вендетты, в самом деле. И я убил бы его ради него. Теперь я рад, что он
нашел другой способ умереть, у нас с ним было больше сходства, чем
различий. Это я тоже понял лишь много позже. Но после его смерти я все
время находил причины, чтобы не занимать трона. Наконец, до меня дошло,
что он был тем, что я действительно не хотел. Нет. Ты желанен на нем.
Правь хорошо, брат. Я уверен, что так будет.
- Если Амбер еще существует, - сказал он спустя некоторое время. -
Ладно. Давай займемся этим делом с Камнем. А то гроза, кажется, подходит
неудобно близко.
Я кивнул и взял Камень из его пальцев. Я держал его за цепь, с огнем
костра позади него. Свет проходил сквозь него. Его внутренности казались
четкими.
- Нагнись поближе и гляди в Камень вместе со мной, - указал я.
Он сделал это. Пока мы оба всматривались в Камень, я велел ему:
- Думай о Лабиринте.
И сам стал думать, стараясь вызвать в памяти его петли и витки, его
бледные пылающие линии. Я, казалось, заметил легкий изъян неподалеку от
центра Камня. Я рассматривал его, думая о поворотах, изгибах, вуалях... Я
вообразил ток, лившийся через меня каждый раз, когда я пробовал пройти
этим сложным путем.
Несовершенство в Камне стало более отчетливым. Я наложил на него свою
волю, вызывая его во всей своей полноте, четкости, когда это произошло, ко
мне пришло знакомое ощущение. Это было то, которое пришло ко мне в тот
день, когда я сам настраивался на Камень. Я лишь надеялся, что я был
достаточно силен, чтобы еще раз пройти это испытание.
Я протянул руку и схватил Рэндома за плечо.
- Что ты видишь? - спросил я его.
- Что-то вроде Лабиринта, только он кажется трехмерным. Он находится
на дне красного моря.
- Тогда идем со мной, - сказал я. - Мы должны войти в него.
Снова то ощущение движения, сперва дрейфа, потом падения со все
увеличивающейся скоростью, к никогда полностью не видимым извилинам
Лабиринта внутри Камня. Усилием воли я повлек нас вперед, чувствуя рядом с
собой присутствие брата, и окружающее нас рубиновое пылание потемнело,
становясь чернотой ясного ночного неба. Этот особый Лабиринт рос с каждым
глухим ударом сердца. Каким-то образом этот процесс казался легче, чем был
ранее - наверное, потому, что я был уже настроен.
Чувствуя рядом с собой Рэндома, я повлек его за собой, когда этот
знакомый узор вырос и его начальный пункт стал явным. Когда мы снова
двинулись в этом направлении, я снова попытался объять целостность этого
Лабиринта и опять заблудился в том, что казалось извилинами его добавочных
измерений. Великие узлы и спирали и кажущиеся скрученными в кривые узоры.
Меня охватило испытанное ранее чувство благоговейного ужаса, и откуда-то
поблизости я его осознал и в Рэндоме тоже.
Мы добрались до начала и были вовлечены в него. Вокруг нас повсюду
мерцающая яркость, с проблесками искр, когда нас вплетало в матрицу света.
На этот раз мой ум был целиком поглощен этим процессом и Париж казался
далеким-предалеким...
Подсознательная память напомнила мне о более трудных участках, и
здесь я употребил свою волю, чтобы построить наше продвижение по этому
головокружительному пути, беззаботно черпая силы у Рэндома, чтобы ускорить
этот процесс. Это было все равно, что странствовать по светящимся
внутренностям огромной, со сложными извилинами морской раковине. Только
наше прохождение было беззвучным, а мы сами - бестелесными точками разума.
Наша скорость по-прежнему возрастала, как и мозговая боль, которую я
не помнил по прежнему пересечению узора. Наверное это было связано с моей
усталостью или с желанием ускорить дело. Мы проламывались сквозь барьеры,
нас окружали постоянно текущие стены яркости. Теперь я почувствовал, что
слабею и у меня растет головокружение. Но я не мог себе позволить роскошь
потерять сознание, и не мог разрешить нам двигаться медленнее при грозе
столь близко, как я ее помнил. Снова я с сожалением зачерпнул сил у
Рэндома, на этот раз просто, чтобы удержать нас в игре. Мы понеслись
вперед.
