общественной жизни, а не элемент политики как профессиональной формы
деятельности. Здесь нет профессиональных политиков. Есть профессиональные
карьеристы. Эта власть антиполитична.
РЕАЛЬНОЕ И ИЛЛЮЗОРНОЕ
Я охотно готов признать, что концепция Правдеца политически
прогрессивна, морально искренна и т.п., говорит Неврастеник. Но с научной
точки зрения она так же несостоятельна, как и официальная точка зрения.
Возьмем, к примеру, историю взаимоотношений Хозяина и Демагога. Факты вроде
бы таковы. Хозяин выдвинул свой план. План ерундовый. Вопрос этот тогда был
второстепенным, и Демагог не захотел из-за этого поднимать шум. С точки
зрения более важных в то время проблем это было тактически правильно. И
Демагог поступил так. В общем он одобрил план Хозяина и высказал несколько
критических замечаний. Эти замечания фактически означали полный разгром
плана Хозяина и предлагали принципиально иное решение. Всем это было
очевидно. И очевидным казалось, что принятие замечаний Демагога усиливало
его позиции и ослабляло позиции Хозяина. В кулуарах все так и оценили
ситуацию. О Демагоге говорили, что он -- голова, настоящий государственный
ум. О Хозяине говорили, что он -- мелочный безграмотный интриган. Они
понимали все, но не понимали самого главного: того, что они жили в новую
эпоху, в обществе нового типа. А в этом обществе реальную силу имеет только
то, что официально входит в протокол. Кулуарные идеи, какими бы верными и
мудрыми они ни были, официально не существуют. Значит не существуют вообще.
Или существуют ложно. Иллюзорно. Официально-то все одобрили план Хозяина.
Официально обсуждался план Хозяина, а не Демагога. Демагог сделал лишь
несколько замечаний. Причем, в протокол вошло лишь одно замечание Демагога
как его замечание, т.е. персонифицированно. Да и то не в его пользу, как
выяснилось на другой же день. Итак, Хозяин присвоил себе план Демагога.
Правдец прав. Но это не кража, не плагиат. Это явление не подлежит
юридической и нравственной оценке. Все происходило на глазах у всех. Никто
не протестовал. Боялись? Нет. Хозяин тогда не был так силен. Он только еще
начинался. К тому же все были довольны, что привязали это дело к имени
Хозяина. Это были грязные пустяки, которым тогда не придавали большого
значения. И от них помимо всего прочего сильно отдавало авантюрой. А если бы
план прошел официально как план Демагога, это не изменило бы положения. Он
проигрывал по другим параметрам, и история с этим планом так или иначе, в
любом исполнении обернулась бы против него. Но нас здесь интересует другое.
Что произошло дальше? Хозяин принял план Демагога. Но как? Он начал
критиковать цифры, которые привел Демагог для иллюстрации сути идей. В такой
крупной политике нет мелочей. Если уж вылезаешь с идеей, изволь все взвесить
заранее. Или молчи. Его никто за язык не тянул. Сам вылез. Хозяин заявил,
что Демагог занижает размеры капиталовложений и увеличивает сроки, тем самым
сдерживая наши реальные возможности. Что делает Демагог и компания? Кричат о
том, что надо знать меру, учитывать реальные возможности, делать скидку на
очковтирательство и волокиту и т.п. Эти кретины воображали, что на самом
деле решают какие-то реальные проблемы страны. Они не понимали, что речь
идет о лозунгах, а не об инструкциях для дела. Лозунги имеют иные законы,
нежели инструкции для дела. Они пытались держаться в рамках политики,
апеллирующей к интересам дела. Вернее, их туда вытолкнули. Хозяин вел свою
игру по правилам лозунгов. И потому имел неоспоримые преимущества в
демагогии. И он ловко использовал ситуацию в свою пользу. Демагог и его
соратники, которые тут же его продали, стали выглядеть как противники своего
же собственного плана. Хозяин со своей железной логикой во всеуслышание
делает вытекающие из такой позиции выводы. Раз они против, значит, за
отсталость. Кому выгодна наша отсталость? Буржуям. Значит, позиция Демагога
объективно на руку буржуям. Значит, он за поражение и реставрацию. И
пустяковый вопрос вдруг неожиданно для всех вылезает в центр внимания.
