принесла. Рюмочки... А то у тебя стаканы, не люблю... как алкаши. А мы с
тобой, Павел Сергеевич, не алкаши, не бомжи, не нищие, мы с тобой самые
нормальные люди. Разливайте, поухаживайте за дамой.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. С превеликим удовольствием. (Разливает.)
ВЕРА ИВАНОВНА. Мерси. И салатику положите, будьте любезны.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Пожалуйста, Вера Ивановна. Кушайте на здоровье.
ВЕРА ИВАНОВНА. Спасибо, Павел Сергеевич, вы еще и впрямь кавалер хоть куда.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. То ли еще будет, Вера Ивановна, когда я вас в ресторан
приглашу!
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, это уж вы загнули, уважаемый Павел Сергеевич. Это уж вы вне
всякой реальности высказались.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Почему? Я как раз...
ВЕРА ИВАНОВНА. А что, пока все тихо-спокойно?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Это вы насчет чего?
ВЕРА ИВАНОВНА. Да по радио я слыхала, будто на этом месте метро будут строить.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Так что?
ВЕРА ИВАНОВНА. Так, дом ваш, вроде, сносить собираются.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну не-ет! Теперь не те времена, Вера Ивановна! Теперь не
позволят!.. Историческую ценность! Руки коротки! Ишь ты, сносить!
ВЕРА ИВАНОВНА. Да, может, это я что перепутала. (Поднимает рюмку.) За ваше
здоровье, Павел Сергеевич, и благополучие и, дай Бог, чтоб все было хорошо!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Спасибо, дорогая Вера Ивановна. Спасибо. (Чокаются, выпивают.)
ВЕРА ИВАНОВНА. Ешьте, Павел Сергеевич. Вот, пожалуйста, салат, картошечка,
грибочки...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вы меня, Вера Ивановна, можно сказать, с того света достали,
я уж и забыл, как человеческая еда выглядит.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да, я думаю, Павел Сергеевич, на том свете нам с вами
немножечко получше будет.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Неизвестно, Вера Ивановна, "тайна сия велика есть", как
сказал кто-то из великих.
ВЕРА ИВАНОВНА. А как вам моя настоечка на золотом корне?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да вы сами лучше всякого золота, Вера Ивановна, вот что я вам
скажу. Золотая вы женщина, это уж я и не знаю, за что мне вас Бог послал в
такой, можно сказать, критический момент жизни. Кстати, сегодня вы изумительно
выглядите.
ВЕРА ИВАНОВНА. Павел Сергеевич, вы опять забыли, сколько нам лет.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Чепуха. Знаете, когда живешь долго один, никому ненужный...
год за три идет. (Смеется.) А ведь, в сущности, мы с вами еще совсем не старые
люди. Даже, можно сказать, - молодые. Да, мы молодые, зрелые люди. Вы
согласны, Верочка? (Берет ее за руку.)
ВЕРА ИВАНОВНА. Не знаю...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ах, как бы мне хотелось начать все сначала! Давайте выпьем за
нас! За начало новой совместной жизни!
ВЕРА ИВАНОВНА. Это в каком же смысле?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну... в таком, что никогда не поздно начать все сначала.
ВЕРА ИВАНОВНА. Э, нет, Павел Сергеевич, нам уже не о начале думать нужно,
перед нами уже совсем другое маячит.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не могу с вами согласиться на такой пессимизм. Пока человек
жив, он обязан думать о жизни, о радости. Вот вы сегодня пришли и такую
радость человеку сотворили. А посему за вас, дорогая Вера Ивановна, я
предлагаю тост. Кавалеры пьют стоя. (Встает и лихо опрокидывает рюмочку.)
ВЕРА ИВАНОВНА. Вы как гусар.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А я и есть. В "Гусарской балладе" снимался. Там у меня
маленький эпизод был.
ВЕРА ИВАНОВНА. Не помню.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А меня потом вырезали. (Смеется.) Меня часто потом вырезали.
ВЕРА ИВАНОВНА. Почему?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Тайны творчества. А знаете, что мне сегодня снилось, Вера
Ивановна, рассказать?
ВЕРА ИВАНОВНА. Расскажите.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Только уж вы не смейтесь, пожалуйста. Снилась мне деревня на
берегу большой-большой реки...
ВЕРА ИВАНОВНА. На Волге?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, хоть на Волге.
ВЕРА ИВАНОВНА. Я на Волге никогда не была. Кроме картины Репина...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Берег, на котором наша деревенька стоит - высокий, спуск на
реку крутой, по всей крутизне сосны стоят красавицы, а у самой воды песочек
желтый. И несколько домишек всего. Домики старенькие, маленькие, так что окна
уже почти что вровень с землей, и такая буйная зелень в окошки заглядывает!
