тела, куда я могу его просто положить, или слегка вкрутить. Не трать
времени, черт возьми.
Кончик пыточного инструмента стал темно-красным и сенешаль снова
положил его на жаровню. Богги понял, что на сей раз это действительно
конец. Теперь ему ничего не остается, как только лгать. Но вначале немного
правды.
- Меня зовут младший лейтенант Юджин Богарт, Служба Галактической
Безопасности. А ваши предположения - это куча дерьма.
- Дерьма?
- Навоза. Говна. Того, чем этот замок полон от подвалов до шпилей.
Де Пуактьер встал и обошел вокруг стола.
- Если я ошибаюсь, то ты мне сейчас скажешь, где и в чем. И расскажи
мне, почему ты здесь.
В этот момент дверь снова со скрипом отворилась и вновь послышались
приближающиеся к ним шаги. Странные шаги. Будто шел калека.
- Почему же ты ничего не сказал мне, сенешаль, про двоих предателей?
Двоих шпионов из СГБ? И что один из них здесь, в этой камере? - голос был
мягким, как майский полдень. И смертоносным, как поцелуй кобры.
- Потому, лорд Магус, что я рассказал обо всем вашему отцу, и тот не
счел необходимым поставить в известность вас. Я думал, что вы... что вы
отдыхаете.
Ноги снова зашаркали по полу, сопровождаемые постукиванием толстой,
резной и усыпанной драгоценными камнями трости, которая везде сопровождала
альбиноса.
- Ты мне нравишься еще меньше, де Пуактьер, когда строишь из себя
чертова уклончивого святошу. Ты же знаешь, что я исследовал влияние
колдовских грибов. Ты знаешь, что я пользуюсь кокаином и опиумом. Я не
"отдыхал", как это ты вежливо выразился.
Богарт почувствовал, что этот ублюдок разъярен и увидел в том
проблеск надежды. Превозмогая боль он поднял голову и взглянул на
искаженное яростью лицо Магуса.
- О, мистер Магус, как приятно видеть ваше лицо. Как это ваш отец
позволил вам одному выйти из вашей детской?
Магус подошел ближе, рот его скривился.
- Последи за своим болтливым языком. Иначе лишишься его.
- Как ты храбро разговариваешь с человеком, связанным по рукам и
ногам. Полностью беспомощным. Впрочем, чего еще ожидать от слабого калеки,
прыгающего по белому свету, как прокаженная лягушка.
Сын Мескарла отшатнулся, как будто его ударили по лицу. Его красные
глаза сузились и полыхнули. Обеими руками он схватился за ворот, разорвав
завязку и обнажив белую кожу. Он издал странный отвратительный
полувскрик-полустон.
Де Пуактьер поспешно встал перед ним, пытаясь загородить собой
Богарта. Магус вскинул трость и прошипел:
- Отойди от него, или я ударю тебя.
Милорд, подумайте о том, что знает этот человек. Ваши планы находятся
сейчас настолько в подвешенном, неустойчивом состоянии, что его сообщник
может выкинуть какой-то трюк и уничтожить все. Этот человек может все
знать, и он будет говорить. Подумайте о своем отце и о плане.
Медленно, нехотя, трость опустилась.
- Возможно. Но не думай, что я ломал себе голову над этим планом ради
отца. Замок "Фалькон" будет моим.
Настало время для следующего укола, пока горшок еще кипит.
- Ради меня не стоит его оттаскивать. Я слегка замерз, и небольшое
развлечение мне не помешает. Он привык только обрывать крылышки мухам. Он
не сможет причинить вреда настоящему мужчине. - Тот снова разъярился. -
Впрочем, я сомневаюсь, что он сможет хотя бы поднять эту палку.
Телосложением он скорее в мать, чем в отца.
Этого было более чем достаточно. Де Пуактьер еще пытался отвлечь
Магуса, но безуспешно. В его лице проглянуло безумие.
- Что ты знаешь о моей матери? - слова с трудом пробивались сквозь
сжатые зубы.
Последний удар.
- Знаю, что твоя мать повесилась неделю назад. Добровольно лишила
себя жизни, увидев, что мертвенно-бледное чудовище, которого она родила,
превратилось в колченогую пародию на человека.