Почему? Кто этого хотел? Никто. Дело просто в том, что реально в руководстве
шла борьба за власть и за места в системе власти. И какой бы вопрос не
обсуждался, это главное дело происходящего должно было вылезти наружу. Более
того, шла борьба за сами основы и формы власти. С одной стороны была
зародившаяся и укрепляющаяся система власти, вырастающая из самих основ
общества ибанского типа, т.е. система социальной власти. С другой стороны
были обрывки несложившейся и не имеющей реальных основ в социальном строе
общества политической или, скорее, политикоподобной власти. Попадание же
отдельных лиц в тот или иной лагерь было делом случая, их индивидуальной
судьбы. В частности, Демагог оказался главой второго лагеря только потому,
что место главаря первого лагеря оказалось занятым. А так, по личным
качествам это был мерзавец ничуть не лучше Хозяина.
В этой истории есть еще один план, который надо принимать во внимание
обязательно. Народ был в общем доволен тем, что Хозяин всыпал Демагогу и
спас народ от реставрации. Лучшей формы агитации для ибанского народа того
периода не придумаешь. Правдец прав, в пропагандистском освещении все дело
было представлено так, будто шла реальная борьба за судьбы страны. А на
самом деле, якобы, была всего-навсего коварная линия поведения нечестного
жесткого человека в борьбе за личную власть. Но дело-то в том, что в самой
реальной жизни страны шла борьба за дальнейший способ жизни. И очень
серьезная. Решающая. Только фронт этой борьбы проходил не тут. И шла она
между другими силами общества. Проследить линию фронта этой борьбы
невозможно. Она проходила через души людей, через семьи, через города и
деревни... Во многих планах и сечениях. Это не линия. Это -- состояние.
Борьба состояний. Борьба Хозяина с Демагогом не была специально выдумана для
этого. Она шла в другом разрезе. Но она приняла такую форму не случайно, а
как отражение общей ситуации в стране. В силу правил борьбы за власть
Демагог вынуждался хоть в чем-нибудь занять позицию, отличную от Хозяина. И
что бы он ни думал и ни говорил, он невольно выталкивался на роль главаря
одной из враждующих тенденций в жизни страны. И это не выдумка. Если бы даже
все это специально выдумали Хозяин и его приспешники, это стало реальностью.
Иначе карта Демагога не была бы бита.
Я никого не оправдываю. Но отдавать себе отчет в реальном положении дел
невредно. Ошибочно изображать жизнь Ибанска так, будто банда злодеев,
узурпировавшая власть, издевается над мирными людьми, нарушая нормы морали и
права. Никакой узурпации власти не было. Это чушь. Просто сложилось
общество, к которому бессмысленно подходить с точки зрения права и морали. И
власть, выраставшая естественным образом по законам этого общества,
укрепляла себя, являла свою мощь, убеждалась в том, что она власть,
справляла свой триумф. Здесь разыгралась драма, анализ которой предполагает
совсем иную систему понятий и оценок, чем у Правдеца. Начальство должно
благодарить судьбу за то, что она послала ему именно такого противника. Он
надолго отвлек внимание заинтересованной части человечества в сторону от
более глубоких проблем нашей жизни. Ты прав, сказал Болтун. Но если
применить твою концепцию к самому Правдецу, то получим следующее. Не играет
роли, о чем он кричит. Важно, насколько громко он кричит и кто его слышит,
Кричит он на весь мир. И слышали его все. А это уже нечто. А насчет науки --
это пустяки. Наплевать на науку. Ее ведь может и не быть совсем.
