портвейн, держит совет с самим собой.
- Какой она должна быть?
Он богат и может позволить себе приобрести хороший товар. Она должна
быть молода и красива, чтобы стать достойным украшением роскошного дома,
который он снимет для нее в модном квартале Блумсбери, подальше от запаха
масла и сала. Она должна быть хорошо воспитана, с приятными, изысканными
манерами, чтобы очаровывать его гостей и снискать ему доверие и уважение; и,
главное, она должна быть из хорошей семьи с достаточно развесистым
родословным древом, в тени которого можно было бы скрыть Лавандовую верфь от
глаз общества.
Остальные присущие или не присущие ей качества не слишком его
интересуют. Разумеется, она будет добродетельна и умеренно благочестива, как
это и полагается женщине. Недурно также, если у нее окажется мягкий и
уступчивый характер, но это не так уж важно, во всяком случае поскольку это
касается его: Ингерфилды не принадлежали к тому типу мужей, на которых жены
срывают свой норов.
Решив про себя, какова должна быть его жена, он перешел к обсуждению с
самим собой вопроса о том, кто ею будет. Круг его знакомств в обществе
довольно узок. Методически он перебирает в памяти всех, мысленно оценивая
каждую знакомую девицу. Некоторые из них очаровательны, некоторые - хороши
собой, некоторые - богаты; но среди них нет ни одной, которая хоть
сколько-нибудь приближалась бы к столь заботливо созданному им идеалу.
Мысль о невесте постоянно у пего на уме, и он размышляет об этом в
перерывах между делами. В свободные минуты .он записывает имена, по мере
того как они приходят ему на память, на листе бумаги, который специально для
этой цели приколот на крышке его конторки, с внутренней стороны. Он
располагает их в алфавитном порядке, а внеся в список всех, кого только
удается вспомнить, критически пересматривает его, делая пометки против
каждого имени. В результате ему становится ясно, что жену следует искать не
в числе его знакомых.
У него есть друг, или, скорее, приятель, старый школьный товарищ,
превратившийся в одну из тех любопытных мух, которые во все времена, жужжа,
вьются в самых избранных кругах и о которых, поскольку они не блещут ни
оригинальностью или богатством, ни особым умом или воспитанием, люди
невольно думают: "И как это, черт побери, удалось им проникнуть туда!"
Однажды, случайно встретившись с этим человеком на улице, он берет его под
руку и приглашает к обеду.
Как только они остаются одни за бутылкой вина и грецкими орехами, Джон
Ингерфилд, задумчиво раскалывая твердый орех между пальцами, говорит:
- Билл, я собираюсь жениться.
- Прекрасная мысль, право же, я в восторге,- отвечает Билл интересуясь
этой новостью несколько менее, чем тонким букетом мадеры, которую он любовно
потягивает,- На ком?
- Пока еще не знаю,- отвечает Джон Ингерфилд.
Приятель лукаво смотрит на него поверх стакана, не уверенный, следует
ли ему рассмеяться или же отнестись к словам Джона сочувственно.
- Я хочу, чтобы ты нашел для меня жену. Билл Каткарт ставит стакан и
изумленно глядят на хозяина через стол.
- Я рад бы помочь тебе, Джек,- запинаясь, мямлит он встревоженным
тоном,- богом клянусь, рад бы; но, право же, я не знаю ни одной женщины,
которую я мог бы тебе рекомендовать,- богом клянусь, ни одной не знаю.
- Ты встречаешь их множество: я хочу, чтобы ты поискал такую, которую
мог бы рекомендовать.
- Разумеется, мой милый Джек!- отвечает Билл, облегченно вздыхая.- До
сих пор я никогда не думал о них в таком смысле. Не сомневаюсь, мне удастся
найти как раз такую девушку, какая тебе нужна. Я приложу все усилия и дам
тебе знать.
- Буду тебе весьма признателен,- спокойно произносит Джон Ингерфилд.-
Теперь твоя очередь оказать мне услугу, Вилл. Ведь я тебе оказал услугу в
свое время, если помнишь.