Всякая травка цветет, всякий цветок благоухает, всякая пчелка жужжит, всякая
птичка трелью разливается. И вот в одном из таких домиков - смотрю - мы с
вами, Вера Ивановна. Я, гляжу, будто бы сено кошу, вы - будто бы по хозяйству:
то ли курочек кормите, то ли варенье варите. А в саду сидит будто бы ваш
внучек Алеша и корзиночку плетет для ягод... Вот такой сон, Вера Ивановна, не
прогневайтесь.
_
Пауза.
_
ВЕРА ИВАНОВНА. Хороший сон, Павел Сергеевич.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Хороший?
ВЕРА ИВАНОВНА. Только...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что?
ВЕРА ИВАНОВНА. Несбыточный.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Почему же несбыточный, Вера Ивановна?
ВЕРА ИВАНОВНА. А потому несбыточный, Павел Сергеевич, что деревеньки такой на
свете нет.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Как нет? Вся Россия-матушка в таких деревеньках! "И побегут
люди в конце времен из города"! Где-то такое написано, Вера Ивановна, я забыл.
А ведь и побегут! Помяните мое слово.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да уж и теперь бегут, как я вижу, по-моему.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот! Что ж мы-то с вами на месте сидим? Зачем мы здесь, Вера
Ивановна? Что мы здесь с вами сидим с крысами?
ВЕРА ИВАНОВНА. Вы же говорили, крыс нет.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А куда они денутся, Вера Ивановна? Как ночь - так они первым
делом и вылезают.
ВЕРА ИВАНОВНА. Жуть какая! Недаром я идти не хотела.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Пока свет горит, ничего, а стоит погасить...
ВЕРА ИВАНОВНА. Не пугайте меня, Павел Сергеевич, я их ужасно не переношу.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Однажды целое нашествие выдержал. Откуда только взялись.
Целая армия. Переселялись, видно, в другой дом.
ВЕРА ИВАНОВНА. Замолчите, Павел Сергеевич, даже слушать не хочу!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А в деревне? Разве что мышка-норушка прошуршит. Так на мышку
мы кота Ваську заведем. Да собачку, да козу, да курочек...
ВЕРА ИВАНОВНА. Ох, Павел Сергеевич, и рад бы в рай, да, как говорится, грехи
не пускают.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну что вас здесь держит?
ВЕРА ИВАНОВНА. Как что? Внук...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я пока ночью сегодня лежал, я все обдумал. Если только вы
дадите согласие...
ВЕРА ИВАНОВНА. Жилье... прописка, пенсия, лекарство... А дочку я как оставлю?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да дочь ваша перекрестится, если вы уедете. Может, она без
вас и судьбу свою устроит.
ВЕРА ИВАНОВНА. Вы думаете?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Конечно.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, не знаю...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да вы ей уже хуже горькой редьки!
ВЕРА ИВАНОВНА. Не может быть.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Уж поверьте. Моим-то я тоже мешал. А как убрался от них, им
сразу хорошо стало.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да моя дочка супу себе не сварит.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот и будет учиться варить суп, а не пьянствовать от безделья.
ВЕРА ИВАНОВНА. А если она квартиру спалит?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не спалит.
ВЕРА ИВАНОВНА. А вдруг? Она ж безрукая.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну и спалит, и черт с ней! Мы-то уж с вами будем далеко, у
нас с вами целый дом на Волге!
ВЕРА ИВАНОВНА. Только Алешеньку непременно...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Еще бы!
ВЕРА ИВАНОВНА. Это такой ужас, Павел Сергеевич. Его в интернат хотят забрать.
А я не даю.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. И правильно.
ВЕРА ИВАНОВНА. А учить как же?..
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера Ивановна, да ведь интернаты-то везде есть.
ВЕРА ИВАНОВНА. Совершенно нереально... Я сорок лет почти на одном месте! И
вдруг уйду... А жить на что...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера Ивановна, вы сколько лет были замужем?
ВЕРА ИВАНОВНА. Я? Два... кажется.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Но вы, может быть, помните... Когда вы были замужем, вы же
могли о чем-то не думать, о чем-то не заботиться, верно?..
ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, что вы это, Павел Сергеевич, да я только и вздохнула
спокойно, как его выгнала.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Неудачный пример... Я только хотел сказать, что если я буду
вашим мужем, вам ни о чем не придется беспокоиться...
ВЕРА ИВАНОВНА. Что? Как вы сказали?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. То есть все жизненные проблемы я возьму на себя.
