мысли, что раньше времени бежать не стоит.
- А может, лучше не злить их? - Семен с опаской поглядывал на
бегавших вокруг автомобиля собак.
- Эх, Семен, Семен... - Павел Николаевич укоризненно покачал головой.
- От одного укуса голову потерял.
Ничего я не терял, - угрюмо буркнул Наливайко. - Только это не
простые одичавшие дворняжки. Их пули не берут!
Берут! Вон Петро подстрелил одну, - продолжал убеждать Смирнов.
Сердито нахмурил брови. - Короче: ружья в форточки, мужики!
Он первым просунул ствол наружу. Петр Иванович сделал то же самое.
Семен немного помедлил, но команду выполнил. Приготовил оружие и шофер.
Только Федорчук сидел неподвижно.
- А вы? посмотрел на него Смирнов.
- Мне некуда форточек только четыре, - пояснил тот и с сомнением
произнес: - Может, лучше вызвать ученых? Уж больно все странно и
непонятно!
- Чепуха! - отрезал Смирнов. - Ладно, будете прикрывать тент, если
запрыгнут. А с учеными мы потом как-нибудь разберемся. - Взвел курок,
прицелился, выбрав крупного пса.
- Огонь!
Выстрелы гремели беспрерывно. Сизый дым заполнил кабину "уазика".
Охотники чихали, кашляли, ругались. Торопливо перезаряжали ружья, целились
и снова стреляли. Азарт захватил людей.
Собаки подпрыгивали, падали, визжали, крутились по земле, хватая
зубами пораненные места места. Несколько штук лежали не шевелясь. Вдруг,
словно по команде, собаки дружно, со всех сторон, кинулись на автомобиль.
Мощные клыки впились в колеса. Треск, шипенье. С покрышками и камерами
было покончено в одну минуту. Машина сразу осела, накренилась. Три пса
вскочили на капот, зацарапали когтями по лобовым стеклам. Другие рвали
клыками брезентовый тент.
Стрелять стало невозможно. Охотники побросали ружья, достали ножи и
начали полосовать собачьи морды, просовывавшиеся сквозь разрывы тента.
Несколько псов забрались на крышу. Брезент угрожающе провис, захрустел под
их тяжестью. Охотники подняли стволы ружей, ударили картечью в упор, по
животам. Две собаки плюхнулись на землю. Остальные спрыгнули. Тут же новые
смельчаки заскочили на тент, начали рвать его зубами.
Три собаки на капоте, убедившись, что клыки лишь скользят по гладкой
поверхности стекла, принялись кидаться на него всем телом, пытаясь
расколоть. Скользкий металл уходил из-под лап. Псы кувыркались, слетали
вниз, но вновь упрямо забирались на капот и бросались грудью в стекло.
Охотники с ужасом посматривали на эти попытки.
- Заводи! - не своим голосом закричал Смирнов.
- Поздно! - обозлился перепуганный шофер. - На чем я поеду?! От
покрышек одни клочья остались!
- Заводи, черт тебя побрал! - рассвирепел Павел Николаевич. - На
дисках поедешь!
Натужно зарычал мотор. Машина дернулась. Собаки прекратили штурм,
отскочили, забегали вокруг.
- Давай, родной! - взмолился Смирнов. - Видишь: движущийся автомобиль
их пугает.
Машину затрясло, как в лихорадке. Мотор взвыл на самых высоких нотах,
даже зазвенел. "Уазик" медленно прополз между мусорными кучами,
покачиваясь на неровностях почвы. С полсотни разъяренных псов бегали
рядом, по-прежнему не решаясь напасть.
- Капут кольцам и поршням, - сказал шофер, выдавливая до отказа
педаль акселератора.
- Черт с ними, с железками, - пробурчал Павел Николаевич. - достанем!
Лишь бы самим отсюда выбраться.
Машина продолжала ползти, то замедляя, то ускоряя ход, соответственно
бросая охотников то в жар, то в холод. И вдруг - стала. Мотор отчаянно
загудел, что-то а нем затрещало, захрустело, и он смолк. Шофер нажал
кнопку. Стартер смачно хрустнул, щелкнул и тоже смолк.
- Конец движку, - Шофер вздохнул.
- Нет. Коля, - поправил его Смирнов. - Это нам конец.
