т_о_г_о _ж_е _р_е_з_у_л_ь_т_а_т_а_ меньшими усилиями, сегодня у нас не
было б даже простых машин.
В долгой истории человечества можно отыскать упоминания об
экспериментах различных реформаторов, направленных на то, чтобы обеспечить
людям работу, минуя оплату. Однако такие опыты в принципе оканчивались
плачевно, причем обычно становилось ясно, что работающий человек не
считает достаточным вознаграждением то, что использует для простого
воспроизводства собственных физических сил, расходует на жилище, одежду и
другие потребности своего "единоличного предприятия".
Зато обратный эксперимент не ведет к катастрофе: обеспечив человеку
только лишь оплату, мы видим, что работу он находит себе сам в
соответствующей области и соответственно степени собственной лености. При
этом активность, как правило, оказывается пропорциональна умственному
уровню индивидуума. В крайнем проявлении - человекообразная обезьяна,
которую кормят досыта, не проявит никаких склонностей к организации себе
какого-либо занятия, давая выход своей энергии в делах, ничего общего с
трудом не имеющих.
Следует заметить, что история продемонстрировала также легковесность
другой точки зрения, имеющей корни в древности и гласящей, что народ
требует якобы только хлеба и зрелищ. Самые различные правители и владыки
более поздних времен имели возможность не раз убедиться, что, получив
хлеб, народ неизбежно тут же начинает требовать масла и колбасы,
бойкотируя самые увлекательные зрелища.
Система, царившая в обществе Арголанда, не противоречила естественным
законам: работой занимались самые разумные - по необходимости либо по
выбору действуя в легальных и нелегальных отраслях общественной и
хозяйственной жизни - и в принципе не чувствовали себя обойденными; люди с
более низким уровнем интеллекта, живущие на дотации, также отнюдь не
домогались возможности отрабатывать получаемые блага. Одним словом,
система выглядела вполне стабильной и в меру справедливой.
Так, по крайней мере, оценивал ситуацию Снеер, стоявший несколько в
стороне от основного течения жизни подавляющего большинства арголандцев.
До сегодняшнего несчастливого дня, обычно располагая крупной суммой
пунктов на Ключе, он нечасто вдавался в рассуждения, касающиеся оценки
действительности, позволяющей ему вполне сносно существовать в среде
хорошо знакомых явлений и процессов.
Подумав, Снеер счел случайным свое теперешнее положение и решил, что
из него надо с большими или меньшими потерями, но выбираться. Это еще не
катастрофа. В конце концов и у других тоже время от времени пропадают
Ключи.
Хуже было с ближайшим будущим. Снеер сразу вычеркнул Прона из перечня
людей, у которых можно было бы поискать крыши на сегодняшнюю ночь. Если
даже полиция его до сих пор не задержала, что вполне вероятно, он,
несомненно, постарался бесследно исчезнуть, во всяком случае на какое-то
время.
Однако оказавшись перед отелем "Космос", Снеер все же вошел в
вестибюль и на всякий случай проверил список гостей. Да. Кабина Прона все
еще была зарезервирована и оплачена, но в данный момент пустовала. По
крайней мере так сообщал информационный монитор гостиничного компьютера.
Комната Снеера тоже была оплачена на очередные трое суток, что в
теперешней ситуации выглядело как насмешка. Вдобавок ко всему из
гостиничного ресторана долетали звуки музыки и запахи горячих блюд.
Снеер присел на диванчике в вестибюле и лакомо поглядывал на
стеклянные двери, за которыми веселящиеся мужчины ели и пили под
аккомпанемент радостного щебетанья женщин, основную часть которых
составляли здешние "дамочки". Снеер видывал их тут каждую ночь. У
некоторых, тех, что преуспевали лучше других, в отеле были постоянные
кабины, другие приходили из города.
"Еще одна профессия, при которой высокий разряд только мешает, -
подумал он, рассматривая танцующих на паркете. - Ведь трудно работать и
день и ночь; к тому же избыток интеллекта тоже, вероятно, не к месту в
данной профессии. Мужчины предпочитают брать умом даже в постели".
