только обломки ваших роботов и лазерных пауков. Никаких следов Фрего или
кого-либо еще. Ты уверен, что все случилось именно так, как ты
рассказываешь? Ведь ты был в таком ужасном состоянии.
- Именно так все и было. - Гарри улыбнулся. - Я никогда ничего не
забываю. Никогда.
Да, никогда, повторил мысленно Гарри.
Он причесывал свои темные волосы. Они отросли длиннее, чем ему
нравилось. На полочке под зеркалом лежал футляр с контактными линзами.
Открыв его, Гарри нахмурился. Нет больше причин маскироваться. Фрего
погиб. Томаса нет. Артефакт исчез. Прятаться стало не от кого, он остался
один. Юноша вытряхнул содержимое футляра в унитаз. Тонкие голубые
стеклышки с тихим звоном упали в воду.
Он все еще чувствовал слабость, но знал, что это скоро пройдет: он
поправится, и жизнь пойдет своим чередом.
Какая жизнь?
Гарри снова посмотрел на себя в зеркало. И без того худое лицо стало
изможденным, скулы выпирали. В уголках глаз появилась тонкая сеть
морщинок, а у крыльев носа пролегли глубокие складки.
Я постарел, отметил он с удивлением. Семнадцать. Еще три года учебы в
колледже? А потом? Все это казалось таким далеким, нереальным.
Почистив зубы, Гарри посмотрел себе в глаза - глаза чужие, видевшие
смерть - и решил, что наконец понял. Всему происшедшему он мог быть
благодарен за одно - страха он больше не испытывал. Теперь будет легче
бороться.
Он вздохнул и, наклонившись, достал из унитаза линзы, протер их и
положил их обратно в футляр.
Гарт, Фрего, Золотоволосая...
Артефакт...
Эрл Томас...
Ничего еще не закончилось.
Чазм Инкорпорейтед-А сидел в интерфейсной комнате и вслушивался в
шорохи Вселенной. По неоновой татуировке лица пробегала рябь в ритм биению
его пульса. Глаза были свинцово-серыми. Мерцающие нити соединяли его с
безмолвными машинами. Кресло, в котором он сидел, меняло форму с каждым
его движением, повторяя линии его тела.
Все это, конечно, лишь игра. Оборудование так примитивно и никчемно.
Но нужно поддерживать традиции. Ариус полон традиций. И тайн. И лжи.
Ариус был загадочным миром. Чазм сам Ала себя был загадкой. Секреты,
казалось, состояли из секретов же. Раскроешь один, а внутри - другой, а в
другом - третий, и так до бесконечности, подобно древним земным игрушкам.
Как это они назывались? Матрешки, кажется, изобретение русских.
На Ариусе всегда происходило много странного и необъяснимого. И вот
теперь - Томас. Чазм боялся его. Очень боялся. Могущество этого человека
казалось устрашающим. У него были свои секреты, и он себя почти не
обнаруживал. Проблеск там, намек здесь. Темная лошадка. Он нарушал все
планы и не соблюдал никаких правил.
Так Чалм сидел и думал. О Гарри Хамершмидте. О страшной загадке по
имени Эрл Томас. Думал и ждал.
- Ты неплохо выглядишь.
Гарри зачерпнул ложкой что-то похожее на овсянку и имевшее
определенно фруктовый вкус.
- Благодарю.
- Как ты себя чувствуешь?
Они сидели одни за огромным столом из железного дерева, Гарри
завтракал, Чазм с другого конца наблюдал за ним.
- О'кей. Небольшая слабость, но уже гораздо лучше.
- Медики утверждают, что не останется даже шрама.
- Хорошо бы, - Гарри сглотнул.
- Для такого молодого парня, как ты, неприятно было бы иметь подобное
украшение. Девушки и все такое...
Юноша осторожно положил ложку рядом с тарелкой и промокнул губы белой
льняной салфеткой.
- Прекратите нести чушь, Чазм.
- Что?
- Вы обращаетесь со мной, как с ребенком. Мне это надоело.
Коротышка склонил голову набок. Цвет глаз прошел через все оттенки
голубого: индиго, ляпис, лазурь, аквамарин.
- Гарри, тебе семнадцать. Юридически, ты ребенок на большинстве
планет. На твоей собственной планете.