"Уазик" сотрясало от ударов собачьих тел. Разноцветная шевелящаяся
куча полностью накрыла машину. В сторонке крутились маленькие группки
псов: рвали на куски убитых сородичей.
Лопнуло правое стекло. Огромный пес полез внутрь. В него ударили из
двух стволов. Убили сразу. Он застрял в проеме окна. Оскаленная морда
уткнулась в плечо Смирнова. Тот брезгливо отпихивал ее локтем. Застрявшего
дергали за хвост другие собаки, пытаясь вытащить.
Тент был весь в дырах. Одна собачонка провалилась внутрь, пробитая
картечью. Уже издыхая, успела куснуть Федорчука и Петра Ивановича. Через
дыру в задней стенке тента пролезла еще одна, вцепилась в куртку Семена
Наливайко. Ее убили ударом ножа в глаз, выпихнули наружу. Тут же в дыру
полезли сразу два пса. В них выстрелили не целясь Федорчук и Петр
Иванович. Визжа, лязгая зубами, собаки попятились, освобождая место
другим.
Лопнуло второе стекло. Шофер выстрелил, ударил ножом. Прикрылся
туловищем убитого пса от другой собаки.
Рядом с Петром Ивановичем треснул брезент, внутрь просунулась черная
с белым пятном на лбу собачья морда. Лязгнула зубами, рванула рукав
куртки. Стрелять было неудобно. Петр Иванович размахнулся, полоснул ножом
по оскаленной пасти. Нож наткнулся на что-то жесткое, упругое, соскользнул
вниз. Собака сделала усилие, протиснулась вперед, целясь в горло человека.
Совсем близко сверкнули белые, с синевой клыки. Дохнул смрадом широко
раскрытый рот с фиолетовым языком. Глаза человека и собаки встретились. В
стоячих, мутно-черных зрачках зверя-убийцы ничего, кроме дикой, обжигающей
злобы. Ни страха, ни любви, ни пощады к человеку. Именно в темный,
страшный зрачок и ударил ножом охотник. Попал! Тут же, в другой. Нож
скользнул мимо. Брызнула черная, с краснотой, кровь. Собака взвыла и
исчезла.
На ее место полезла следующая. Но Петр Иванович успел развернуть
ружье. Сунул ствол прямо в оскаленную пасть. Зубы клацнули по металлу,
рванули на себя. Выстрел! Отдача толкнула в плечо, ружье выскользнуло из
рук и... исчезло в дыре! Обезоружен!
У охотника волосы на голове зашевелились: как же без него? Он
посмотрел через дыру на трех псов, мчавшихся прямо на него и вдруг понял:
сейчас чьи-то клыки оборвут нить его жизни. Широкогрудый, похожий на
овчарку пес бросился в дыру. Только не этот, подумал Петр Иванович и
взмахнул ножом...
Осенний ветер трепал голые ветки деревьев с остатками пожухлой
листвы. Октябрь был в самом разгаре. Здесь, в холле, было тепло и уютно.
Приятно поглядывать в экран телевизора, вести неспешные беседы с соседом
по палате, учителем-биологом, смотреть на увядание природы за окном. Давно
сняты швы с ран на теле, да и те уже основательно зажили. Дело шло к
выздоровлению и выписке, это тоже поднимало настроение. Сосед, уже знающий
подробности истории Петра Ивановича, не одобрял ни самой охоты на собак,
ни последующих действий властей.
- Зря все это затеяно, - проговорил учитель. - И охота ваша зря, и
оцепление. От природы оцеплением не спасешься.
- Так ведь и ученые свалку изучают, - возразил Петр Иванович.
- Люди вступили на путь войны. Это не лучший способ изучения.
- А как иначе быть с животными, о которых специалисты из ветлечебницы
три скальпеля сломали? - Охотник иронично улыбнулся.
- Железные, что ли? - Сосед с сомнением покачал головой.
- Вот именно! В их мускулах образовались тонкие металлические
волокна, придав им необыкновенную упругость и твердость. В костях и мозгах
тоже металлические отложения... Разве нашей картечью такой лоб пробьешь?
- Хорошо, пусть железные, - согласился учитель. - Но откуда такая
агрессивность? И почему они появились именно на свалке?