- Я никогда не забуду этого, милый Джек,- бормочет Вилл, чувствуя себя
несколько неловко.- Это было так великодушно с твоей стороны.. Ты спас меня
от разорения, Джек: я буду помнить об этом до конца своих дней - богом
клянусь, до конца дней.
- Тебе незачем утруждать себя в течение столь долгого времени,-
возражает Джон с едва уловимой улыбкой на твердых губах.-Срок векселя
истекает в конце следующего месяца. Тогда ты сможешь выплатить долг и забыть
об этом.
Вилл чувствует, что стул, на котором он сидит, почему-то становится
неудобным, а мадера как бы теряет свой аромат. У него вырывается короткий
нервный смешок.
- Черт побери,-говорит он.-Неужели так скоро? Я совершенно забыл о
сроке.
- Как хорошо, что я напомнил тебе,-отвечает Джон, и улыбка на его губах
становится отчетливее.
Билл ерзает на стуле.
- Боюсь, милый Джек,- говорит он,- что мне придется просить тебя
возобновить вексель, всего на месяц или на два, мне чертовски неприятно, но
в этом году у меня очень туго с деньгами. Дело в тек, что я сам не могу
получить, денег со своих должников.
- Это в самом деле очень неприятно,- отвечает его друг,- потому что я
отнюдь не уверен, что смогу возобновить вексель.
Билл смотрит на него с некоторой тревогой:
- Но что же мне делать, если у меня нет денег?
Джен Ингерфилд пожимает плечами.
- Не хочешь же ты сказать, милый Джек, что засадишь меня в тюрьму?
- А почему бы и нет? Ведь сажают же туда других людей, которые не в
состоянии уплатить долгов.
Тревога Вилла Каткарта возрастает до невероятных размеров.
- Но наша дружба!- восклицает он,- наша...
- Мой милый Вилл,- перебивает его Ингерфилд,- немного найдется друзей,
которым я одолжил бы триста фунтов и не попытался получить их обратно. И уж,
разумеется, ты не в их числе.
- Давай заключим сделку,- продолжает он.- Найди мне жену, и в день
свадьбы я верну тебе этот вексель, и дам, пожалуй, еще сотни две в придачу.
Если к концу следующего месяца ты не представишь меня женщине, которая
достойна стать и согласна стать миссис Джон Ингерфилд, я откажусь
возобновить вексель.
Джон Ингерфилд снова наполняет свой стакан, и радушно пододвигает
бутылку гостю, который, однако, вопреки своему обыкновению не обращает на
нее внимания, а пристально разглядывает пряжки на своих башмаках.
- Ты это серьезно?- спрашивает он наконец.
- Совершенно серьезно,- следует ответ.- Я хочу жениться. Моя жена
должна быть леди порождению и воспитанию. Она должна быть из хорошей
фамилии, достаточно хорошей для того, чтобы заставить общество забыть о моей
фабрике. Она должна быть, красива и обаятельна. Я всего лишь делец, мне
нужна женщина, способная взять на себя светскую сторону моей жизни. Среди
моих знакомых такой женщины нет. Я обращаюсь к тебе, потому что ты, как мне
известно, близко связан с тем кругом, в котором ее следует искать.
- Будет довольно трудно найти леди, отвечающую всем этим требованиям,
которая согласилась бы на подобные условия,- произносит Каткарт не без
ехидства.
- Я хочу, чтобы ты нашел такую, которая согласится,- возражает Джон
Ингерфилд.
С наступлением вечера Вилл Каткарт покидает хозяина, серьезный и
озабоченный; а Джон Ингерфилд в раздумье прохаживается взад и вперед по
пристани, ибо запах масла и сала стал для него сладок, и ему приятно
созерцать лунные блики на грудах бочонков.
Проходит шесть недель. В первый же день седьмой недели Джон достает
вексель Билла Каткарта из большого сундука, где он хранился, и кладет его в
ящик поменьше, который стоит у конторки и предназначен для более срочных и
неотложных документов. Два дня спустя Каткарт пересекает грязный двор,
проходит через контору и, войдя в святилище своего друга, прикрывает за
собой дверь.