- Где, Чазм? На Хоготе? Но мой отец мертв. На Земле? Я там никого не
знаю. Может, здесь, на Ариусе? Я и здесь ребенок? В конце концов, я умер
здесь. Хотя, можно сказать, второй раз родился.
Сарказм был таким свирепым, что Чазм отвел взор от зеленых яростных
глаз юноши. Его взгляд - слишком умудренный, слишком проницательный для
молодого парня - напугал Чазма. Это были глаза тайны. Но какой? Вот в чем
вопрос.
- Да, - сказал Чазм.
- Что "да"?
- Ариус теперь твоя планета, если желаешь. Я состоятельный человек.
Хотя я ни в чем перед тобой не виноват, но чувствую какую-то
ответственность. Так что, это твоя планета. Этот дом - твой дом. Если
хочешь.
На мгновение окаменевшее лицо Гарри смягчилось. Он заморгал глазами.
- Это... это очень великодушно с вашей стороны, Чазм. Очень...
заботливо. - Юноша помотал головой. Голос его стал ледяным. - Но это,
конечно, ложь. Не ваши слова, нет. У вас свои интересы, не так ли?
Чазм смотрел на молодого человека. Это ужасно. Такой цинизм вызвал у
него отвращение, чуть ли не тошноту. Но он и виду не подал, он не мог.
Потому что Гарри говорил чистую правду, и они оба знали это.
- Твой дом... - снова начал коротышка.
- Оставьте. Я принимаю ваше предложение.
- Ты согласен?
Гарри встал. Лицо его побледнело и напряглось.
- Да. Мне ведь нужно где-то остановиться, не так ли? - Он повернулся
и медленно пошел к двери, потом остановился. - И вы
д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_ ответственны.
Чазм долго сидел неподвижно после ухода Гарри. Он лишь положил свою
правую руку на левую, чтобы унять в ней дрожь.
Она вошла, не постучав. Гарри поднял голову и взглянул в ее глаза,
почти такие же зеленые, как и у него, только затененные и с темными
крапинками, похожие на потрескавшиеся изумруды.
- Вы кто?
Прошла неделя после того памятного разговора с Чазмом. Гарри бродил
по залам и галереям огромного дома в горе, рассматривая чудеса, которые
оставляли его равнодушным. Коротышка, казалось, избегал его, да и сам он
не особенно жаждал общения. Он внутренне готовился к чему-то, что, он был
уверен, вскоре должно было произойти.
- Глория. Можешь называть меня Глорией.
Грива черных волос, утонченные черты лица. Движения быстрые, точные и
уверенные.
- Почему я должен как-то вас называть?
На ней была черная блузка, плотно обтягивающая грудь, и черные брюки.
Пальцы, длинные и белые, казались единственной спокойной деталью в ее
облике.
Она плюхнулась в кресло напротив.
- Если откровенно, Гарри, мне наплевать.
Гарри скривил уголки рта.
- Вам нравятся старые фильмы?
- Я сама - старый фильм, дружок. А ты?
Она начинала ему нравиться. Дело было не в физической
привлекательности, хотя эти облегающие кожаные брюки пробудили в нем
определенные чувства, а в ее манере держаться. Она чем-то неуловимо
напоминала Фрего, какой-то уверенностью в себе, что ли. И никакой рисовки.
Абсолютно никакой.
- Может быть, перейдем на "ты"?
- Согласен. Могу ли я доверять тебе?
Ее зеленые глаза сверкнули. Она подняла бледную ладонь и стала
изучать свои пальцы с кроваво-красными ногтями.
- Я, кажется, не просила твоего доверия.
- Хорошо. - Он ухмыльнулся. - Мы поладим.
- Этого я тоже не просила. - Глория опустила руку.
- Кем ты приходишься Чазму?
Она непрерывно дымила, прикуривая каждую новую сигарету от тлеющего
окурка предыдущей. Эта привычка ему не нравилась, но он подозревал, что
его мнение мало ее заботит. Сейчас она раздавила очередной окурок о край
бесценной вазы и выпустила длинное голубое облако дыма.
- А как ты думаешь?
- Ну, не знаю... Любовница. Подруга. Может, работаешь по найму?
Ее смех удивил его. Хриплый, вязкий, горловой. Чрезвычайно
сексуальный. Он ощутил некоторые неудобства, как с той девушкой в
ресторане, на Петербурге.
