ческой цивилизации. Мифологический мир характеризовался припоминанием
и забыванием, Мнемозиной и Летой, вдыханием и выдыханием. По этой
причине каждое индивидуальное настоящее было слишком кратким, чтобы
позволить продолжительное культурное развитие в течение столетий в
смысле "прогресса", типичного для христианского эона. В мифологической
ситуации не было единого времени как упаковки для всех моментов, каж-
дый момент или феномен имел собственное время, был временем, а новый
момент или феномен был также началом нового и иного времени. И пос-
кольку момент здесь был не элементом внутри континуума, а полноправным
дискретным временем, в нем едва ли оставалось место для длительной
непрерывности.10 Каждое время было не только слишком кратким, вдобавок
оно приходило вместе со своим забегом, устремленным к завершению, к
своему собственному апокалипсису: к манифестации и проживанию своего
воображаемого значения.
____________________
10 Вместо этой длительности, обуславливающей прогрессивное развитие,
архаические народы имели другой тип длительности - традицию, длитель-
ность значения.
Такова была до-пророческая динамика явлений. Они оргиастически
растрачивали себя - исключительно в соответствии со своим архетипом.
Они истощали себя не иначе как на простой разброс видимости, не остав-
ляя ничего тому, кто не присутствовал, не участвовал в их изначальном
проживании: никакого практического результата, ничего абсолютного для
передачи следующему поколению, ничего, что могло бы послужить отправ-
ной точкой для прогрессивного развития. Следующее поколение должно
было начинать все сначала и делать свой собственный вдох-выдох.
Только прилагая к каждой новой ситуации архетипическую схему,
завоеванную для человечества ветхозаветными пророками (и, так сказать,
только предохраняя каждое явление от саморастраты на видимость своей
"истины") можно было удержать нечто абсолютное, что продлевалось бы за
пределы своего времени: запечатление истины момента в книге, логически
лишает момент его эпифанической бренности, абстрагирует и "спасает"
его от само-предоставленности собственной смерти - от призрачного зна-
чения. Тем самым момент сводился к его перманентному абстрактному "ин-
формационному" аспекту, который, независимо от любого изначального
эпифанического проживания, мог быть постигнут и изучен и стать предме-
том веры или сомнением в споре11. Только как замороженный акт эксклю-
зивного вдоха он предполагал позитивный результат (как чистый акт, а
не наполненный смыслом опыт) и поэтому был способен послужить фунда-
ментом построения. Создалась совершенно новая динамика. Задержание
первоначальной динамики момента извлекало его из настоящего, интегра-
льной частью которого он являлся, и позволило изменить его направле-
ние. Его энергия, которая растратилась бы в забеге к собственному
финишу, если предоставить ее самой себе, теперь использовалось как
средство, позволяющее цивилизации оттолкнуться от опыта предыдущих
поколений (только теперь воспринимаемого a priori в качестве фикси-
рованных результатов) к новым уровням цивилизации и сознания. Динамика
превращается в энергию, непрерывно подпитывающую двигатель ради одного
сверх-момента, одного линейного повествования, провозглашенного проро-
ками12. Усердное применение этого силового привода к каждому аспекту
мира науки, технологии и индустрии, и есть та динамика согнутого в
дугу времени, которую мы называем "прогрессом". Она обусловила все
более отчетливое и детальное подчинение мира истине одного задержан-
ного момента и пополнило ускоряющееся возвышение над "природой" и
разрыв с ней человека Запада.
Насколько я могу судить, существует только четыре типа подходов,
или теорий, истории как целого: 1) летописный подход, зафиксированный
в хрониках; 2) циклическая концепция времени, идеи вечного возвращения
(вероятно смоделированные в соответствии со сменой дня и ночи или пов-
торяющихся времен года); 3) теория дегенерации, представляющая историю
как падение от Золотого к Железному Веку, или к индийской кали юге
(возможно, моделью послужило наше биологическое старение); 4) эволюци-
онная теория истории или теория прогресса (вдохновленная идеей роста
растений или взросления детей).
Мы можем теперь прибавить пятую точку зрения на историю: инволю-
ция всего времени к одному из его моментов. То, что с одной позиции
казалось узурпирующим вознесением одного момента над всеобщим равенст-
вом моментов, может быть с другой стороны рассмотрено как маниакальное
мигание этого единственного мгновения и проведение всей жизни, всего
времени, всех вещей и событий через его узкие рамки. Однако эта кон-
цепция требует от нас некоего ментального усилия, значительного напря-
жения ума. Ее суть не может быть воспринята в образах или наглядно
представлена, - только помыслена. Мы должны принять вызов нашему мыш-
лению и постигнуть бесконечную экспансию открытого к-концу линейного
времени, размещаемого в безразмерной, геометрической точке: историю,
стоящую над всей историей научного и технологического прогресса, над
неимоверным собранием сведений о всех подробностях сущего, над проник-
новением ко все более отдаленным галактикам и микроскопическим глуби-
____________________
11 Как религиозное верование, так и научное знание зависят от абсолю-
тизации истины в качестве записанного слова. Эпифания (экспромт) не
могла быть возможным предметом веры. Она была проживанием, которое как
логически преходящее (не абсолютное, не записанное), "проходило сквозь
проживающего человека, исполняя и испепеляя его при прохождении.
12 Это становится совершенно ясным из пассажа Иезекииля: исполнение
Божественного обещания в конце времени было по своему качеству не
бесцельным блеском видимости, но вечной и абсолютной целью - "служить
в качестве [фактического] доказательства, для победы в споре.
нам материи - развертывающуюся историю как неостановимый коллапс все-
ленной в черную дыру (в Черную Дыру).
Цифрами помечены примечания автора, звездочками - примечания
переводчика.
Перевод А.Секацкого