Юноша застыл от гнева и потрясения. Клочья пены свисали с уголков его
губ. Левой рукой он вцепился себе в лицо, и струйки крови побежали по
мертвенно-бледной коже. Он зашатался на своих слабых ногах, и Богарт на
мгновенье подумал, что зашел слишком далеко и что тот сейчас упадет в
обморок. Но Магус ухитрился взять над собой контроль, хотя дрожь во всем
его теле и стиснутые челюсти показывали, каких усилий это стоило.
Он оттолкнул дородного де Пуактьера в сторону, и голос его был почти
нормальным.
- Я убью тебя, убью тебя, убью тебя, - трость его вздымалась и
опускалась, и слова эти перешли в какую-то ликующую песнь.
Де Пуактьер кричал ему, пытаясь напомнить об отце. На мгновенье Магус
приостановился и взглянул прямо в глаза сенешалю. Де Пуактьер не выдержал
его и отвернулся.
- Если будет нужно, я всегда смогу заменить отца. Но замок "Фалькон"
только один. - И он снова вернулся к своему занятию.
7. НОЖ, ОГОНЬ И СВЕЧА
- Так.
Это единственное слово, произнесенное спокойным голосом, повисло в
воздухе.
- Ты следила за мной. Что ж, я должен подумать об этом. Ты - дочь
вождя, и долгое время была женщиной другого вождя. Итак, мастер Рэк,
теперь ты понимаешь. Ты понимаешь, каким образом нашептывание о власти
коварного злодея, такого, как белокожий Магус, могут превратить твердое
решение в пустое и безосновательное. Нет смысла говорить об этом. Нет
смысла пытаться хоть в малейшей степени изменить мое мнение. Я перехожу на
сторону Магуса. Ты можешь сказать, что они собираются предать меня.
Возможно. Но вот что я скажу тебе: эта гнилая планета не оставила нам ни
единого шанса на выигрыш. У них на руках все тузы - власть, богатство,
люди, оружие. У нас - ни одного!
Саймон помолчал и, глядя прямо в глаза гиганту, выложил свой решающий
аргумент.
- А как насчет того оружия, что в Арсенале? Если бы оно у тебя было?
Что бы ты стал делать?
Моркин не ответил, но Гвенара охнула.
- Нет, только не то оружие! Это святотатство. Ты ставишь под удар
свою вечную душу. Ни один человек не посмеет и прикоснуться и к песчинке
со стен Арсенала. Если он просто взглянет на эти исчадья ада, то он
ослепнет. Его глаза вытекут. Ты сошел с ума!
Моркин мягко расхохотался.
- Вот уж не думал, что Федерация пришлет идиота.
Пламя вспыхнуло на мгновение, в комнате стало светлее.
- Один вопрос, Моркин. - Кто тебе сказал, что один взгляд на это
оружие приводит к смерти?
В голосе предводителя партизан было заметно легкое колебание.
- Священники. И в книгах так написано. Черт возьми, все это знают. Да
и какая разница, кто сказал? Пойдем, люди хотят спать. Нам нужно покончить
с этим вопросом до утра. Я созову совет, и ты им изложишь новую идею.
Потом я сам, лично, вышвырну тебя обратно, туда, откуда ты пришел.
Моркин вышел, движение воздуха подхватило струйку дыма, и тот
заметался по хижине.
Гневно сплюнув в костер, Саймон заговорил будто про себя, однако он
надеялся, что Гвенара слышит его.
- И ради этого я преодолел миллионы миль, видел страдающих и
умирающих людей. Убивал сам. Обрек лучшего друга на страшную смерть в
одиночестве. И все ради этой стаи идиотов. Неужели никто не может понять,
почему это оружие запрещено? Почему они боятся, что кто-нибудь его
заполучит?
Гвенара перебила его.
- Кто это "они", Саймон? И почему они поступают так, как ты говоришь?
Саймон повернулся на пятках, подошел к ней, положил одну руку ей на
талию, другую на плечо, так что их лица оказались совсем рядом.
- Повторять я не буду. Потом нам нужно вместе выйти к вашим людям.
Оружие, которым пользуются здесь - луки, мечи, копья - это очень простое
оружие. С таким оружием обычно всегда выигрывает тот, у кого больше людей.
