упражнениях, как подЦем груза или толчок.
- Он произвел для нас разведку на Ио и принимался за Европу?
- Да.
- Затем он начал вести себя неуверенно - тогда мы думали, что это
вызвано изучением планеты?
- Верно, - ответил я.
- Он отказался подчиниться прямому приказу исследовать Каллисто и
затем направился к Урану.
- Да. Прошло несколько лет с тех пор, как я читал сообщения...
- И без того плохое функционирование его стало еще хуже. Долгие
периоды молчания разнообразились искаженными передачами. Теперь, когда я
больше узнал о его природе, мне кажется, что это походило на предсмертный
бред.
- Это представляется вероятным.
- Но на некоторое время он снова пришел в себя. Он высадился на
Титании и начал посылать нам нечто, весьма похожее на сообщения
исследователя. Правда, это продолжалось лишь короткое время. Он снова
принял неразумное решение, означавшее, что он собирается высадиться на
Уране, и, похоже, так и сделал. Больше мы не слышали о нем ничего. Теперь,
когда я знаю об этом приспособлении для чтения мыслей, я понимаю, почему
психиатры из Центра управления были настолько уверены, что Палач никогда
больше не заработает.
- Об этой части его путешествия я не знал.
- Зато я знаю.
Я пожал плечами.
- В любом случае это было дюжину лет назад, - сказал я, - и, как я
уже говорил, прошло много времени после того, как я что-либо читал об
этом.
- Корабль Палача затонул - или, может, это выглядело приземлением - в
Мексиканском заливе пару дней назад.
Я только и смог, что выпучить глаза.
- Корабль был пуст, - продолжал Дон, - когда поисковая партия в конце
концов обнаружила его.
- Ничего не понимаю.
- Вчера утром, - продолжал он, - владелец ресторана Мэнни Барнс был
найден забитым до смерти в собственной конторе в Мейсон Сент-Мишеле,
Нью-Орлеан.
- И все равно не понимаю...
- Мэнни Барнс был одним из четырех операторов, которые
программировали... простите, "учили" Палача.
Молчание затягивалось.
- Случайное совпадение? - спросил я наконец.
- Мой клиент так не считает.
- А кто ваш клиент?
- Один из трех оставшихся членов этой группы операторов. Он убежден,
что Палач вернулся на Землю затем, чтобы расправиться со своими прежними
операторами.
- Он известил о своих опасениях своих прежних нанимателей?
- Нет.
- Почему?
- Потому что тогда потребовалось бы назвать причину его страха.
- А это было...
- Он не обЦяснил ее и мне.
- А каким тогда образом мы должны выполнить эту работу, по его
мнению?
- Он сказал мне, что рассчитывает наметить свой собственный план. Он
хотел, чтобы было сделано две вещи, и ни одна из них не требовала полного
изложения всей истории. Он желал, чтобы его обеспечили надежными
телохранителями и он желал обнаружить Палача, чтобы избавиться от него. О
первой части я уже позаботился.
- И вы хотите, чтобы я взялся за вторую?
- Верно. Вы укрепили меня во мнении, что вы именно тот человек,
который предназначен для этой работы.
- Я вижу. А вы понимаете, что если эта штука действительно обладает
разумом, то все это будет смахивать на убийство? Если же это не так,
конечно, то тогда остается только уничтожение дорогостоящего имущества,
находящегося в собственности правительства.
- Как вы это оцениваете?
- Я оцениваю это как работу, - ответил я.
- И вы беретесь за нее?
- Мне нужно побольше фактов для того, чтобы принять решение. Например
- кто ваш клиент? Кто эти другие операторы? Где они живут? Что они делают?
Что...
Он поднял руку.
- По первому вопросу, - ответил он. - Почтенный Джесси Брокден,
сенатор от Висконсина - это наш клиент. Сведения, конечно, секретные, как
и все другие.
Я кивнул.
