происходит. Все куда-то исчезли. Говорить не с кем. И не о чем. А у тебя что
нового? Ничего, сказал Мазила. Леплю понемногу. Хочешь взглянуть? Нет,
сказал Болтун. Ну и жизнь, сказал Мазила. Это не жизнь, сказал Болтун. Мы не
живем. Живут другие. Это их жизнь. Нас давно из нее выбросили. Мы доживаем
из милости. Или из безразличия. Надо удирать, сказал Мазила. Это уже не
меняет сути дела, сказал Болтун. Мы все равно уже проиграли. Но почему,
сказал Мазила. Ты же сам говорил, что моя партия беспроигрышная. Именно
поэтому мы и проиграли, сказал Болтун. Мы увлеклись победами и не заметили
своей собственной смерти. Помнишь конец войны? Война уже кончилась, а во
многих еще местах велись отдельные бои. Были бои, но уже не было войны. То,
что происходит с нами, -- последние мелкие бои оконченной войны.
ЛЕГЕНДА
Пока обедали, у Учителя сперли парашют. Так тебе и надо, сказал Лидер.
На будущее наука. За парашютом надо смотреть в оба. Что же, его теперь везде
с собой таскать, спросил Мерин. Неудобно же! Ничего, сказал Лидер, пришей к
штанам. Что же мне теперь делать, спросил Учитель. Заявить в Особый Отдел?
Не советую, сказал Лидер. И задумчиво посмотрел на группу пикирующих
бомбардировщиков, заходившую на посадку. Ясно, сказал Учитель. Будете на
шухере стоять, сказал он Уклонисту и Интеллигенту. Через час Учитель принес
два парашюта. А второй зачем, спросил Уклонист. Наивный человек, сказал
Учитель, Про запас. И спрятал трофеи в фюзеляже машины в самом хвосте.
Парашют -- это же целое состояние, сказал Марин. Представляешь, сколько
платочков, кофточек и штанишек бабы из них нашьют! Живем, сказал Учитель.
Купим хромовые сапоги. Широкие ремни и кожаные кобуры. Хоть чуть-чуть на
офицеров похожи будем. Остальное пропьем. Лучше наоборот, сказал Мерин.
Сначала все пропьем, а на остальное купим сапоги.
После ужина Учитель и Уклонист достали бутылку вонючей самогонки и
отправилось домой к Официанточке. Та пригласила подружку -- тоненькую
страшненькую девчушку. Учитель прыснул в кулак. Смотри, шепнул он Уклонисту,
косточки не переломай! Уклонист так посмотрел на Учителя, что у того пропала
охота острить. Достали кое-какую закуску. Ржавый патефон. Пару до
неузнаваемости заигранных пластинок. Немного выпили. Еще меньше закусили.
Зато до одури накурились крепчайшей махорки. И Уклониста с непривычки
вырвало. Потанцевали. Потом откуда-то появилась поломанная гитара. Пока
Учитель приводил ее в порядок, Уклонист разговорился со Страшненькой о
литературе. Готово, сказал Учитель.
Напрасно, ты, подруга дорогая,
Мне подливаешь горького вина.
Я -- сын воздуха. Я много женщин знаю.
Моя любовь -- воздушная волна.
И приходит в малюсенькую тускло освещенную комнатушку со скрипучим
полом огромная непонятная тоска из огромного мира. И теснее прижимаются
девочки к ребятам, которые им кажутся могучими красавцами-богатырями из
прекрасной сказки. И смотрят они широко раскрытыми немигающими глазами
куда-то вдаль, где мелькнуло недостижимое и уходящее, но так и не пришедшее
счастье.
Взревут моторы, сердце призывая.
И я умчусь, по селам, городам.
Ведь наша жизнь, как борозда кривая.
Сегодня здесь. А завтра будем там.
И не имеет значения, что на тебе кирзовые сапоги, что платьишко
перешито из маминого старья. Что на гитаре всего три струны. И играешь ты
плохо. И голоса нет. И самогонка воняет бензином. Ты все равно рыцарь. Ты
все равно прекрасная принцесса.
Сегодня здесь целую я блондинку.
А завтра там брюнетка меня ждет.
А послезавтра девчоночка-тростинка.
А что потом, сам черт не разберет.