А значит выигрывает всегда правящий класс. Если позволить пользоваться
любым другим оружием, порохом, пушками, военными самолетами, атомными
гранатами - всем, чем угодно, то маленькая армия получает реальный шанс
нанести поражение гораздо более внушительным силам. Одним снарядом можно
разрушить замок "Фалькон". Так что кому выгодно сохранять все, как оно
есть? Лордам. Кто контролирует церковь и все доступные книги? Лорды. Кто
уверяет, что одна только мысль о более совершенном оружии ведет к
величайшей ереси? Правильно! Чья многовековая власть рухнет сразу же, как
только в руки людей вроде тебя попадут взрывчатые вещества и вы сумеете
ими воспользоваться? Вот так-то, Гвенара. Клянусь, это правда. Но как мне
убедить в этом ваших людей, а?
Ночную тишину прорезали крики и шум. Моркин начал выгонять мужчин и
женщин на собрание. Гвенара оттолкнула Саймона и стала у выхода. Ее фигура
силуэтом вырисовывалась на фоне костра.
- Саймон, может быть, ты говорил правду. Я могу в это поверить, и
может быть, кое-кого из наших ты тоже сможешь убедить. Но тебе нужно
время, а Моркин его тебе не даст. Тебя забросают камнями. То, что ты
говорил, сильно смахивает на богохульство. У тебя осталась одна надежда.
Беги через заднюю стенку хижины, в лес. Я постараюсь удержать их, и может
быть, ты сможешь вернуться в замок. Дай мне несколько дней, я попытаюсь
поговорить кое с кем о том, что ты говорил. Потом, если...
Саймон перебил ее.
- Гвенара. Если я вернусь в замок "Фалькон", то через несколько часов
буду уже мертв. И вряд ли у нас есть несколько дней до того момента, как
Мескарл сплетет до конца свою паутину. Осталось лишь несколько часов.
Из толпы партизан, собравшихся вокруг костра, раздался громовой
голос.
- Выходи, богохульник, прочитай свою лживую проповедь моему народу.
Или тебя вытащить за уши?
А в замке хирург приложил еще одну пиявку к шее того куска сырого
мяса, которое когда-то было Юджином Богартом. Как ни странно, жизнь в нем
еще теплилась, хотя едва-едва. Лицо его распухло и стала бесформенным,
лиловые синяки вокруг глаз показывали, куда было направлено большинство
жестоких ударов. Нижняя часть его живота была забинтована, сквозь чистые
повязки проступила кровь. На бледной коже резко выделялись следы трости.
Грудь шевелилась едва-едва, пропуская в легкие лишь столько воздуха, чтобы
поддерживать жизнь. В углу слабо освещенной комнаты уселась смерть и
распростерла крылья, ожидая своего момента.
Губы, распухшие и потрескавшиеся, зашевелились. С них слетел слабый
шепот, и слова канули в тишину. Из густой тени вышел де Пуактьер и
склонился над избитым человеком. Наклонился еще ниже, пытаясь уловить
какой-то смысл в его словах. Потом выпрямился с выражением недоумения.
Доктор, обеспокоенный человек лет пятидесяти, которому приходилось
видеть слишком много вовсе не столь необходимых избиений и смертей в
стенах замка "Фалькон", робко кашлянул.
- Простите, милорд, но что он сказал? Вы расслышали?
Сенешаль повернулся. Он уже забыл о присутствии здесь еще одного
человека и наполовину пропустил его слова мимо ушей.
- Что? Ах, да. Кажется, я все же расслышал не вполне верно. Мне
показалось, он сказал: "Ради всего святого, Монтрезор". Что бы это
значило? Странно.
Шум был приглушенным, но тем не менее угрожающим. Толпа была против
него. Уже потому, что он носил ненавистную ливрею Мескарла. Каким-то
образом просочились слухи, что он - что-то вроде полицейского агента, что
он - против барона Мескарла, и что он появился, чтобы освободить всех их.
Но Моркин быстро довел до всеобщего сведения, что он на самом деле черный
маг и пытается покуситься на самые устои их веры.
Итак, крушение надежд. Грустное, горькое крушение. Их надеждам
суждено было на краткое мгновение вспыхнуть, чтобы тут же погаснуть.
Многие втайне уже думали, что ничто и никогда уже не изменится. Что они