Мысль о постели вызвала у него вполне определенные ассоциации, тепло
гостиничного вестибюля мягко охватило его. Откинув голову на спинку
диванчика, он прикрыл глаза.
- Одинокий? - вдруг услышал он глуховатый голос за спиной,
одновременно чувствуя на плече чью-то легкую руку.
Осторожно обернулся. За спинкой диванчика стояла девушка. Немного
наклонившись, в легком платьице, застегнутом почти до шеи, она не походила
на ночную "приживалку" гостиничного кабака. Однако ему показалось, что он
ее уже где-то видел: эти большие голубые глаза, светлое лицо, обрамленное
золотистыми, довольно коротко подстриженными вьющимися волосами.
- Осечка, - улыбнулся он. - Сегодня фирма не работает.
- Знаю. У тебя неприятности, - ответила она, прищурившись.
- Откуда знаешь?
- Видела сегодня после обеда. Тебя отпустил этот... механический
легавый?
- Стало быть, видела, - буркнул Снеер. - Ну, так уже знаешь и
понимаешь, что...
- Сегодня утром, - прервала она шепотом, - один тип, этакий
небольшого роста и лысоватый, спрашивал о тебе. Вернее, не о тебе
конкретно, а о спеце по твоей профессии. Я сказала, что был здесь такой, и
спросила, знает ли он тебя. Он обрадовался и пошел искать. Не знаю,
правильно ли я поступила?
- Откуда ты знаешь, чем я занимаюсь? - Снеер уже совсем пришел в
себя. Изучающе смотрел на девушку, еще раз пытаясь припомнить, при каких
обстоятельствах мог ее видеть.
- Не нервничай. Если в твоих неприятностях виновата я - скажи. Я
действительно ничего о тебе не сказала. Он тебя знал.
- Порядок. Мы встретились. Может, лучше б нам с ним не встречаться,
но все это в общем ерунда. Не истязай себя.
Снеер слабо улыбнулся и прикрыл глаза. На него снова накатилась
сонливость, которая была сильнее чувства голода и жажды.
- Ты скверно выглядишь. Тебе надо выспаться, - сказала девушка.
- Надо. Поужинать, выспаться... Но ничего не получится, - буркнул он.
- У меня нет Ключа.
Она некоторое время молчала, словно не понимая.
- То есть? Вообще нет? Впрочем, это не имеет значения. Пошли, у меня
здесь кабина. Правда, утром придет один тип... который...
Снеер спал. Она тряхнула его за плечо, потом на минуту отошла к бару.
Вернулась с пластиковой коробкой.
- Пошли. Я взяла малость перекусить. У меня не очень много желтых, но
я не могу видеть, как ты мучаешься.
Он встал и безвольно дал затащить себя в кабину лифта, а потом в
спальную кабину. Только здесь он проснулся совершенно. Цыпленок был что
надо, а бокал вина полностью привел его в чувство.
Кажется, девушку по-настоящему мучила совесть. Она считала, что по ее
вине Снеер попал в переделку, и хотела это как-то загладить. Его умилила
заботливость совершенно чужой девушки, которую он не знал даже по имени.
- Я случайно проведала, как тебя зовут и чем ты занимаешься, -
объясняла она быстро и беспорядочно. - Этот тип искал хорошего рейзера.
Понимаешь, здешние девочки кое-что знают о всех, кто проживет несколько
дней. Сплетничают в баре. А этот лысый угостил меня закуской, так что... я
хотела как-то отплатить... Это был кто-нибудь из полиции?
- Нет. У него и у самого какие-то неприятности, - сказал Снеер, не
переставая жевать, - а я случайно впутался в его дела. Но ты тут ни при
чем, да и он тоже.
Он заметил, что девушка смотрит на его правое запястье.
- О, видишь, - усмехнулся он. - С этим покончено. Осталось кое-что
похуже. Но это уж совсем особое дело.
Он положил ей руку на ладонь:
- Во всяком случае благодарю тебя. Как тебя зовут?
- Алиса.
- Я мешаю тебе работать, Алиса. Сейчас уйду.