И знают ребята, что это не так. И верят девчонки, что это не так. Но
кажется, что все это так. Как будто так. Может быть будет так. Дай бог,
чтобы не было так.
Меня не жди. К тебе я не вернуся.
К кому вернусь, и сам я не пойму.
Быть может в землю завтра я воткнуся.
И не достанусь больше никому.
В полночь отправились домой, в свою землянку. Ничего себе, сказал
Учитель, погуляли. Все из-за тебя. Знал бы, не взял бы. Развел философию! И
с кем? Я его в бок толкаю. Моргаю, намеки делаю. А ему кол на голове теши!
Дай поговорить, видите ли! Говори с политруком. Он Краткий Курс по пять раз
на день читает. А бабы не для этого созданы. Брось, сказал Уклонист. Не
порти хороший день. Они же еще дети. Им не это нужно. Им еще сказка нужна.
Им же хорошо с нами было. Может быть это самый счастливый день в их жизни.
Эй, вы, услыхали они голос Лидера. Что вы тут шляетесь? А ну, марш в
землянку! Лидер сидел на скамеечке, зажатый двумя здоровенными бабами. Одна
из них была Стар уха. А ты что раскомандовался, сказала она. Сам марш
отседова! Заткнись, сказал Учитель Лидеру. А то снимем штаны и выпорем на
глазах у девушек. Обидно будет. Лидер сказал, что он это дело так не оставит
и отдаст ребят под трибунал. Уклонист взял Лидера за шиворот. Тот схватился
за пистолет. Если ты, сука, не оставишь свою хлопушку, сказал Уклонист, я
тебе морду смешаю с затылком. И Лидер поспешно смылся. А ребята отправились
в дом к Старухе. Та крепко держала Уклониста за руку, так что он даже при
желании не смог бы удрать. А Учителя уговаривать не надо было. Он весело
хохотал, похлопывая Бабу по могучему заду.
Ах, где вы, быстрые ночи?!...
Где вы, ясные очи?!...
Непорочная юность моя?!...
ОЧЕРЕДЬ
Вот -- совокупный продукт общества, говорит Балда, нарисовав мелом на
асфальте большой круг. Самая лучшая часть его и самая дефицитная по закону
идет в систему закрытых распределителей. Эта часть в систему очереди не
попадает. Остальная часть идет как будто бы для всех. Но так ли на самом
деле? Вы прекрасно знаете, что значительная доля продукта для всех, а именно
-- его лучшая часть, распределяется среди начальства более низкого уровня.
Закона такого нет. Но есть обычай, который свято соблюдается теми, кто
осуществляет распределение. А они подчиняются этому начальству. Круг, как
видите, сужается. Далее, значительная доля идет в различного рода
спецрайоны, на спецпредприятия, в учреждения и т.д. Там эта часть в свою
очередь дробится и рангируется, но отсюда ее надо изъять. Из оставшегося
опять-таки лучшая часть распределяется по блату, среди знакомых, из-под
прилавка и т.п. Наконец, из той части, которая в конце концов достигает
реальной очереди, многое расхватывается вне очереди и разворовывается. И
лишь то немногое и самое плохое, что проскочит через все это, доходит до
нас. Вот мы и стоим. И ждем. Ждем свои жалкие крохи.
А ведь кажется, куда проще, говорит Лапоть, вместо стояния в очередях
заставить людей работать. Продуктов будет больше -- очереди меньше. Да и
стоять в очереди утомительнее, чем работать. А ты попробуй, говорит Балда, и
увидишь, что из этого получится. Пробовали. И не раз. И энтузиасты были.
Во-первых, никто еще не знает, что такое ширли-мырли. Потребуют изучить. А
на чем? Ширлей-мырлей нет. Значит -- на моделях. Благо теория моделирования
развилась до чудовищных размеров. Но прежде, чем делать модели, нужна
теория. Будут разрабатывать математический аппарат. Пойдут симпозиумы,
конгрессы и т.п. Создадут институты. Делать, как говорится, так по-большому!
У нас все с размахом делается. И пока десяток проходимцев не пролезет в
академики, полсотни -- в члены-корреспонденты, две сотни -- в
члены-заискатели, тысяча -- в доктора и т.д., пока не отхватят премии все,
кто может отхватить, дело в производство не пойдет. Разработают грандиозные
проекты ширлеуборочных машин. Изучат строение ширле-мырлевых хромосом.