На этот раз я не испытывал щекочущего, огненного ощущения, будто я
каким-то образом обретаю форму. Это, должно быть, было воздействием моей
настройки. Мое прежнее прохождение через него, могло дать мне некоторый
иммунитет.
После безвременного интервала, мне показалось, что Рэндом
спотыкается. Наверное, я выкачал слишком много его энергии. Я начал
гадать, оставлю ли я ему достаточно сил для манипулирования грозой, если я
дальше буду опираться на него. Я решил не черпать из него ресурсов больше,
чем уже вычерпал. Мы проделали уже большой путь. Он сможет продолжать и
без меня, если дойдет до этого. Теперь мне просто придется держаться,
насколько хватит сил. Лучше пропасть здесь мне, чем нам обоим. Мы
понеслись дальше, мои чувства бунтовали, головокружение повторялось вновь
и вновь. Мы, казалось, приближались к концу, когда началось затемнение,
которое, как я знал, не являлось частью испытанного мной ранее. Я боролся
с паникой. Без толку. Я почувствовал что выскальзываю. Так близко! Я был
почти уверен, что мы кончили... Передо мной все поплыло. Последним
ощущением было знание озабоченности Рэндома...
Меж моих ступней мерцало оранжево-красным. Свет был окружен тьмой
и...
Были голоса, знакомые... Все прояснилось, я лежал на спине, ногами к
костру.
- Все в порядке, Корвин, все.
Говорила Фиона, я повернул голову. Она сидела рядом со мной на земле.
- Рэндом... - произнес я.
- С ним тоже все в порядке, отец, - Мерлин сидел справа от меня.
- Что случилось?
- Рэндом принес тебя обратно, - сообщила Фиона.
- Настройка сработала?
- Он думает, что да.
Я попытался сесть. Она попробовала было толкнуть меня обратно, но я
все равно сел.
- Где он?
Она показала глазами. Я посмотрел и увидел Рэндома. Он стоял метрах в
тридцати, спиной к нам, на скальном карнизе, лицом к грозе. Она была
теперь очень близко и ветер рвал его одежду. Перед ним сверкали и
скрещивались молнии. Почти непрерывно гремел гром.
- Сколько он был там? - спросил я.
- Всего лишь несколько минут, - ответила Фиона.
- Именно столько времени прошло с нашего возвращения?
- Нет. Ты был без сознания довольно долго. Рэндом сперва поговорил с
другими, а потом велел войскам отойти. Бенедикт отвел их всех к Черной
Дороге. Они переправляются.
Я повернул голову. Вдоль Черной Дороги было движение, темная колонна,
направлялась к цитадели. Между нами проплывали прозрачные полосы, на
противоположном конце, вокруг темного корпуса вспыхнуло несколько искр.
Снова я испытал странное ощущение, что я побывал здесь давным-давно. Я
ухватился за призрачное воспоминание, оно исчезло.
Я обыскал вокруг себя взглядом пронизываемый молниями мрак.
- Все они ушли? - переспросил я ее. - Ты, я, Мерлин, Рэндом - мы
единственные, оставшиеся здесь?
- Да, - подтвердила Фиона. - Ты желаешь теперь последовать за нами?
- Я останусь здесь с Рэндомом.
- Я знала, что ты это скажешь.
Я поднялся на ноги, когда встала она. Также поступил и Мерлин. Она
хлопнула в ладоши и к ней иноходью подбежал белый конь.
- Ты больше не нуждаешься в моей помощи. Так что я поеду и
присоединюсь к другим во Дворе Хаоса. Кони для вас привязаны у тех скал, -
показала она. - Ты едешь, Мерлин?
- Я остаюсь со своим отцом и королем.
- Да будет так. Я надеюсь вас скоро увидеть.
- Спасибо, Фи, - поблагодарил я.
Я помог ей сесть в седло и смотрел, как она ускакала. Я снова подошел
и сел у костра. Я наблюдал за Рэндомом, стоящем, не двигаясь, лицом к
грозе.