С ликующим видом он хлопает мрачного Джона по спине.
- Нашел, Джек!- восклицает он.- Это было нелегкое дело, я тебе скажу:
пришлось выспрашивать недоверчивых пожилых вдов, подкупить доверенных слуг,
добывать сведения у друзей дома. Черт возьми, после всего этого я мог бы
поступить на службу к герцогу в качестве главного шпиона всей королевской
армии!
- Хороша ли она собой?- интересуется Джон, не переставая писать.
- Хороша ли! Милый Джек, да ты влюбишься по уши, как только увидишь ее.
Пожалуй, немного холодна, но ведь это как раз то, что тебе нужно.
- Из хорошей семьи?- спрашивает Джон, подписывая и складывая оконченное
письмо.
- Настолько хорошей, что сначала я не смел и мечтать о ней. Но она
здравомыслящая девушка без всяких этаких глупостей, а семья бедна, как
церковная крыса. Так вот - дело в том, что мы с ней стали самыми добрыми
друзьями, и она сказала мне откровенно, что хочет выйти замуж за богатого
человека, безразлично, за кого именно.
- Это звучит многообещагоще,- замечает предполагаемый жених со своей
своеобразной сухой улыбкой.- Когда я буду иметь счастье увидеться с ней?
- Сегодня вечером мы пойдем с тобой в Ковент-Гарден,- отмечает Билл.-
Она будет в ложе леди Хетерингтоп, и я тебя представлю.
Итак, вечером Джон Ингерфилд отправляется в театр Ковент-Гарден, и
кровь в его жилах бежит лишь чуточку быстрее, чем тогда, когда он
отправляется в доки для закупки масла; он украдкой осматривает предлагаемый
товар с противоположного конца зала, одобряет его, представлен ей и после
более близкого осмотра одобряет ее еще больше, получает приглашение бывать в
доме, бывает довольно часто и всякий раз чувствует себя все более
удовлетворенным ценностью, добротностью и другими достоинствами товара.
Если Джон Ингерфилд требовал от своей жены единственно, чтобы она была
красивой светской машиной, то в этой женщине он, безусловно, обрел свой
идеал. Анна Синглтон, единственная дочь неудачливого, но необычайно
обаятельного баронета сэра Гарри Синглтона (по слухам, более обаятельного
вне своей семьи, чем в ее кругу), оказалась прекрасно воспитанной девушкой,
полной величавой грации. С ее портрета кисти Рейнольдса, который и поныне
висит над деревянной панелью на стене одного из старых залов в Сити, смотрит
на нас лицо поразительно красивое и умное, но вместе с тем необычайно
холодное и бессердечное. Это лицо женщины, уставшей от мира и в то же время
презирающей его. В старых семейных письмах, строки которых сильно выцвели, а
страницы пожелтели, можно найти немало критических замечаний по поводу этого
портрета. Авторы писем жалуются на те, что если в портрете вообще имеется
какое-либо сходство с оригиналом, то Анна, по-видимому, сильно изменилась по
сравнению с годами девичества, ибо они помнят, что тогда ее лицу было
свойственно веселое и ласковое выражение.
Те, кто знал ее впоследствии, говорят, что такое выражение вернулось к
ней в конце жизни, а многие даже отказываются верить, что красивая,
презрительно усмехающаяся леди, изображенная на портрете,- та самая женщина,
которая с нежностью и участием склонялась над ними.
Но во время странного сватовства Джона Ингерфилда это была Анна
Синглтон, изображенная на портрете сэра Джошуа, и от этого она еще больше
нравилась Джону Ингерфилду.
Сам он не связывал с женитьбой никаких чувств; и она также, что
значительно упрощало дело. Он предложил ей сделку, и она приняла
предложение. По мнению Джона, ее отношение к браку было вполне обычным для
женщины. У очень молодых девушек голова набита романтическим вздором. И для
него и для нее лучше, если она избавилась от этого.
- Наш союз будет основан на здравом смысле,- сказал Джон Ингерфилд.
- Будем надеяться, что опыт удастся,- ответила Анна Синглтон.