ВЕРА ИВАНОВНА. Нет, погодите, кем вы будете?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Конечно, вам, может быть, это покажется смешно, Вера
Ивановна, но я всю жизнь привык о ком-то заботиться. И вот теперь, когда я
оказался... когда мне не о ком стало... я почувствовал, что больше так не
могу. Я стал искать, кому бы я мог еще пригодиться, но... я так никого и не
нашел. Тогда я подумал, может быть, я еще пригожусь земле... нет-нет, в том
смысле, что земля наша больна... мы измучили, изуродовали ее, и она больна.
Знаете, Вера Ивановна, мне однажды во сне был голос: "Очищай землю" - кто-то
сказал мне, и потом еще несколько раз уже наяву: "Очищай землю! Очищай землю!"
Я послушался и теперь каждый вечер выхожу и убираю возле нашего дома грязь...
Но вот, встретив вас и... полюбив, я подумал... в мое сердце снова вошла
надежда... Вы так естественно добры... вы так замечательно ко мне отнеслись,
что я подумал, это все неспроста, это не случайно. А вдруг вы даны мне в
помощь, как Адаму была дана Ева для возделывания и украшения Земли? Вера
Ивановна, я много говорю, но вы должны меня понять. Почему бы нам не
объединиться... не отбросить эту страшную рутину жизни... и не начать все
сначала... на чистой обновленной земле чистую обновленную жизнь... в любви,
радости и свободе! Вера Ивановна, я даю вам еще сильную мужскую руку и обещаю
вам, что отныне только слезы радости смогут затуманить ваши прекрасные глаза!
ВЕРА ИВАНОВНА (со слезами). О... вы опасный человек, Павел Сергеевич! О, какой
вы опасный человек!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка?!
ВЕРА ИВАНОВНА. Вы... Дон-Жуан!!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка, почему?
ВЕРА ИВАНОВНА. А ведь я очень доверчива... со мной так нельзя... (Плачет.) Я
поверю...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка, я люблю вас, не плачьте! Я никогда не был так
счастлив! Мне с вами так хорошо, так легко, так спокойно... только умоляю вас,
не плачьте!
ВЕРА ИВАНОВНА (плачет). Говорить-то так зачем?.. И нехорошо это как...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Хорошо!.. Верочка, хорошо!.. И я буду говорить вам все, что я
чувствую... Мы с вами уедем. Возьмем нашего Алешеньку и уедем. Мы заработаем
денег, купим маленький домик далеко-далеко и заживем с вами мирно и счастливо.
Верьте мне, верьте. Я решительный человек, Верочка, так и будет!..
_Картина вторая_
_
Солнечный день. Все тот же угол Владимирской площади и улицы Достоевского. Из
Владимирской церкви выходят Вера Ивановна и Павел Сергеевич. Оба, насколько
это возможно, принаряжены. В руках у Веры Ивановны цветы.
_
ВЕРА ИВАНОВНА. Присесть бы... Жмут.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вон, кажется, ящик... сейчас притащу.
ВЕРА ИВАНОВНА. Он, наверное, грязный, Паш!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А мы что-нибудь постелим... (Приносит ящик, расстилает свой
носовой платок.) Прошу.
ВЕРА ИВАНОВНА (садится, пододвигается, давая место Павлу Сергеевичу.) Садись.
Столько отстояли...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (присаживается). Не верится... да? (Гладит ей руку.)
ВЕРА ИВАНОВНА. В голове пусто-пусто...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Жарко сегодня. Дышать нечем.
ВЕРА ИВАНОВНА. В церкви было прохладно, я даже замерзла...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А здесь совсем Африка.
ВЕРА ИВАНОВНА. Это от волнения. Я всегда от волнения мерзну.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А я наоборот. Подмышки потеют. Ой, извини.
ВЕРА ИВАНОВНА. Что такое?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Может, тебе неприятно. Про подмышки.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну что ты. Мне наоборот, даже нравится...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Некоторым неприятно.
ВЕРА ИВАНОВНА. Мне - нет. Мне все приятно... что от тебя.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. И мне.
_
Пауза.
_
ВЕРА ИВАНОВНА. Странно так...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что?
ВЕРА ИВАНОВНА. А ты заметил, как все смотрели?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я? Я вообще ничего не видал. Со страху.
ВЕРА ИВАНОВНА. А некоторые плакали... женщины... смотрели на нас и плакали...
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я ничего не видел. Я вообще отключился.
ВЕРА ИВАНОВНА. Хор-то как запел, так у меня слезы и покатились. Вот, думаю,