- Тут осталось много еды и вина, - сказал Мерлин. - Можно мне
принести тебе кое-что?
- Хорошая мысль.
Гроза была так близко, что я мог спуститься к ней за пару минут. Я
еще не мог сказать, произвели ли какой-либо эффект усилия Рэндома. Я
тяжело вздохнул и дал своим мыслям разбрестись. Кончено. Тем или иным
образом, все мои усилия с Гринвуда были окончены.
Больше нет нужды в мести. В никакой. У нас есть целый невредимый
Лабиринт, а, может быть, даже два. Причина всех наших бед, Бранд, был
мертв. Всякие остатки моего проклятия были стерты с лица земли
прокатившимися по Отражениям массированными конвульсиями. И я сделал все,
что в моих силах, чтобы компенсировать его. Я нашел друга в моем отце и
пришел к согласию с ним до его смерти. Мы получили нового короля, с моего
благословения Единорога, и поклялись ему в верности. Клятва казалась мне
искренней. Я помирился со своей семьей. Я чувствовал, что выполнил свой
долг, ничто теперь не угнетало меня, у меня иссякли причины и я был
настолько близок к миру и покою, насколько это возможно для меня. Со всем
этим позади меня я чувствовал, что если мне придется теперь умереть, то
это совсем не страшно. Я протестовал бы не так громко, как стал бы в любое
другое время.
- Ты далеко отсюда, отец.
Я кивнул, а затем улыбнулся. Я принял часть пищи и принялся есть. За
едой я следил за грозой. Все еще слишком рано быть уверенным, но казалось,
что она больше не наступала.
Я слишком устал, чтобы спать, или что-то вроде этого. Все мои боли
попритихли и меня охватило удивительное онемение. Я чувствовал себя так,
словно был погружен в теплую вату. События и воспоминания продолжали
вращаться во мне, словно на часовом заводе. Это было, во многих
отношениях, восхитительное ощущение.
Я кончил есть и развел костер. Я пригубил вина и наблюдал за грозой,
похожей на заиндевелое окно, поставленное перед фейерверком, жизнь
ощущалось хорошей. Если Рэндом преуспеет в отношении этой грозы, я завтра
поскачу во Двор Хаоса. Не могу сказать, что может ждать меня там. Наверно,
это может быть гигантская западня, засада, трюк. Я отбросил эту мысль.
Как-то прямо сейчас, это не имело значение.
- Ты начал рассказывать мне о себе, отец.
- Да? Я не помню. что я говорил.
- Я хотел бы узнать тебя получше. Расскажи мне побольше.
Я издал звук, имитирующий выстрел пробкой шампанского, и пожал
плечами.
- Тогда это, - он сделал общий жест. - Весь этот конфликт, как он
развивался? Какова была твоя роль в нем? Фиона рассказала мне, что ты
много лет обитал в Отражении, потерял свою память. Как ты вернул ее? Как
отыскал других и вернулся в Амбер?
Я засмеялся. Еще раз посмотрел на Рэндома и грозу. Выпил вина.
Закутался в плащ от ветра.
- Почему бы и нет? - сказал я тогда. - То есть, если ты способен
переваривать длинные истории... Я полагаю, что лучше всего начать с
частного госпиталя в Гринвуде, на Отражении Земля, где проходила моя
ссылка... Да...
14
Небо повернулось и снова повернулось, пока я рассказывал. Стоящий
против грозы Рэндом, успешно боролся с ней. Она разломилась перед нами,
словно разрубленная топором великана. Она откатилась назад, по обе
стороны, выметаясь на север и на юг, тая, уменьшаясь, исчезая. Маскируемый
ею ландшафт уцелел, а с ней ушла Черная Дорога. Мерлин, однако, говорил
мне, что это не проблема, потому что когда придет время переправиться, он
вызовет полосу паутины.
Рэндом теперь уехал. Свалившееся на него напряжение было огромным.
Отдыхая, он больше не выглядел таким, каким был однажды - нахальным
младшим братом, которого мы так любили помучить - потому что на лице его
были морщины, которых я никогда раньше не замечал, признаки некоторой
глубины, на которую я не обращал внимания. Наверное, мое видение было