- Кое-что из упомянутого, - наконец сказала она. - Это имеет
значение?
Глория нравилась ему все больше и больше. Давно он не чувствовал себя
так раскованно, когда обычный разговор доставлял ему удовольствие. В ней,
несомненно, были глубины, но он не испытывал желания погружаться в них. И
на поверхности было неплохо.
Он пожал плечами.
- Это зависит от... - Гарри запнулся.
- От чего?
- От того, чего ты хочешь. И хочешь ли ты этого от меня.
Она улыбнулась.
- Если я чего-то хочу, Гарри, я беру это.
- Даже так?
- Да, именно так.
Они обедали вместе в огромной столовой. Чазм отсутствовал. Обычно он
сидел в одном конце стола, а Гарри - в противоположном, причем так далеко,
что им обоим приходилось чуть ли не кричать при разговоре. На этот раз,
когда робот-официант посадил их подобным образом, Глория рассмеялась,
обошла вокруг стола и села рядом с Гарри.
- Сюда, глупая ты жестянка, - сказала она роботу. - Поставь тарелки
сюда.
- Чазм, - отметила она позже, - иногда ведет себя, как напыщенный
осел.
Гарри опять пришлось угощаться каким-то странным деликатесом, но
сейчас даже непривычная пища казалась вкусной.
- Не знаю почему, - признался он, - но мне очень легко с тобой.
- А я знаю. Потому что я первая, кто относится к тебе просто как к
человеку, с тек пор, как ты умудрился напороться глоткой на нож.
Юноша рассвирепел.
- А _т_е_б_е_ когда-нибудь распарывали глотку?
Ни слова не говоря, Глория оттянула пальцами воротник своей блузки.
Гарри уставился на тусклую линию, тянувшуюся от правого уха почти через
всю шею.
- Ты могла бы от этого избавиться, - сказал он ошеломленно.
- Я не хочу расставаться с воспоминаниями.
После обеда они вышли на высокий балкон, вырезанный в утесе, который
спускался метров на триста прямо к бассейну с водой василькового цвета.
Солнце, светившее из-за горы, окрасило медью покрытые лишайником скалы
вокруг бассейна. Прохладный ветерок взъерошил волосы и разрумянил щеки.
- У вас есть зима?
- Да. У планеты довольно большой осевой наклон. Некоторым Ариус
напоминает Землю.
- А тебе? Что тебе напоминает Ариус?
- Родной дом, - задумчиво сказала Глория. - Ариус напоминает мне
Родину.
Гарри удивился тому, как тронули его душу ее слова. Вспомнился Хогот.
Тысячелетние приземистые громады Большого Гота, небоскребы
Конфедеративного Анклава, бесконечная суета Риф Сити. Родной дом...
- Чего ты хочешь? - спросил он напрямик.
Она внимательно посмотрела на него.
- Я хочу помочь тебе.
Что-то в нем оборвалось. Он покачал головой.
- Уходи.
- В чем дело? Я что-то не так сказала?
- Ты, вероятно, хочешь, чтобы я доверял тебе. - Гарри не понимал, что
на него нашло. Слова лились сами, помимо его воли. - Ты хочешь мне помочь,
а я должен верить тебе. Ведь к этому ты клонишь?
- Какие мы вспыльчивые. Не слишком ли ты молод, чтобы быть столь
циничным?
Он не ответил.
- Нет, не слишком, - ответила на свой вопрос Глория. - Думаю не
слишком. Ну, что же, тем лучше.
- Что значит "лучше"?
- Это значит, хорошо, что ты не такой уж невинный младенец. Наивняк.
Иначе было бы гораздо труднее.
- Помочь мне? - добавил он с горечью.
- Ты что, никак не врубишься?
Он молчал.
- Я не хочу помочь _т_е_б_е_. Я хочу помочь убить Эрла Томаса.
Гарри смотрел вниз, на голубой бассейн. Спокойная водная поверхность
покрылась рябью от налетевшего порыва ветра, и на мгновенье бассейн
превратился в огромный, пустой глаз.
Юноша почувствовал, как напряжение улетучивается. Он ощутил легкость
и чистоту. И готовность.
- Ты можешь это сделать?
- Да, - не задумываясь ответила она.
- Тогда я сделаю то, что ты захочешь.