- Не мешаешь. Утром должен прийти один парень, который хранит мои
пункты. Знаешь, я не держу их на собственном Ключе. Сегодня я не хотела бы
работать... за пункты, и вообще охотно занялась бы чем-нибудь другим. Если
б можно было честно зарабатывать хотя бы две сотни желтых в месяц, я не
стала бы терять здоровье в этом кабаке.
- Две сотни? - Снеер удивленно взглянул на нее. - Столько не получает
даже нулевик на руководящем посту.
Она загадочно улыбнулась:
- Разные есть нулевики. Ты даже не подозреваешь, до какой степени они
отличаются друг от друга. Я знаю многих из них. Они разговаривают со мной.
Некоторым я не дала бы даже двойки; не нулевики, а истинные нули!
- Знаю. Сам сделал несколько таких.
- У тебя ноль?
- Что-то вроде этого.
- Почему не работаешь?
- За сто желтых в месяц? - поморщился Снеер. - От рейзинга я имею в
четыре-пять раз больше. А если попадается кандидат на ноль, то даже
больше.
Он вытер губы салфеткой и вытянулся на диване. Алиса присела рядом.
Темное окно очерчивало ее профиль с маленьким носом и аппетитными губами.
Снеер посматривал на нее с удовольствием.
"Нажрался, - подумал он с неприязнью, - и уже начинаешь лакомо
разглядывать девочек".
- Подвинься, - сказала она. - Занял весь диван.
- Напоминаю, у меня нет Ключа, - буркнул он, когда она укладывалась
рядом.
- Люблю поболтать с настоящим нулевиком. Но сначала ты должен
выспаться, - сказала она и прижалась к нему.
Снеер не был бы собой, если б сумел уснуть при таких обстоятельствах,
близость Алисы расслабила его окончательно.
- Ты говорила о нулевиках. Что среди них много подрейзерованных.
Откуда ты знаешь? - спросил он, глядя ей в глаза. - Когда ты открывала
дверь кабины, я заметил четверку на твоем Ключе.
Она немного смутилась, но тут же виновато улыбнулась:
- Я солгала. То, что я делаю здесь, среди девушек из бара, не
единственное мое занятие. Это... что-то вроде ширмы для крупных сумм,
поступающих на мой Ключ. Мной начали интересоваться инспекторы из Контроля
Доходов, пришлось прикинуться девицей легкого поведения. Но вскоре я
убедилась, что это занятие оплачивается лучше, чем предыдущее, и...
сменила профессию.
- А чем ты занималась до того?
- У меня тоже ноль. Я делала то же, что и ты...
- Ты - рейзерка? - Снеер аж приподнялся на локтях, чтобы получше
присмотреться. - Не может быть!
Первый раз в жизни он видел девушку-рейзерку на нулевом уровне.
- Надеюсь, на этот раз ты не выдумываешь?
- Поэтому-то я и знаю тебя и еще нескольких других. Кто же из
рейзеров Арголанда не знает Снеера, мастера своего дела? - сказала она,
прикрывая огромные глаза с радужницами цвета неба над Тибиганом в ясный
июльский день.
Снеер не мог оторвать взгляда от ее глаз, казалось, таких наивных, но
удивительно притягательных и обессиливающих. Ему вдруг показалось, что
девушка могла бы сделать с ним все, что захочет. Такого с ним еще не
случалось. Ее взгляд мгновенно растопил прочный ледяной панцирь, которым
он, словно щитом, отгородил свою душу от проникновения посторонних
раздражителей. Душу - как он считал - слишком впечатлительную, чтобы
существовать в этом беспощадном механизированном мире без достаточной
защиты.
Оболочка цинизма, натянутая на душу и совесть, защищала Снеера от
избытка сочувствия к другим людям, от искусов со стороны предприимчивых
девиц, которые - после успешного наступления на органы чувств - ожидали
столь же легких побед над телом и кошельком. Кроме того - и это уже было
побочным эффектом, - такая оболочка заслоняла от Снеера его собственное Я,
позволяла не задумываться слишком глубоко над собственными поступками, не