АНЕКДОТ
Но главным явлением духовной жизни ибанского общества этого периода
стал анекдот. Причем, анекдот запрещенный и наказуемый. Анекдоты и
классифицировались соответствующими специалистами с обеих сторон по срокам,
которые были положены за них. В основе анекдота лежал принцип, передаваемый
следующим анекдотом. Каждый десятый англичанин гибнет в море, но это не
мешает им быть страстными яхтсменами. Каждый пятый американец гибнет в
автомобильной катастрофе, но это не мешает им быть страстными
автомобилистами. Каждый третий француз гибнет от любви, но это не мешает им
быть страстными любовниками. Каждый второй ибанец стукач, но это не мешает
ибанцам быть страстными любителями антиибанского анекдота. Анекдоты
рождались в невероятных количествах на такие темы, которые, казалось, в
принципе неподвластны анекдоту и смеху вообще. Но самое поразительное в этой
эпидемии анекдотов заключалось в том, что в анекдотах не было ничего
анекдотичного. Они просто в краткой афористичной и образной форме
пересказывали то, что регулярно наблюдали ибанцы в своей повседневной жизни.
Один ибанец спрашивает другого, например, почему исчезли из продажи шапки из
ондатры. Потому, отвечает другой, что ондатры размножаются в арифметической
прогрессии, а номенклатурные работники -- в геометрической. Кроме того,
давно не производился отстрел начальства. И это -- не анекдот, а чистая
правда. Или спрашивает один ибанец другого, сколько человек погибло в
недавней железнодорожной катастрофе. Пятьдесят человек, ответил ибанец. А,
говорит первый, значит по-старому пятьсот. Дело происходило вскоре после
денежной реформы, по которой денежные знаки заменили в пропорции десять к
одному. Интересно, что в катастрофе действительно погибло около пятисот
человек.
Расцвет анекдота относится к самой либеральной части прошедшего
периода. Анекдот, каким бы критичным он ни был, предполагает некоторую долю
оптимизма. Как только оптимистические иллюзии сменились сознанием
неизбежности мрачных перспектив, анекдоты исчезли без всякого вмешательства
Органов. Сами собой. Ибанский анекдот -- трагедия, но с примесью комедии.
Трагедия же, лишенная комизма, -- неподходящая почва для анекдота.
ПЕРСПЕКТИВЫ
Как ни рыпайся, сказал Почвоед, а изм рано или поздно победит во всем
мире, причем -- навечно. Мы не учитываем целый ряд факторов, работающих в
его пользу с неотвратимой силой. Каких? Например, грандиозное усложнение
производства. Оно ведет, в конечном счете, к установлению режима
военно-бюрократического типа в главной сфере общества -- в производстве.
Потом -- климат. Да, представь себе, климат. Он становится все более
суровым. А что это означает в итоге? Ограничение свободы передвижения.
Направление мыслей в бытовую сферу. Строгое регламентирование всего, что
ранее было даровым продуктом природы. Ну, а если проблема космических
полетов станет близкой практической перспективой, то отпадут даже сомнения.
Аргументы сильные, признаю, сказал Учитель. Но разберем их по отдельности.
Дисциплина и организация производства? Но это к изму не имеет никакого
отношения. Это идет по другой линии, враждебной сути изма. Усложнение
производства -- вещь серьезная. Но это -- реальная надежда ограничения изма,
а не его бесконтрольного буйства. Из основ изма вырастает тенденция к застою
производства и превращения его в арену чисто социальной драмы. Ты высоко
сидишь. Неужели тебе неведомо это? Ведомо, сказал Почвоед. Да еще как. Но мы
против этого боремся. Боретесь, сказал Учитель. Согласен. Но мы говорим о
другом. Что означает эта борьба -- за изм или против него? За него, сказал
Почвоед, но путем его ограничения, если принять твою позицию. Это не меняет
дела. Меняет, говорит Учитель. То, что ты называешь измом, есть нечто иное
сравнительно с тем, что я называю измом. Давай договоримся хотя бы о словах,