- Я помню его, он был связан с космической программой перед тем, как
ушел в политику. Хотя подробностей я не знаю. Но ему было настолько легко
получить защиту от правительственных организаций...
- Для получения ее он, очевидно, должен был сказать нечто такое, о
чем не желал бы говорить. Возможно, это нанесло бы урон его карьере. Я
точно не знаю. Он не хотел этого. Он выбрал нас.
Я снова кивнул.
- А как насчет других? Они тоже выбрали нас?
- Совсем наоборот. Они даже вообще не поддержали предположение
Брокдена. Они, похоже, сочли, что у сенатора это что-то вроде паранойи.
- Насколько хорошо они знали друг друга в последнее время?
- Жили в различных частях страны и годами не виделись. Хотя случайные
встречи и были.
- Весьма слабые основания для подобного диагноза.
- Один из них - психиатр.
- Ого! Который?
- Лейла Закери - так ее звать. Живет в Сент-Луисе. Работает там же, в
госпитале.
- Никто из них не обращался к властям - федеральным или местным?
- Верно. Брокден вышел на контакт после того, как узнал о Палаче. Он
был тогда в Вашингтоне. Отправил известие о возвращении его и затребовал
сообщение об убийстве. Он попробовал разыскать всех своих бывших
сослуживцев, узнал в процессе поисков о Барнсе, вышел на меня, а затем
попытался уговорить остальных отдаться под мою защиту. Но они не
согласились. Когда я разговаривал с доктором Закери, она указала мне -
очень вежливо - что Брокден очень больной человек.
- Что у него?
- Рак. Поражен позвоночник. Это уже неизлечимо, когда рак поражает
его и внедряется внутрь. Он даже сказал мне - как-то так выразился - что
ему необходимо протянуть где-то месяцев шесть, чтобы закончить доработку
очень важной части законодательства - нового уголовного реабилитационного
акта - и я допускаю, что это выглядело идеей параноика. Но черт бы меня
побрал, кто бы не свихнулся в такой обстановке? Доктор Закери, например,
все это расценила именно так, хотя и не связывала убийство Барнса с
Палачом. Она считает, что это был вульгарный грабитель, которого вспугнули
- и он, естественно, перепугался и убил хозяина.
- Значит, она не боится Палача?
- Она сказала, что ей-то куда больше известно о психике Палача, чем
кому бы то ни было, и она поэтому не особенно беспокоится.
- А как насчет другого оператора?
- Он сказал, что доктор Закери может превосходно разбираться в
психике Палача, и что сам он больше всех знает о мозге этого существа и
что совсем не беспокоится.
- Кого вы имеете в виду?
- Дэвид Фентрис - инженер-консультант в области электроники и
кибернетики. Он действительно немало потрудился при создании Палача.
Я встал и сходил за кофейником. Не то, чтобы я страшно захотел
опрокинуть чашечку как раз сейчас. Но я услышал знакомое имя: мне пришлось
в свое время поработать с Дэвидом Фентрисом. И он некоторое время
участвовал в космической программе.
Около пятнадцати лет тому назад Дэйв был связан с проектом
Центрального банка данных - именно тогда мы и познакомились. И хотя у
многих из нас заметно изменялись взгляды на свою работу по мере того, как
мы добивались все большего и большего прогресса, Дэйв все оставался
по-прежнему неукротимым энтузиастом. Жилистый, с седыми коротко
подстриженными волосами, сероглазый, в очках с роговой оправой и тяжелыми
стеклами, постоянно колеблющийся между рассеянностью и взведенностью,
стремительностью, он имел привычку выражаться полусформулированными
мыслями на бегу, так что вы могли начать думать о нем, как о представителе
той породы людей, которые добрались до поста с небольшой властью за счет
подкупа и интриг. Тем не менее, если вы подольше присматривались к нему,
мнение ваше изменилось бы - он умел прогонять рассеянность и жестко брать
себя в руки. К тому времени, когда он заканчивал дело, вы весьма
недоумевали, как это не смогли разглядеть всего этого давным-давно и
почему парень вроде него до сих пор находится на такой незначительной
должности. А еще позже вас могло поразить то, каким печальным кажется он в
то время, когда не пылает энтузиазмом насчет чего-нибудь. Сила духа его
была чересчур высока для небольших проектов, в то время как значительные
предприятия нуждались в ком-то более хладнокровном. Так что меня не
удивило, что выше консультанта он так и не поднялся.