Напишут тонны книжек... Чего только не выдумают!... Только не ширли-мырли.
Но пусть начали производить ширли-мырли. Кто будет сажать? Кто ухаживать?
Кто убирать? Где хранить? Как хранить? Как доставлять? Кто за это в ответе?
Возникнет миллион неразрешимых проблем. Гораздо проще ничего не делать.
Спокойнее. И люди заняты -- стоят. Стоят ведь во внерабочее время. А если
очереди не будет? Думать начнут! Развлечений потребуют более высокого
класса. А там, глядишь, и недовольные появятся.
ВСТРЕЧА
Наконец состоялась долгожданная встреча. Дома вокруг канализационного
люка украсили лозунгами и портретами руководителей Братии и Правительства.
Всю яму засыпали свежими искусственными цветами, специально для этого
выведенными селекционерами артели инвалидов "Союзцветок". Сводный оркестр
Армии и Органов заполнил весь проспект Хозяина. Вдоль проспекта Победителей
выстроился почетный караул. В бронированных машинах приехали руководители
Братии и Правительства, изображенные на портретах. Приехали в том порядке, в
каком висели портреты слева направо, и расположились на трибуне, отделенной
от народных масс пуленепробиваемым стеклом. Оркестр грянул гимн. Начальник
почетного караула замахал шашкой и подскакал к Заибану с докладом. Дворник с
помощью нового Сторожа из ПУПа торжественно приподнял крышку
канализационного люка, зацепив ее железным крючком. Из люка пошло и скоро
заволокло весь Ибанск невероятное зловоние. Ибанцы застыли в оцепенении. Из
люка стали вылезать один за другим члены подибанской делегации. И вид их
поразил ибанцев. Они были готовы ко всему. Их веками приучали к тому, что
разумные существа внеземных цивилизаций могут иметь самый невероятный
фантастический вид. Например, могут быть похожи на осьминогов или на медузу.
Или даже... Впрочем, что об этом говорить. Ибанцы были готовы ко всему, но
только не к этому. Из люка полезли голые... ибанцы, только с залепленными
грязью пустыми глазницами, невероятно грязные и вонючие и сплошь усеянные
мокрицами, червяками, вшами, клопами и прочей нечистью, которую они не
сгоняли, а наоборот, тщательно охраняли от посторонних прикосновений.
Последним вылез глава подибанской делегации (Глапоид), трижды чихнул, трижды
пернул и встал на четвереньки. Члены подибанской делегации замерли по стойке
смирно и запели подибанский государственный гимн, чем-то отдаленно
напоминавший старинную ибанскую народную песню: Шумел камыш, дере-е-е-е-вья
гынулис-с-с-сь! Встреча двух Великих Цивилизаций состоялась.
ПРОЕКТ ПРОГРАММЫ ОППОЗИЦИИ
Революцию не будем мы вершить.
Вы об этом нас напрасно не просите.
Без нее на этом свете тошно жить.
Ну а с нею, так уж вовсе извините!
Мы не будем вам порядки улучшать.
В крайнем случае, когда на нас нажмете,
Мы попробуем немножко поворчать.
А о чем, так хоть убейте, не поймете.
И за истину святую посчитать
Мы готовы бред любой, какой вы скажете.
Как могила, обо всем будем молчать.
Или нагло врать, когда и где прикажете.
Если нужно, лечь готовы на тахту
Завернуть в капрон-нейлон свои конечности.
Влиться-вжаться в гарнитурную мечту.
И забыться в беззаботе и беспечности.
Чуя нежность полированной доски,
Телевизором крутить на расстоянии.
И подохнуть от зевоты и тоски,
Не дослушав речь о нашем процветании.
И не досмотревши ваших рыл.
В общем, не доживши и так далее.
Чтобы кто случайно не отрыл,
Закопайте нас поглубже и подалее.
Всуе не тревожьте наш покой.
Лучше -- без бюста и фотографии.
Ограничьтесь в крайнем случае такой
Скромной, но достойной эпитафией:
Не от хвори и от разлуки.
Не от насилья и старости. Нет.
Сдохли они от обыденной скуки.
В самом расцвете силы и лет.
Хмырь представил проект программы оппозиции Сотруднику. Но тот сунул ее
в ящик, даже не прочитав. Сейчас некогда, сказал он. Не до вас Зайди в
