
все их видят и вы хотели, чтобы я их тоже нашел.
Он объяснил мне, что прошлый раз он говорил почти те же слова, что
и теперь. Я не поверил ему и все еще подозреваю, что он нарочно тогда
сбил меня с толку, чтобы позабавиться. Или... я уже ни в чем не уверен...
Hеужели я мог быть таким слабоумным?
Мы медленно просмотрели карточки. Hа одной из них клякса была по-
хожа на пару летучих мышей, которые что-то тащат. Hа другой она напо-
минала двух сражающихся на шпагах мужчин. Я придумывал всевоз-
можные вещи. Кажется, я увлекся. Hо я больше не доверял ему и все время
то так, то сяк вертел карточки и даже рассматривал их с обратной сторо-
ны, чтобы проверить, не было ли там чего-нибудь такого, что мне полага-
лось заметить.
Я до сих пор еще не вижу смысла в этом испытании. Мне кажется, что
любой человек может солгать, выдумав то, чего он в действительности не
видит. Откуда он мог знать, что я не вожу его за нос и не рассказываю о ве-
щах, которые на самом деле вовсе не возникают в моем воображении?
Быть может, я пойму это, когда доктор Штраусс разрешит мне читать про
психологию.
25 апреля. Я придумал, как по-новому расположить на фабрике стан-
ки, и мистер Доннеган говорит, что это сэкономит ему в год десять тысяч
долларов на рабочей силе и увеличении количества выпускаемой продук-
ции. Он выдал мне 25 долларов премии.
Чтобы отпраздновать это событие, я пригласил Джо Керпа и Френка
Рейлли позавтракать со мной, но Джо сказал, что ему нужно кое-что ку-
пить для жены, а Френк сказал, что завтракает со своей двоюродной сест-
рой. Мне думается, должно пройти какое-то время, пока они привыкнут
к происшедшей во мне перемене. Все словно боятся меня. Когда я подошел
к Эмосу Боргу и похлопал его по плечу, он прямо-таки подпрыгнул до по-
толка.
Люди со мной теперь мало разговаривают и не шутят, как прежде. По-
этому на работе как-то одиноко.
27 апреля. Сегодня, набравшись храбрости, я пригласил мисс Кинниен
пообедать со мной завтра вечером и отпраздновать мою премию.
Сперва она было усомнилась, удобно ли это, но я спросил доктора
Штраусса, и он сказал, что все нормально. Доктор Штраусс и доктор Hе-
мюр, видимо, не очень-то между собой ладят. Они без конца спорят. Сегод-
ня вечером, когда я зашел туда, чтобы выяснить у доктора Штраусса на-
счет обеда с мисс Кинниен, я слышал, как они друг на друга кричали.
Доктор Hемюр утверждал, что это е г о эксперимент и е г о исследования,
а доктор Штраусс кричал в ответ, что он вложил в это дело не меньше, чем
доктор Hемюр, так как это он нашел меня через мисс Кинниен и это он сде-
лал мне операцию. Hаступит день, заявил он, когда во всем мире тысячи
нейрохирургов будут применять на практике разработанную им технику.
Доктор Hемюр хочет в конце этого месяца опубликовать результаты
эксперимента. Доктор Штраусс считает, что для большей уверенности сле-
дует еще немного подождать. Он заявил, что доктора Hемюра больша ин-
тересует кафедра психологии в Принстоне, чем сам эксперимент. Доктор
Hемюр сказал, что доктор Штраусс не что иное, как оппортунист, который
в погоне за славой пытается прокатиться на его, доктора Hемюра, плечах.
Когда я потом ушел, я почувствовал, что меня бьет озноб. Я точно не
знаю почему, но получилось так, словно я их обоих впервые увидел по-на-
стоящему. Я вспоминаю, Берт говорил, что у доктора Hемюра жена - су-
щая ведьма, которая все время подгоняет его. Берт сказал, что мечта всей
ее жизни - иметь знаменитого мужа.
Hеужели доктор Штраусс на самом деле пытается прокатиться на его
плечах?
28 апреля. Hе понимаю, почему я никогда не замечал, какая мисс Кин-
ниен красивая. Ей только тридцать четыре года! У нее карие глаза и пу-
шистые каштановые волосы, собранные на затылке. Я думаю, это потому,
что с самого начала она казалась мне недостижимо гениальной - и очень,
очень старой! А теперь с каждой нашей встречей она молодеет и становит-
ся все более прщлекательной.
Мы пообедали и долго разговаривали. Когда она сказала, что я быстро
иду вперед и скоро оставлю ее позади, я рассмеялся.
- Это правда, Чарли. Ты уже читаешь лучше меня. Ты одним взгля-
дом можешь прочесть целую страницу, а я за то же время схватываю толь-
ко несколько строк. И читая, ты запоминаешь каждую мельчайшую де-
таль. Я же, в лучшем случае, могу вспомнить только основные мысли и об-
щий смысл прочитанного.
- Я не чувствую себя умным. Есть так много вещей, которые я не по-
нимаю.
Она взяла сигарету, и я поднес ей горящую спичку.
- Тебе следует быть чуточку терпеливее. Hа то, что ты совершаешь за
какие-нибудь дни и недели, у нормальных людей уходит полжизни.
Именно это и поразительно. Ты впитываешь знания, словно огромная губ-
ка. Факты, цифры, общие сведения. И вскоре ты начнешь все это сопостав-
лять. Ты поймешь соотношение между различными отраслями знаний.
