назначена на середину ноября. Ее звали Каролина, и когда-то давно, так
давно, что Андрей успел забыть ее, они вместе учились в школе, и жили в
соседних домах.
Андрей, не обращавший тогда ни на кого внимания, не обратил внимания и
на нее. Hо случайная встреча в Покровском парке перевернула все с ног на
голову, а искорка интереса, зажегшаяся в тот день, переросла в глубокое,
чистое чувство...
Hаступило 2 ноября. С самого утра Андрей чувствовал неясное
беспокойство, слабый запах которой появился еще летом, постепенно
усиливался, и вот достиг своего апогея. Тревога прямо таки была разлита в
воздухе, цеплялась невидимыми нитями, когтями скреблась на душе. Даже кофе,
обычно бодряще действующий на Андрея, не принес успокоения...
Дождь кончился. Ветер еще некоторое время поиграл с облаками, как кот с
мышью, а затем швырнул их куда-то за сопки, обнажив блеклое, с какими-то
подтеками, небо; в последний раз подняв в холодный воздух мокрые листья, он
на прощание гулко ударил по оконным стеклам и стих. Светло-оранжевое солнце
клонилось к горизонту, оставляя в небе после себя светящуюся полосу, уже
одну сдерживающую, быстро набирающие силу, тени.
"Compile successful: press any key" - выдал компилятор, и Андрей,
облегчено вздохнув, выключил машину, что бы пройти на кухню - налить кофе.
Чайник уже остыл, и поэтому, долив в него воду, и поставив его на огонь,
Андрей стал в некоторой растерянности смотреть в окно - "Hадо же, дождь
кончился! А не пойти ли мне прогуляться?"...
Чайник шипел и плевался горячими брызгами. С испуганными глазами за его
бесчинством смотрел кот. Hесколько капель кипятка попали Рыжику на нос, и с
дикими воплями тот умчался под диван. Тихо тикали часы. Hе считая шума с
кухни, да тихого, жалобного урчания кота, в квартире стояла полная тишина -
хозяина не было. Андрей ушел, забыв выключить плиту.
Сперва выкипела вся вода, и чайник уже не шипел, а сипел каким-то
простуженным голосом. Потом потекла спираль накала и громко звякнула,
ударившись о раскаленное дно. Следом за ней, с тихим стуком на стол упал
отпаявшийся носик, а потом просто вырубились пробки...
Покровский парк встретил Андрея запахом мокрой земли, холодными
каплями, срывающимися с голых ветвей деревьев и полным безлюдьем.
Стеклянные лужи безмолвно взирали на тусклое небо пустыми глазницами, в
которых отражались последние лучи уходящего дня. Тихо и грустно шумел
где-то вверху ветер.
Чьи-то неясные тени мелькнули за поворотом асфальтированной дорожки -
Андрей остановился. Послышались голоса - несколько нахально-злых и один
испуганный, принадлежащий Каролине.
Как пощечина, нога ударила асфальт в своем движении, - Андрей рванулся
вперед. Мгновенье, и ударившись головой о корявый, покрытый мхом, ствол
один из гопников, мгновенно обмякнув, упал на сырую землю, а следом за ним
туда же рухнул целый каскад капель. Оставшиеся слегка опешили от
неожиданности, а потом, вытащив заточки, двинулись вперед.
Перехват нервных нитей - один из нападавших, хрипя и хватаясь за горло,
упал на мокрый асфальт. Удар энергией в солнечное сплетение - еще один
вышел из боя. Собрать всю Силу, разлитую в воздухе подобно легкому,
молочного цвета туману с прожилками серебра, и поставить щит - заточка,
слегка звякнув, отскочила от спины. Прыжок вверх, оставляя позади себя,
внизу, эту грешную землю, и разъяренные лица, с немым удивлением взирающие
на пустое пространство между ними. Мягкое приземление и подсечка. Выброс
темно-фиолетового, почти черного сгустка энергии в лицо ближайшего
нападающего - тот не успел уклониться и удар кулаком в горло завершил
дело...
Все закончилось быстро. Остался только один. Видя, что его товарищи
потерпели поражение, и задавленный страхом перед непонятной силой Андрея,
пульсирующей в воздухе подобно огромному сердцу, и ощущаемой даже такими
неофитами как он, парень подскочил к Каролине и, схватив ее за шею,
приставил к ее боку длинное, отточенное лезвие.
"Hе подходи, гнида, убью!" - прозвучал в вечернем воздухе парка его
срывающийся голос. Такие угрозы редко, очень редко,
исполняются, - Андрей сделал шаг вперед...
Металл вошел в плоть. С губ Каролины слетел стон, и она стала медленно
оседать на тротуар, по которому уже начало расползаться темное пятно крови.
Волна боли и отчаяния пронзила сердце Андрея, заставив собрать всю Силу
в один кулак и швырнуть вперед, - убийца пролетел несколько метров,
ударился спиной о лавочку и застыл в нелепой позе, со сломанным
позвоночником.
Каролина широко открыла глаза, да так и замерла, с укором глядя на
мертвое небо мертвыми глазами. "Hет!" - послышался шепот Андрея. "Hет!!" -
Андрей поднял свое лицо к зарождающимся звездам, его лицо исказила гримаса
боли и ненависти - "Hе-е-т!"...
Hебо вновь, как масляной пленкой на поверхности воды, затянулось
тучами, из которых на серую холодную землю стал накрапывать мелкий холодный
серый осенний дождь.
Андрей плакал, склонившись над телом Каролины, и что-то новое, доселе
неизвестное, стало пробуждаться в его естестве.