- Вопрос не ко мне, Владимир Михайлович. - Петр Иванович засмеялся. -
Я простой охотник. Хоть и по совместительству. Уверен в одном: бронесобаки
не одичавшие дворняжки. Не подоспей бронетранспортер с солдатами, мы бы с
вами сейчас не разговаривали. По-видимому, здесь результат какой-то
мутации.
- А может, поработали человеческие руки?
- Секретные лаборатории? - Охотник скептически поджал губы. - Это уж
слишком!
- Знаете, что меня больше всего смущает в данной истории?
- Неуязвимость собак?
- Нет, нет! - Владимир Михайлович сделал неопределенный жест рукой. -
Кого первым приручил человек?
- Собаку.
- И ее основные функции были: помощь человеку в охоте, охрана его
жилищ и хозяйства, так? И вдруг мутанты именно этого зверя становятся
агрессивными к человеку. Почему?
- А правда... - Петр Иванович задумался, глянул на экран. По местной
программе шел выпуск новостей. Диктор сообщала о том, как обстоят дела на
городской свалке, сколько собак за прошедший день у бито...
Обычно эту сводку охотник выслушивал с каким-то мстительным
удовлетворением. Радовало, что число уничтоженных тварей день ото дня
растет. Ему и самому хотелось мстить. Была мысль: вот выйду из больницы,
попрошусь в оцепление, уж тогда настреляюсь!
Но сегодня услышанное почему-то не вызвало чувства мстительной
радости. Он наклонился к телевизору и переключил его на другую программу.
Владимир Михайлович ненавязчиво, но настойчиво, через споры и
житейские разговоры, пытался обратить Петра Ивановича в свою веру. Однажды
тот не выдержал и, засмеявшись, сказал:
- Вы, как капли воды, долбящие камень. Так и бьет по одному месту.
Того и гляди, дырку сделаете.
- А вас это смущает? - учитель, готовый к новому раунду спора,
встрепенулся.
- Нет-нет, что вы! - охотник замахал руками. - Сдаюсь на милость
победителя.
- Я не природа, милостей от меня не ждите, - несколько напыщенно
произнес учитель. - А вот подумать над моими словами стоит.
Петр Иванович посерьезнел и вздохнул:
- Да вас хотя бы на минутку перед этой псиной поставить. Глаза да
пасть увидеть!
- Считаете, они меня сразу разорвут?
- Да уж, облизывать не будут!
- В вас говорит страх пережитой схватки. Надо найти самых добрых
собачек и начать с них. Постепенно приручить, понять, изучить.
- Это что же, протянуть вместо кости гайку, на, мол, собачка, кушай?
- Охотник усмехнулся.
- Ничего смешного не вижу! - обиделся сосед. - Будут есть болты и
гайки - дадим.
- Ну хорошо, а со злыми что делать?
- Право на самооборону у нас никто не отнимал, - сосед вздохнул. -
Создадим зону отчуждения вокруг свалки. Нападут - уничтожим. Главное, дать
зверям успокоиться. Найти контакт. Иначе скоро появятся и другие
бронеживотные. А также бронептицы, бронерыбы...
- Бронерастения, - в тон учителю добавил Петр Иванович и осекся,
встретив серьезный взгляд соседа по палате.
- И растения тоже. Мы много спорим о нашем праве на самооборону и
как-то забыли, что природа имеет то же самое право - обороняться от нас,
от своего детища. Кто знает, может, появление бронесобак - первый звонок,
предупреждение людям? Не пора ли, мол, остановиться в бездумном разрушении
своей среды обитания?
Петр Иванович слушал молча. Его сознание словно раздвоилось. То в
памяти возникал мертвенный блеск собачьих глаз, холодок страха и ненависти
полз под сердце. То вновь виделось вдохновенное лицо биолога и в сердце
закрадывалось сомнение: может, в чем-то он и прав?
Охотник вдруг понял, что где-то в глубине души хочет новой встречи с
собаками.
Но без выстрелов.
Городскую свалку огородили забором из железобетонных плит. Вырыли
между забором и свалкой трехметровый ров. Поставили на углах вышки с
часовыми, в промежутках пустили патрули на автомашинах. На вышках
расположились вперемежку часовые, военные и гражданские наблюдатели со
стереотрубами и биноклями. Началось круглосуточное визуальное наблюдение