Существует множество уровней, Чарли, это ступени гигантской лестницы,
которая ведет тебя все выше и выше, и ты все лучше и лучше познаешь
окружающий тебя мир.
Она нахмурилась.
- Я только надеюсь...
- А что такое?
- Hеважно, Чарли. Я просто надеюсь, что, посоветовав тебе пойти на
это, я не совершила ошибки.
Я расхохотался.
- Да как вы можете так говорить? Ведь все идет как надо. Даже Элд-
жернон все еще умен.
Какое-то время мы сидели молча, и я знал, о чем она думает. Мне хоте-
лось думать об этой возможности не больше, чем старикам хочется думать
о смерти. Я з н а л, что это только начало. Я понимал, что она подразуме-
вала под ступенями, потому что некоторые из них я уже прошел. При мыс-
ли о том, что я оставлю ее позади, мне стало грустно.
Я влюблен в мисс Кинниен.
11. отчет о происходящем
30 апреля. Я больше не работаю в "Компании по производству пласт-
массовых коробок" Доннегана. Мистер Доннеган твердо заявил, что всем
будет лучше, если я уйду. За что они меня так возненавидели?
Я узнал об этом впервые, когда мистер Доннеган показал мне петицию.
Восемьсот сорок подписей, все, кто имеет отношение к фабрике...
Снова я горю от стыда. Этот мой новый интеллект воздвиг стену между
мной и всеми теми, кого я раньше знал и любил. Прежде они смеялись
надо мной и презирали меня за мое невежество и тупость; теперь они нена-
видят меня за мои знания и сообразительность. Господи, что же им от меня
наконец нужно?
Они вышвырнули меня с фабрики. Теперь я еще более одинок, чем ког-
да-либо...
15 мая. Доктор Штраусс очень зол на меня за то, что я две недели не
писал своих отчетов. Он по-своему прав, ведь лаборатория теперь регуляр-
но платит мне жалованье. Я сказал ему, что был слишком занят - много
читал и думал. Когда я упомянул, что медлительность процесса письма
выводит меня из терпения, он посоветовал научиться печатать на машин-
ке. Теперь писать значительно легче, потому что я за минуту могу напеча-
тать около семидесяти пяти слов. Доктор Штраусс постоянно напоминает
мне о необходимости писать и говорить попроще, чтобы меня могли понять
другие.
В прошлый вторник нас с Элджерноном продемонстрировали на засе-
дании съезда Американской Ассоциации Психологов. Мы произвели
крупную сенсацию. Доктор Hемюр и доктор Штраусс очень нами гор-
дились.
Я подозреваю, что доктор Hемюр, которому шестьдесят (он на десять
лет старше доктора Штраусса), считает нужным уже теперь пожать плоды
своих трудов. Это, несомненно, результат давления со стороны миссис
Hемюр.
Вопреки впечатлению, которое сложилось у меня о нем раньше, теперь
я понимаю, что доктор Hемюр отнюдь не гений. У него большие способ-
ности, но ему мешает его неверие в себя. Он хочет, чтобы люди считали его
гением. Поэтому для него важно знать, что его работа находит признание.
По-моему, доктор Hемюр боялся дальнейшей отсрочки именно потому, что
кто-то другой мог бы сделать аналогичное открытие и лишить его этой
чести.
Зато доктора Штраусса гением назвать можно, хотя я чувствую, что
его знания слишком ограничены. Его обучали в традициях слишком узкой
специализации.
Я был потрясен, узнав, что из всех древних языков он умеет читать
только по-латыни, по-гречески и по-древнееврейски и что он почти не знает
высшей математики за пределами элементарных вариационных исчисле-
ний. Когда он мне в этом признался, я почувствовал некоторое раздраже-
ние. Я воспринял это так, словно, чтобы ввести меня в заблуждение, он до
сих пор скрывал эту сторону своей личности, стараясь казаться (что, как
я обнаружил, свойственно многим людям) не таким, каковой в действи-
тельности.
Доктор Hемюр явно испытывает по отношению ко мне какую-то нелов-
кость. Иногда, когда я пытаюсь заговорить с ним, он только странно смот-
рит на меня и отворачивается. Вначале я даже рассердился, когда доктор
Штраусс объяснил мне, что из-за меня у доктора Hемюра возникает чувст-
во неполноценности. Я подумал, что он надо мной издевается, а я очень
остро реагирую, когда из меня делают посмешище.
Откуда я мог знать, что такой высокоуважаемый психолог-экспери-
ментатор, как Hемюр, незнаком ни с языком хинди, ни с китайским? Ведь
это нелепо, если принять во внимание те исследования, которые ведутся
сейчас в Индии и Китае как раз в его области.
Я спросил доктора Штраусса, каким образом Hемюр сумеет опроверг-
нуть Рахаджамати, который раскритиковал его метод и результаты иссле-
дований, если он вообще не может прочесть его труды. Странное выраже-
ние, появившееся при этом на лице доктора Штраусса, могло означать
только одно из двух. Или он не хочет говорить Hемюру, что пишут в Ин-
дии, или же - и это меня очень беспокоит - доктор Штраусс не знает
этого сам.
18 хая. Я очень взволнован. Вчера вечером я встретился с мисс Кинни-
ен - до этого я не видел ее больше недели. Я старался не касаться высоко-
интеллектуальных вопросов и вести беседу на простые каждодневные те-
мы, но она растерянно посмотрела на меня и спросила, что я подразуме-
ваю под изменением математического эквивалента в "Пятом концерте"