Больше всего меня занимало теперь, конечно, то, помнит ли он меня.
Правда, внешне я изменился, личность стала более зрелой (во всяком случае,
я на это надеялся), поменялись и привычки. Но хватит ли этих перемен, если
в ходе расследования придется столкнуться с ним? Мозг, прятавшийся за
очками в роговой оправе, был способен много чего сделать даже с более
ничтожными данными.
- Где он живет? - спросил я.
- В Мемфисе... А в чем дело?
- Просто пытаюсь выстроить географическую карту, - пояснил я.
- А сенатор Брокден в Вашингтоне?
- Нет. Он вернулся в Висконсин и сейчас забился в берлогу в северной
части штата. С ним четверо моих парней.
- Понятно.
Я сварил еще кофе и уселся снова. Мне вообще не нравилось это дело, и
я решил не браться за него. Хотя мне и не нравилась необходимость сказать
Дону решительное "нет". Его поручения стали важной частью моей жизни, а
это было не просто работой для ног. Оно было для него, очевидно, важным, и
Дону хотелось, чтобы я взялся за него. Я решил поискать лазейку, найти
какой-нибудь способ свести дело к какому-то подобию работы телохранителя в
процессе развития расследования.
- Кажется весьма своеобразным, - заметил я, - что Брокден
единственный, кто боится своего детища.
- Да.
- ...И что он не называет причин этого.
- Верно.
- Плюс его состояние и то, что доктор сказал о влиянии его состояния
на его разум.
- У меня нет сомнений, что он невротик, - сказал Дон. - Погляди на
это.
Он дотянулся до пальто и вытащил пачку бумаг. Порывшись в них, он
извлек единственный лист, который предал мне.
Это был обрывок бланка Конгресса, судя по тексту сверху, а на нем
было нацарапано послание.
"Дон, - гласило послание, - мне нужно увидеть тебя. Чудовище
Франкенштейна только что вернулось оттуда, куда мы загнали его, и оно ищет
меня. Будь проклята вселенная, пытающаяся замучить меня! Позвони мне между
8 и 10. Джесс".
Я кивнул, протянул было лист назад, но затем придвинул снова. Сатана
тебя побери!
Я отхлебнул кофе. Мне казалось, что я давным-давно поджидал подобное
дело, но я отметил и кое-что из того, что непосредственно обеспокоили
меня. С краю, где обычно бывают такие пометки, я увидел, что Джесси
Брокден был в комитете по наблюдению за программой Центрального банка
данных. Я вспомнил, что комитет этот был создан для разработки серии
рекомендаций по совершенствованию работы Банка. Прямо сейчас, без
подготовки, я не помнил позицию Брокдена по какому-либо спорному вопросу,
в обсуждении которого он участвовал, но - о, черт! Просто это было слишком
серьезным, чтобы его можно было изменить, и, существенно, сейчас. Но
Центральный банк был единственным реальным чудовищем Франкенштейна,
которое меня беспокоило, и там всегда была возможность... С другой
стороны... вот черт, опять! Что, если я позволю ему погибнуть, когда мог
бы спасти, и он был бы тем, кто?..
Я еще отхлебнул кофе. Закурил новую сигарету.
Должен был быть способ выполнить это задание так, чтобы Дэйв даже
близко не был замешан. Я мог бы перво-наперво переговорить с Лейлой
Закери, поглубже копнуть убийство Барнса, собрать самые последние известия
о развитии всех дел, побольше разнюхать о корабле в Заливе... Я бы сумел
добиться кое-чего, даже если бы это кое-что было опровержением теории