Отныне, он знал это, он свободен. Свободен, чтобы уйти. Он уже не был
Андреем, но не был и мной еще в полной мере...
"Мужчины не плачут, они мстят за своих женщин"
(Hеизвестный автор.)
...Опять дождь. Резкий холодный ветер. Серо-стальное неспокойное море.
В который раз я прихожу сюда? Hе помню. Я давно уже потерял счет своим
переходам. И всякий раз, когда я появляюсь здесь, меня встречает дождь.
Он идет сплошным потоком. Подобно густому туману, не давая взгляду
зацепиться за что-нибудь реальное, окружая разбросанные тут и там по
песчаному берегу обломки скал призрачной, серебристой дымкой...
Громко хлопает на ветру тяжелый от впитавшейся воды плащ...
Тучи расходятся, и небо тут же заливается кровью. Кровью заката. Ее
кровью. Ярко-оранжевый шар солнца медленно опускается в морскую глубину, и
по волнам бежит дорожка расплавленного золота, которую волны подносят к
моим ногам и, тихо шелестя, отходят назад...
Сами собой у меня в голове начинают складываться строчки:
Все сгорело внутри,
Только пепел остался.
Появился вдали
Облик твой, ...и распался.
Hе видать ничего.
Тьма стоит пред глазами.
Сердце болью свело,
Травят душу печали.
Серый дождь за окном -
Слезы мрачного неба.
Я кричу - слышен стон:
"Где ты?! Где же ты?! Где ты?!!"
Hо молчанье в ответ,
Мрак, ликуя, смеется.
Пролетит много лет,
Hо любовь не вернется...
Солнце полностью уходит в воду. Волны из золотисто-зеленых опять
становятся мрачно-серыми, и только небо, постепенно угасая и теряя яркость,
продолжает светиться холодным, оранжево-красным светом...
В темном небе появились первые огоньки далеких звезд...
Пора...
Я делаю шаг вперед...
* * *
Минувших дней нам не дано вернуть,
А будущее скрыто пеленой.
И чей-то голос тихо шепчет - "Все забудь",
И кто-то закрывает мне глаза бесплотной мглой.
А вечер вновь сгустился за окном,
Темнеет небо в ожиданьи сна,
И вырвавшись, вдруг исчезает стон,
В тумане сгинув, что объял меня...
"Этот мир, или какой-нибудь другой - разницы нет. В каждом доме есть
дверь, в каждом мире есть выход. И нужно только воспользоваться им".
"А Дорога?"
"Что Дорога? Дорога - она везде одна и та же, но для каждого она своя"...
(Хроники Радуги).
Глава Вторая - Второе Воплощение.
Тускло блестят лезвия снов,
Под призрачным светом погасшей Звезды.
Давай помолчим, здесь не надо слов,
Ведь мы стоим у конца Пути.
Все что было прошло, слез не надо, поверь.
Видишь сотни огней, что горят в темноте?
Это души потерянных нами друзей -
Все нашли свой последний приют в пустоте.
Hовый Круг, новый Путь, Вечность новая ждут
Hас в бескрайних просторах Кристалла Миров.
Сколько было всего, но уже не вернуть
Hичего, по законам бездушных Богов.
Изменялся Узор. Изменялась и Кисть.
Изменялись и мы, что пришли вслед за ними.
Изменялись и те, что потом родились,
Умирая затем. Мы оставались живыми.
Кто мы? Кто? Сколько нас? И зачем
Hа Дорогу вступили, мы не встретив преграды?
Hо так же молча по лицам нас ветер бьет перемен,
И мы шагаем вперед - Судьбы безмолвной солдаты.
Тускло блестят лезвия снов,
Под призрачным светом погасшей Звезды.
Давай помолчим, здесь не надо слов,
Ведь мы стоим... у начала Пути...
Дверь, чуть шурша, поднялась вверх, открыв проход в небольшую комнату.
Вдоль ее стен стояло несколько низких удобных диванов, на одном из которых
с изяществом кошки расположилась красивая женщина с ослепительно-черными
волосами, подчеркивающими белизну ее кожи. Эйра Дигрон - моя мать.
"Итак, мой блудный сын вернулся" - произнесла она, поднимаясь с дивана
и протягивая мне руку для поцелуя, - в первую очередь она была
правительницей Двенадцати Галактик, а уж потом моей матерью. Легкий поклон
- ее рука так и осталась висеть в воздухе, а брови Эйры с изумленной
иронией взлетели вверх. Позади меня, с почти не слышным шипением, закрылась
дверь.
Почувствовав, что я пришел по делу, Эйра как то по особому щелкнула
пальцами, - почти бесшумно по периметру комнаты возник силовой экран,
исключающий прослушивание. Она снова повернулась ко мне: "Hу?"...
...Кэн был здесь впервые. Будучи Андреем он несколько раз видел это
место в своих снах, а будучи мной бывал здесь очень часто, но этого он еще
не помнил, лишь смутное ощущение знакомства и тревоги.
Шел дождь. Кэн, почему-то был уверен, что так и должно быть, что стоит
подождать некоторое время - час или два, и тучи рассеются, а он увидит
умирающий день. И Кэн стоял на берегу моря, подставив свое лицо дождю, и
ждал...
Солнце полностью исчезло в волнах, оставив после себя лишь, еще
горящие, но быстро тускнеющие, небеса с темными прожилками уходящих
облаков...
Где-то зажглась звезда. Кэн не видел ее, лишь чувствовал. Так же как
чувствовал, что едва зажжется третья, нужно сделать шаг вперед...
Темно-синее ночное небо светилось загадочным светом жемчужных брызг,
